Расколотые небеса - Андрей Ерпылев

— Я и есть военный человек, — возразил Воинов.

— Не сомневалась ни минуты… Потому и позвонила вам последним, — в голосе начальницы мелькнула саркастическая нотка. — Поскольку вы-то способны собраться быстрее всех… Не спрашиваете куда?

— Полагаю, в окрестности Самары, — вернул сарказм Александр.

— В таком случае будьте готовы через пятнадцать минут спуститься вниз — вас будет ждать авто. Прошу не брать много вещей — ситуация категории «А».

Не прощаясь, баронесса фон Штайнберг отключилась.

«Вот стерва! — в сердцах думал мужчина, быстро одеваясь, беря приготовленный давным-давно „тревожный чемоданчик“, отключая свет и газ… — Вот что значит не мужик! Нет, чтобы скомандовать кратко и емко… А не рассусоливать добрых пять минут, политесы разводить…»

Ровно четырнадцать минут спустя офицер вышел из дверей подъезда к поджидавшей его «конторской» машине с густо затененными стеклами — к точности он был приучен давно.

С тех еще пор, как звался Александром Бежецким…

* * *

— Как вы думаете, к-к-коллега, — осведомился профессор Логерфельд, склоняясь к уху соседа, сидящего в кресле с закрытыми глазами. — Хоть в этот р-р-раз нам не придется прыгать с парашютом?

Александр про себя улыбнулся, вспомнив, как полгода назад всей «гоп-компании», как он называл свой отдел, пришлось десантироваться в одном из труднодоступных районов Тянь-Шаня, чтобы проверить информацию об одной из «аномалий», кстати, впоследствии так и не подтвердившуюся. Одному Богу было известно, сколько сил и нервов тогда пришлось потратить бывшему десантнику, чтобы в двухдневный срок обучить ученых совершенно непостижимой для их высоких умов премудрости. И, к слову сказать, не без успеха — операция прошла хотя и не без сучка, без задоринки, но без сломанных рук, ног и тем более — шей. За что «инструктор» получил от непосредственного начальства устную благодарность, в «конторе» ценившуюся даже выше какой-либо материальной награды.

— Успокойтесь, Карл Готлибович, — совершенно серьезно ответил он ученому. — Не знаю, как там задумали наверху, — он ткнул пальцем в мелко вибрирующий потолок пассажирско-грузового отсека, — но я такой информацией не располагаю. Да и парашютов, как видите, не припасено.

— С них станется выбросить нас и без парашютов, — проворчал с соседнего ряда приват-доцент Казанского университета Смоляченко. — Из соображений секретности… Вы умеете летать, коллега? — не очень галантно ткнул он локтем в бок сладко дремавшего на его плече соседа Никиту Михайловича.

— А? Что? — подхватился тот, спросонья яростно протирая почему-то не глаза, а очки. — Мы падаем?

— Побойтесь Бога! — возопил кто-то невидимый из-за груды багажа, разделяющего пары кресел. — Прекратите свои шуточки! И так страшно лететь после этого «Святогора»…

— Господа! — раздался голос академика Мендельсона, имевшего среди ученой братии, составлявшей костяк отдела, гораздо больший авторитет, чем «господин Воинов». — Время ночное, многие спят — нас всех повыдергивали из постелей, как вы знаете. Осталось лететь меньше часа — может быть, прибережете свой азарт для предстоящей работы? Александр Павлович! Почему вы молчите?

— Я думаю, Дмитрий Михайлович, вашего слова будет достаточно, — улыбнулся Александр.

И в самом деле — возникшая было перепалка улеглась мгновенно. Если с начальником номинальным еще было можно спорить (да что там «можно» — принято!), то корпоративная солидарность срабатывала лучше любой субординации.

«Дети. Сущие дети… — подумал офицер, поудобнее устраиваясь в кресле и снова закрывая глаза. — Прямо пионерлагерь какой-то…»

* * *

— Вы действительно считаете, что иного выхода нет? — академик Новоархангельский не знал, куда девать руки, и то комкал в руках край накомарника, то пытался стряхнуть несуществующую пылинку с камуфляжного плеча Бежецкого. — Может быть, все-таки подождать выздоровления Федорова?…

Александру, облаченному в штурмовой костюм высшей защиты, больше всего сейчас хотелось бы оказаться где-нибудь в ином месте. Например — по ту сторону «ворот», где, по последним замерам, условия были более чем комфортными — всего лишь минус пятнадцать при относительном безветрии. Какие-то десять метров в секунду во внимание принимать, право, не стоило. Тут же, на тридцатиградусной жаре, да еще под постоянными атаками неистребимого таежного гнуса несладко было и в обычной одежде, а в тяжеленном «Горыныче», специально модернизированном конторскими умельцами для условий повышенной радиации, — подавно.

