Перечисли мертвых - Пол Макоули

Позже, когда я спросил о ней библиотекаря, тот слегка улыбнулся:

— Вы еще многих из нас не знаете, Карлайл. Живым не дано ведать имена всех мертвых.

— Но вам известно, кто она.

— К сожалению, нет. Впрочем, я могу справиться…

— Не сейчас.

— Ну да, вас больше занимает убийца девушки. Как, должно быть, вы низко меня ставите, если вынуждаете общаться со столь гнусными типами.

— Вам необязательно делать это.

В кармане моего пальто лежало все, что передала мне миссис Стоукс, и библиотекарь чуял, что это там, недаром его глаза, тусклые звезды на бледном лице, не отрывались от заветного места.

— Он жив, — сообщил библиотекарь. — Где он?

Я объяснил.

— А, чайные и Нью-Ривер… Я провел там, в тенистых лугах, много счастливых дней.

Чайных там давно не было. Их построили много лет назад — и с тех пор неоднократно перестраивали, одновременно с Макуис Истейт. Роберт Саммерс занимал там однокомнатную квартиру. Я следил за ним почти весь день, который он провел сначала на скамейке треугольного парка в Айлингтоне, на перекрестке Аппер-стрит и Эссекс-роуд. Пришлось ждать почти целый час на ближайшей ветке метро Сейнсбери, пока он покупал еду в бакалее. Жалкий маленький человечек, небритый, запущенный, с тупой гладкой физиономией и седеющими волосами на невысоком лбу. Черный костюм с грязной рубашкой, которая когда-то претендовала на белый цвет. Окружающие инстинктивно сторонились его, и он существовал в некоей пустоте.

Но призраки к нему не липли. Может, ещё в тюрьме перешли к кому-то более сильному. Большинство привидений — легкомысленные, неверные существа.

* * *

Библиотекарь был одним из самых упорных: мертвая оболочка человека, ушедшего из мира живых в середине девятнадцатого века. Как многие духи, он не распространялся о том, кто избавился от него. На самом деле он не был библиотекарем, но имел какое-то отношение к книгоиздательству: то ли продавец, то ли переплетчик, а может, редактор. И обитал почти постоянно в читальном зале Британской библиотеки, куда я приходил, чтобы проконсультироваться с ним, притворяясь, будто изучаю историю британских профсоюзов, и часами беседовал на самые различные темы.

Шел дождь, и тяжелые капли барабанили по крыше.

— Что будете делать, когда это место закроют?

— О, в подобных заведениях недостатка нет. Быть может, я наконец решусь уйти на покой. Двадцатый век становится несколько утомительным, и я без всякого восторга жду нового тысячелетия. А теперь давайте то, что принесли, и я исчезну столь же молниеносно, как Пак или Ариель.

Я вынул все, что дала мне миссис Стоукс, и положил на стол. Квадратик голубой материи, вырезанный из старой простыни Эммы. Полузасохшая губная помада. Простые белые трусики от «Маркса и Спенсера». Снимок — очевидно, сделанный в ателье фотографа.

Библиотекарь алчно, как наркоман, уткнулся во все это.

— Да… очень стильно… так хорошо… — вздохнул он и немедленно растворился в пространстве. Последними исчезли звезды глаз.

Пока я собирал вещи и книги, прозвенел звонок. Время закрытия.

* * *

Подобно библиотекарю, я нахожу последние годы двадцатого века крайне утомительными. Из-за моей манеры одеваться и обставлять квартиру люди предполагают, будто я специально подражаю викторианскому стилю, чтобы выразить презрение к современности, но это не так. Этот стиль просто стал моей второй натурой. Я не смог перерасти его, если можно так выразиться. Кроме того, именно в это время моя семья приобрела власть над мертвецами. Мы гордимся своей долгой и славной историей, и среди нас было немало экзорцистов, изгонявших нечистую силу. Но именно мой дед занялся непознанными, а точнее, паранормальными явлениями. Это он обнаружил и систематизировал способы общения с мертвецами.

Я последний в роду. Родители мои погибли, когда наш дом был разрушен вследствие неудачного эксперимента. Оправившись от последствий катастрофы, я переехал из Эдинбурга в Лондон и купил дом в Спитлфилдзе, большой, в георгианском стиле и плохом состоянии, но я не модернизировал его и даже не восстановил первоначального облика. (Пришлось твердо воспротивиться визитам доброхотов, членов самодеятельного исторического общества, которые, переодевшись в костюмы той эпохи, водили группы туристов по своим обновленным домам. Но мой черный сюртук, пестрый жилет, трость, фетровая шляпа и часы с цепочкой — не маскарад.) В доме не проведены ни электричество, ни телефон, но в этом нет необходимости. Как свет притягивает мошкару, так электричество привлекает слишком много призраков, а я не люблю отвлекаться на пустяки. Мне хватает газовых рожков и угольного отопления. Всякий, кто стремится найти меня, обязательно достигает цели или в процессе поисков рано или поздно обнаруживает, что я ему вовсе ни к чему.

Но для меня самое главное, что это спокойный дом, тихое место, надежное убежище. Как трудно отыскать нечто подобное в большом городе! Все, жившие когда-то здесь, умерли естественной смертью, последовавшей за счастливой, безоблачной жизнью. Здесь нет ни одного призрака, порожденного страхом или ненавистью, экстазом или тщеславием. Иногда по комнатам блуждают духи первых хозяев — шелковых дел мастера, ярого гугенота, и его жены — и до сих пор гуляет привидение сапожника, жившего и работавшего в подвале более пятидесяти лет. Но все это слабые и безвредные фрагменты, причиняющие беспокойства не более, чем мыши, которые шуршат за ореховыми панелями. Следы наркотического бреда, оставленные колонией хиппи, обитавшей здесь в начале семидесятых, я без труда рассеял, а остальных непрошеных гостей отпугиваю уловителями душ на дверях и окнах, а также регулярным окуриванием розмарином, рутой и диким чесноком.

По мере того, как орды призраков растут, найти подобные места становится труднее и труднее. Все меньше людей склонны умереть в своей постели, и толпы на улицах наполняют атмосферу злобными призраками, рожденными в минуты неукротимого гнева или страха. Перекрестки кишат отзвуками ярости водителей. Я не в силах посещать больницы, ездить в метро или проходить мимо казино. Игроки, сами того не подозревая, бывают правы, когда требуют новую колоду карт перед каждой партией, ибо призраки, цепляющиеся за старые, сильно воздействуют на законы случайностей.

Духов давно умерших, как и меня, крайне раздражает вездесущесть и мельтешение призраков. Кроме того, некоторые из них опасны. На свободе бродят львы, тигры и медведи. И по мере приближения миллениума, на пороге которого мы стоим, их становится все больше, так что неизвестно, ждет ли нас за этим порогом бездонная пропасть. Лондон населен привидениями, духами, призраками и выходцами с того света, но истинные долгожители постепенно исчезают, пожираемые своими же собратьями, которые нуждаются в энергии для поддержания собственного существования.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});