Гладкое личико (сборник) - Виктория Токарева

Анна проснулась тогда и плакала. Она, конечно, знала, что мужа нет. Но сон показался правдой. Муж, наверное, кого-то любил, но не посмел переступить через семью. Рвался и умер. Лучше бы ушел.

После смерти мужа Анна осталась одна. Сорок два года. Выглядела на тридцать пять. Многие претенденты распускали слюни, как вожжи. Однако семьи не получалось. У каждого дома была своя семья. Норовили записаться в сынки, чтобы их накормили, напоили, спать уложили и за них бы все и проделали.

Была, конечно, и любовь, что там говорить… Чудной был человек, похожий на чеховского Вершинина: чистый, несчастный и жена сумасшедшая. И нищий, конечно. Это до перестройки. А в последнее время вступил в кооператив, стал зарабатывать две тысячи в месяц. Нули замаячили. Не человек – гончая собака. И уже ни томления, ни страдания – завален делами выше головы. Некогда? Сиди работай. Устал? Иди домой. Он обижался, как будто ему говорили что-то обидное. Он хотел еще и любви в придачу к нулям.

В один прекрасный день Анна поняла: у нее все было. В прошедшем времени. Плюсквамперфект. И то, что казалось временным, и было настоящим: муж, дом, общий ребенок. Семья. Но мужа нет. И дальше – тишина. Самый честный союз – это союз с одиночеством.

Женщина не может без душевного пристанища. Пристанище – сын. Умница. Красавец. Перетекла в сына.

А сын за стеной перетекает в Ирочку. Из Ставрополя. Десять букв. Мариуполь – девять. А что еще остается? Только буквы считать.

Ирочка проснулась в час дня.

За это время Олег встал, сделал завтрак, позавтракал, ушел на работу и сделал плановую операцию.

Анна за это время сходила в магазин, приготовила обед – курицу с овощами – и села за работу.

В учебной программе шли большие перемены. Историю СССР практически переписывали заново. Дети не сдавали экзамен.

У Анны – французский язык. В этом отсеке все как было: je suis, tu est, il est. Я есть. Ты есть. Он есть.

Возникали учителя-новаторы: ускоренный метод, изучение во сне. Анна относилась к этому скептически, как к диете. Быстро худеешь, быстро набираешь. Ускоренно обретенные знания так же скоро улетучиваются. Лучше всего по старинке: обрел знание – закрепил. Еще обрел – еще закрепил.

Анна сидела за столом. Работа шла плохо, потому что в доме находился посторонний человек.

Наконец задвигалось, зашлепало босыми ногами, зажурчало душем.

«Надо накормить, – подумала Анна. – Молодые, они прожорливые». Вышла на кухню, поставила кофе.

Из ванной явилась Ирочка в пижаме Олега. Утром она была такая же красивая, как вечером. Даже красивее. Безмятежный чистый лоб, прямые волосы Офелии, промытые молодостью синие глаза. Интересно, если бы Офелия переночевала у Гамлета и утром явилась его мамаше, королеве…

Анна не помнила точно, почему Офелия утопилась. Эта не утопится. Всех вокруг перетопит, а сама сядет пить кофе с сигаретой.

– Доброе утро, – поздоровалась Ирочка.

– Добрый день, – уточнила Анна.

Ирочка села к столу и стала есть молча, не глядя на Анну. Как в купе поезда.

– А вы учитесь или работаете? – осторожно спросила Анна.

– Я учусь в университете, на биофаке.

«Значит, общежитие университетское», – поняла Анна.

– На каком курсе?

– На первом.

«Значит, лет восемнадцать-девятнадцать», – посчитала Анна. Олегу двадцать семь.

– А родители у вас есть?

– В принципе есть.

– В принципе – это как? – не поняла Анна.

– Люди ведь не размножаются отводками и черенками. Значит, у каждого человека есть два родителя.

– Они в разводе? – догадалась Анна.

Ирочка не ответила. Закурила, стряхивая пепел в блюдце.

«Курит, – подумала Анна. – А может, и пьет».

– А вы не опоздаете в университет? – деликатно спросила Анна.

– У нас каникулы.

Анна вспомнила, что студенческие каникулы в конце января – начале февраля. Да, действительно каникулы. Не собирается ли Ирочка провести у них две недели?

– А почему вы не поехали в Ставрополь? – осторожно поинтересовалась Анна. – Разве вы не соскучились по дому?

– Олег не может. У него работа.

– А у вас с Олегом что? – Анна замерла с ложкой.

– У нас с Олегом все.

Зазвонил телефон. Аппарат стоял на столе. Анна хотела привычным движением снять трубку, но Ирочка оказалась проворнее. Ее тонкая рука змеиным броском метнулась в воздухе. И с добычей-трубкой обратно к уху.

– Да… – проговорила Ирочка низко и длинно.

В этом «да» были все впечатления прошедшей ночи и предвкушения будущей.

После «да» было «я» – такое же длинное, как выдох.

Это звонил Олег. Ирочка произносила только два слова – «да» и «я». Но это были такие «да» и «я», что Анне стыдно было при этом присутствовать. Наконец Ирочка замолчала и посмотрела на Анну умоляюще-выталкивающим взглядом.

Анна вышла из кухни. Подумала при этом: «Интересно, кто у кого в гостях…»

Каждая семья имеет свои традиции, ибо человек без традиций голый. Равно как и общество. Общество, порвавшее с традициями, обрубает якорную цепь, и его корабль болтается по воле волн или еще по чьей-то воле.

В традиции Олега и Анны входило звонить друг другу на работу, отмечаться во времени и пространстве: «Ты есть, я есть. И ничего не страшно: ни социальные катаклизмы, ни личные враги. Ты есть, я есть. Мы есть».

В традиции входило открывать друг другу дверь, встречать у порога, как преданная собака. Выражать радость, махать хвостом. Потом вести на кухню и ставить под нос миску с божественными запахами.

И сегодня Олег позвонил в обычное время. Анна заторопилась, но на пути возникла Ирочка.

– Он попросил, чтобы я открыла.

Анна растерялась, сделала шаг назад. Привилегии отбираются, как во время перестройки. В семье шла перестройка.

Ирочка тем временем распахнула дверь и повисла на Олеге в прямом смысле слова. Уцепилась руками за шею и подогнула ноги. Обычно Олег целовал мать в щеку, но сегодня между ними висело пятьдесят килограмм Ирочки.

Олега, похоже, не огорчало препятствие. Он обхватил Ирочку за спину, чтобы удобнее виселось, они загородили всю прихожую и из прихожей вывалились в комнату Олега и пропали.

Курица стыла. Устои дома рушились. Еще час такой жизни – и упадет потолок, подставив всем ветрам жилище.

Вечером Анна подстерегла момент и тихо спросила:

– А Ирочка, что, не собирается в общежитие?

– Видишь ли… – Олег замялся. Потом вскинул голову, как партизан перед расстрелом. – Мы поженились, мама.

– В каком смысле? – не поверила Анна.

– Ну в каком смысле женятся?

– И расписались?

– Естественно.

– И свадьба была?

– Была.

– В общежитии?

– Нет. В ресторане.

– На какие деньги?

Анна задавала побочные, несущественные вопросы. Ей было страшно добраться до существенного.