«Еще минута, и я тут расплавлюсь, — думал офицер, чувствуя, как щекотные струйки скатываются по спине, несмотря на специальное „непотеющее“ белье, позаимствованное у космонавтов. — Или огонь начну изрыгать, почище того самого Горыныча… Как бы не просквозило на ветерке после такой сауны…»

Конечно же, идти в первый десант на неизведанные земли ему было совсем не обязательно. Более того, как начальнику экспедиции — невозможно. Но что делать, если командир десантников два дня назад растянул связку на ноге, прыгая с удочкой по скользким камням на берегу так и оставшейся безымянной «хариусной» речушки? Что с того, что напарником его по той памятной рыбалке был господин Воинов? Не на веревке же туда тянули спецназовца? Он же и в самом деле без ума от рыбной ловли…

И уж совсем ерундой были неудобства по сравнению с той бурей, которую обрушила на голову подчиненного баронесса. Не имей Александр за плечами закалки Советской армии с ее врожденным и классово-правильным презрением к политесам — впору было вынимать из кобуры табельный «вальтер» и ставить точку. Но тот многоэтажный мат и угрозы, которые Бежецкий переслушал от начальства с курсантских до майорских погон «по ту сторону», ни в какое сравнение не шли со здешними разносами, никогда не переходящими рамок «приличного» общества. Так — легкая взбучка сорванцу-сыну от любящей мамаши. «Мать-командирша» могла вогнать провинившегося в землю по уши и не прибегая к ненормативной лексике.

Настораживало лишь то, как легко Маргарита согласилась на замену выбывшего из строя «спеца» его, Александра, дубленой шкурой…

— Увы, Агафангел Феодосиевич, — несколько неуклюже развел он руками, затянутыми в прорезиненную ткань и скованными мощными углепластовыми наплечниками, налокотниками и прочими накладками, которым позавидовал бы любой средневековый рыцарь. — Вы же в курсе, что в семи из десяти выходов автоматы возвращаются с девственно-чистой памятью, а в трех — вообще не возвращаются.

— Да, синдром форматирования пока не преодолен… — пробормотал академик, безуспешно пытаясь сколупнуть ногтем одну из декоративных, на взгляд Бежецкого, деталюшек «скафандра».

— И вообще, — Александр решительно нахлобучил на голову легкий, но обладающий поразительной прочностью шлем с прозрачным «забралом», изготовленный «из того же материала». Что и «доспехи», разумеется, — рано или поздно придется посылать туда людей. Какая разница: я это буду или какой-нибудь двадцатипятилетний парнишка, толком пожить не успевший? Я, к вашему сведению, бывал в переделках и покруче. Там, по крайней мере, нас автоматным огнем не встретят, и пройти сквозь «ворота» — это не под куполом мишенью раскачиваться над вражескими позициями.

— Как знать, как знать… Ну, с богом!

Академик, ничуть не стесняясь, размашисто перекрестил офицера и тут же отвернулся, чтобы прикрикнуть на возящихся со своей аппаратурой ассистентов. В последний момент десантнику показалось, что на его глазах блеснули слезы…

Ротмистр Воинов прикрыл нос и рот маской дыхательного прибора, опустил стекло шлема и поднял руку…

— Александр Павлович… Александр Павлович… — кто-то деликатно теребил его за плечо, и странным казалось, как хорошо чужая ладонь ощущается через пуленепробиваемый наплечник. — Александр Павлович, просыпайтесь! На посадку идем…

* * *

Место падения злополучного «борта» было окружено тройным кордоном полиции, армии и жандармов. За ним, охватывая огромную площадь, заключавшую в себя район вероятного разброса обломков вместе с парой срочно эвакуированных деревушек, военными строителями из дислоцированной неподалеку части оперативно возводилось непроницаемое извне заграждение из колючей проволоки и металлической сетки. Вполне возможно, что тяга к секретности простиралась в военных умах настолько, что в перспективе по сетке мог быть пропущен ток высокого напряжения, а внешний периметр усилен минными полями и замаскированными огневыми точками.

Ерунда, скажете вы? И будете неправы, поскольку во имя Ее Величества Секретности из всех редакций и агентств уже были изъяты все возможные материалы о «самарском инциденте», включая кассеты с записью того самого экстренного выпуска. Вместо изъятого крутилась старательно «вылизанная» специалистами по информационной войне «деза» о нештатном падении в районе деревни Чудымушкино отработанной ступени одной из ракет-носителей, выводивших на орбиту очередной блок научной станции «Россия». То, что траектория полета проходила, мягко выражаясь, несколько южнее, чем обычно, уже никого не волновало, так как интерес публики был отвлечен свежей сенсацией: очередным суперскандальным замужеством эстрадной дивы Анастасии Разгуляевой, на этот раз избравшей объектом своей страсти никому не известного выходца из Капского Наместничества моложе себя на целых двадцать восемь лет! «Уши» Службы торчали из-за сенсации более чем заметно: юный Степан Мабуто поражал военной выправкой и специфическими манерами, несколько нехарактерными для прошлых избранников Примадонны… Что совсем не помешало новому «раздражителю общественного мнения» успешно забить все воспоминания о старом.