За сроком давности - Ирина Зарубина

Положив трубку, он посмотрел на Калашникову и вдруг подмигнул ей.

— Ну что, красавица, собирайся. Оргазмов не обещаю, но удовлетворение, думаю, получишь. Ты ведь хотела чего-нибудь интересненького?

— Ну, в общем… — Ирина вопросительно посмотрела на Дежкину.

— Сама решай. — Клава пожала плечами.

— Интере-есный случай… — сладким голоском пропел Левинсон. — А главное, редкий.

— Что там? — Дежкина строго посмотрела на него. — Давай, не дразни.

— Два трупа. Вернее, уже два скелета. Найдены в могиле на кладбище.

— В какой могиле? — не поняла Клавдия.

— Могилу вскрывали, останки вынимали для перезахоронения. Ну и наткнулись на два скелета.

— Один лишний?

— Оба. — Левинсон улыбнулся. — До положенной глубины еще не докопались.

Клава посмотрела на часы. Рабочий день у нее закончится через полчаса. Дома муж с сыном должны приготовить королевский ужин. Потом сын с дочкой уйдут на вечеринку, и они с Федей останутся вдвоем. Потому что сегодня у них годовщина. Ровно двадцать лет, как они познакомились. Так хочется провести этот вечер с мужем…

— Ладно, поехали! — она резко встала из-за стола.

Это было небольшое кладбище за Рижским вокзалом, под мостом. Почти в центре города.

— Оно уже десять лет закрыто, тут уже никого не хоронят. — Насмерть перепуганная женщина семенила рядом с Клавдией и не переставала говорить. — Снести его уже пора, а эти все ходют, ходют, цветы носют. Да и не ко всем ходют даже. Чуть ли не всех постоянных посетителей в лицо знаю.

Они шли по узенькой дорожке между покосившимися крестами и огромными сугробами. Калашникова с Левинсоном и Порогиным остались у входа, в машине — там пьяный в стельку смотритель никак не мог отпереть ворота.

— Ну вот, а этот сегодня заявился с самого утра. Такой важный, такой важный… — продолжала бормотать тетка. — Откапывайте, говорит, моего папу, я его в Израиль повезу. А какая ему разница, папе этому, где лежать — тут или в Израиле? Разве не так?

— Папе виднее, — невпопад ответила Клавдия. — Далеко еще? — Она чувствовала себя тут не очень уютно.

— Не, вон там, на третьем участке.

Наконец позади послышался шум мотора и фары выгнали из-под ног Дежкиной ее тень.

У могилы уже толпились милиционеры, бродил с фотоаппаратом эксперт, вжикал рулеткой криминалист.

— Темнеет, блин, — ругался фотограф. — Не видно ни хрена. Дайте свету!

— Света с другим ушла! — крикнул кто-то в ответ, и мужики дружно захохотали.

— Вы эксперт из прокуратуры? — спросил у Клавдии лейтенант.

— Нет. — Она протянула ему удостоверение. — Следователь Дежкина.

— Следователь? — удивился лейтенант. — А с какого… А почему вы тут? Дела ж еще нету.

— Долго объяснять. — Клава спрятала корочки. — Стажера привезла посмотреть. А эксперт в машине.

— Я! Я эксперт! — Из микроавтобуса выскочил Левинсон. — Что тут у вас?

Но ему никто не ответил. Потому что все наблюдали, как из машины появилась Ирина. Сначала одна нога, длинная и стройная, как шпиль, потом вторая нога, а потом уже сама Калашникова.

— Ребята, закройте рты, на дворе еще сыро! — Левинсон хлопнул в ладоши. — Это я эксперт, а не она.

— Здравствуйте, мальчики. — Калашникова обвела всех присутствующих взглядом и обворожительно улыбнулась.

— Здравия желаем! — дружно рявкнули менты.

— Ладно, ближе к телу, как говорил Мопассан, правда, совсем по другому поводу. — Левинсон присел на краю могилы. — Вернее, к телам. Вернее, к тому, что от них осталось. Кто раскапывал?

— Я. Я раскапывал, — нехотя отозвался маленький коренастый мужичок неопределенного возраста с поросячьими глазками.

— Тебя звать-то как? — спросил Левинсон.

— Федя.

— Ну, рассказывай, Федя.

— А че рассказывать? — пожал плечами тот. — Прихожу я, значит, на работу. Ну, пока туда-сюда, переоделся там, убрался маленько, а тут этот приходит, Бербрайер.

— Это тот, с разрешением, — пояснила сторожиха. — Я про него следовательше говорила.

— Про это потом. — Левинсон вынул диктофон из кармана. — Ты мне, Федя, расскажи, как ты на этих напоролся, на жмуриков.

— Как напоролся? — Федя зажал одну ноздрю пальцем, и в сугроб со свистом полетел большой зеленый заряд. — Копал, копал и напоролся.

— Ничего не попадалось, пока копал? — Левинсон кивнул на кучу земли. — Ну там, пряжка от пояса, пуговицы, может, монеты.

Федя задумчиво посмотрел на кучу, подумал пару секунд, наморщив и без того довольно узкий лоб, и отрицательно покачал головой.

— Не-е, ничего. Точно ничего.

— Давай-давай, вынимай. — Клавдия строго посмотрела на него. — Или в каталажку захотелось?

— Чего? — сразу нахохлился Федя. — Чего вынимать-то? Не попадалось мне ничего.

Клава вздохнула, глянула на милиционеров и строго приказала:

— Берите его, ребята.

Милиционеры двинулись к Феде. Тот резко отскочил на другой край ямы и воскликнул:

— Ладно, ладно, заберите! Больно оно мне нужно! Уже и пошутить нельзя прямо!

Порывшись за пазухой, он сунул Дежкиной в руку золотой зубной протез.

— Ну вот и славно. — Клавдия передала протез Левинсону. — Больше ничего?

— Ничего… — Втянув голову поглубже в воротник, могильщик отошел в сторону. — Твою мать, пашешь тут, пашешь как дурак…

Два черепа торчали из земли. Один из них тоскливо смотрел в небо пустыми глазницами. Второй уткнулся носом в землю.

— Ты их не переворачивал? — Левинсон, взяв из рук у милиционера большой фонарь, внимательно рассматривал яму. — Они точно так лежали?

— Точно так, — сердито буркнул Федька. — Как лопатой ногу подцепил, так осторожно копать начал.

— Вот эту ногу? — Левинсон посветил фонарем на торчащую из земли берцовую кость.

— Ага, эту самую. — Федя нервно сглотнул. — Ну, я ее как сковырнул, дальше стал руками разгребать. Смотрю — что-то больно много костей для одного получается, да и мелко пока. Два метра положено, а тут и полутора нету.

— Да, тут и полутора нету. — Левинсон, крякнув, поднялся с корточек. — Интересно, интересно. Что скажешь, Дежкина?

— Пусть Калашникова скажет. — Клава огляделась по сторонам. — Ира, ты где?

Ира стояла возле милицейского «уазика» и любезничала со старшиной.

— Калашникова, подойди сюда, будь так любезна! — строго крикнула Клавдия.

— Я? — Ирина грациозно оторвалась от машины и подошла к яме. — Вы меня звали?

— Ирочка… — Клава крепко взяла ее за руку и тихо, чтобы никто не услышал, сказала: — Ты сюда работать приехала? Так будь любезна работать. А то вылетишь со стажировки, как пробка. Все поняла?

— Да, поняла. — Ира опустила голову.

— Вот и отлично. — Дежкина отпустила ее руку.

— Вон он! — закричал вдруг могильщик, и Клава вздрогнула. — Этот самый!

Радостный, как будто опознал вора, Федька тыкал пальцем в высокого седого мужчину, направлявшегося в их сторону. От этого крика мужчина замедлил шаг и остановился. Испугался, скорее всего. К нему тут же двинулся Порогин и кто-то из милиционеров.

— Это тот, Бербрайер, — пояснила сторожиха. — Марк Борисович. Сын, наверное. — Она глянула на вывернутое надгробие. — Верно. Этот Борис Моисеевич. Точно, отец…

22.50–23.49

— Ну наконец, дождались! — проворчал Федор, когда в прихожей хлопнула входная дверь. — Дорогая, ты как раз к ужину успела. Все горячее, с пылу с жару.

Клава, не раздеваясь, вошла на кухню, плюхнулась в кресло и уронила голову мужу на плечо.

— Феденька, ты же умный, хороший, чуткий, ты же все понимаешь. Мама устала, мама сегодня так много работала. Мама совсем не виновата.

— Не виновата она, конечно… — Федя нехотя чмокнул ее в макушку. — А мама помнит, какой сегодня день?

— «Девушка, вы не подскажете, как пройти к Большому театру? Девушка, а он правда большой?..» — Клава улыбнулась своим воспоминаниям. — Я тебя тогда еще на другом конце улицы заметила, как ты на меня пялился. Интересно, думаю, как этот знакомиться будет. Что-нибудь интересное придумает, или как все?

— Ну и как?

— Фантазия — не самый большой твой козырь. — Клавдия вынула из кармана небольшую коробочку и положила ее перед Федей. — Я тебя очень люблю. Все еще.

— И я тебя. — Федя нежно обнял ее и поцеловал. Распаковал подарок и даже присвистнул от восхищения. — Ух ты, мама дорогая, давно такую хотел. Сколько ж такое чудо стоит?

Это была немецкая электробритва. Жутко дорогая, Клава копила на нее еще с прошлого лета.

— Неважно. — Она обняла мужа за шею. — Дорогому человеку — дорогие подарки.

— У меня для тебя тоже подарок, — сказал он и широко улыбнулся.

— Ну наконец-то! — радостно воскликнула Клавдия и принялась целовать раскрасневшегося мужа. — Наконец ты вставил зубы. Сколько лет. Вот это подарок, вот это спасибо!