Том 9. Драматургия (86) - Алексей Николаевич Толстой

нас,

Глубокочтимый ваш родитель.

На сцену кукольного театра входит кукольный мастер в привязанной бороде, играет колдуна.

Явление IV

Кукольный мастер (воздымает руки)

А, дочь моя, о позор!

Что я вижу!

Подойди ближе;

Кто этот вор?

Орля (подбегает к рампе)

Король, король, скорее,

Люби меня сильнее…

Еще, еще немножко…

Смотри, какая ножка!

(Приподнимает юбочку.)

Король взволнован, поднимается, но вновь падает в кресло и опускает голову.

Король

Безумный ты, король!

Орланд (вынимает кинжал)

Ни слова более; Орля

Не будет дамой короля…

Кинжал всегда венец конца,

Пронзит он сразу два сердца.

(Хочет заколоть Орля.)

Кукольный мастер (разнимает их)

Сошли они с ума,

И ждет меня сума.

Король

Грустно мне больше, чем весело,

Ночь мои дни занавесила…

Кукла напомнила дни мои,

Юности счастье незримое…

Где уже мне, старику…

Слуги, подайте клюку.

Короля поднимают, и все в том же порядке медленно уходят направо.

Орля

Король… Король…

Орланд (бросает кинжал и танцует)

Страхи черные прошли,

Счастье снова мы нашли…

Снова я с тобой, Орля,

Деревянный, тра-ля-ля…

Орля (поднимает кинжал)

Лучше смерть, чем это –

Вечно жить без света.

(Хочет заколоться и не может.)

Орланд

Никогда и не бывало,

Чтобы кукла умирала

Деревянная.

Мастер наш идет прелестный,

Нас уложит в ящик тесный,

Деревянный…

Будет там темно, и любо

Целовать вот эти губы,

Деревянные…

(Пляшет.)

Орля стоит в отчаянии. Кукольный мастер снимает бороду и смеется.

Кукольный мастер

Сладки сказки у огня,

Много кукол у меня…

Куклы в ящик положу,

«До свиданья» вам скажу.

(Кланяется публике.)

Занавес

Молодой писатель*

Арлекинада в одном действии

Действующие лица

Аркадий, молодой писатель.

Клавдия, его жена.

Петров, чиновник.

Катя, его жена.

Топталов, жилец.

Арлекин и маски.

Две комнаты в меблированном доме, перегороженные пополам, в перегородке дверь; в задней стене правой комнаты дверь стеклянная, в задней стене левой комнаты глухая дверь. Обе эти двери выходят в коридор. В левой комнате окно.

В левой комнате на диване лежит Клавдия, закутавшись в платок.

Аркадий выходит через среднюю дверь. Вечер. Горят лампы.

На улице вьюга.

Аркадий. И двадцать раз повторю… Я тебе изменяю и буду всегда изменять.

Клавдия. Аркадий!

Аркадий. Да! И требую, чтобы ревновать ты меня не смела.

Клавдия. Аркадий!

Аркадий. Ревность – мещанство. Швея может ревновать, инженериха… купеческая дочь… поповна…

Клавдия. Аркадий!

Аркадий. Я не сторож… не стрелочник… я не телеграфист. Извините – я поэт божьей милостью. Мне нужны переживания. Вашей пошлой ревностью вы тормозите мой талант.

Клавдия. Я тебе все позволила.

Аркадий. Не лги… ты меня за ноги тянешь. Я не могу писать, когда за стеной плачут. Мне нужна поэтическая обстановка. Мне нужны женщины, а не тетки. Я не могу из пальца высасывать стишки. Мне нужен материал.

Клавдия. Слышала… дай мне сказать. Я тебе все позволила… все разрешила. У тебя материала этого – сколько угодно. А у меня слез даже больше нет.

Аркадий. Ты будешь отвечать перед русской литературой.

Клавдия. Отвечу… все равно. Я об одном прошу. На улице или где-нибудь там, делай что хочешь… Но в наши комнаты пусть она не приходит.

Аркадий. Кого это ты называешь – она?

Клавдия. Вот эта Петрова, с кем ты познакомился в прошлое воскресенье.

Аркадий. И если она явится?

Клавдия. Ты не сделаешь этого! Я за себя не отвечаю!

Аркадий. Как… ты способна еще устраивать мещанские сцены?

Клавдия. Я на все способна. Ты меня до всего довел.

Аркадий бежит в свою комнату.

Если для твоих стихов нужно замучить женщину, так я уж давно замучена, больше не могу.

Аркадий входит с книгой.

Аркадий. Вот, не угодно ли прочесть. Клавдия. Никогда не поверю, чтобы настоящий поэт учил, как нужно мучить женщину.

Аркадий. Это Юрий Бледный, мещанка, прочти. Клавдия. Скажи своему Юрию Бледному, чтобы он про другое лучше писал.

Аркадий (читает).

Поэт изменчив, поэт, как сон;

Он пьян собою; он ловит миги;

Он вечно вольный, как бурегон;

Как ветер в волны, всегда влюблен,

Неся объятий чужих вериги…

А ты хочешь, чтобы я с тобой чулки штопал?

Клавдия. Аркадий, зачем ты читаешь такие скверные книжки?

Аркадий. А! Ты на всю литературу подняла руку. Я позволил тебе жить рядом. Я не уехал в пространство. Тебе этого мало. Ты всего меня хочешь закогтить. Мало я терплю от непонимания толпы? Мало теснят в редакциях? Еще и ты. Вот отчего у нас литературный распад. Довольно… Я слишком долго унижал себя обывательскими разговорами. Через четверть часа госпожа Петрова будет здесь. (Идет к себе, к телефону.) Я вызову ее сейчас прямо с маскарада. (Берет трубку.) Я хочу жить как поэт. Барышня, четыре тридцать один сорок семь… да… да… да… Швейцар, пожалуйста, к телефону госпожу Петрову.

Клавдия (в дверях). Аркадий… Вспомни, в прошлом году ты был такой скромный, милый мальчик… Уйти было нельзя… ты уж и соскучишься. Неужели за один год все прошло?

Аркадий (топая ногой). Пожалуйста, жалобных слов мне не говорить… я не желаю расстраиваться. Клавдия. Разлюбил.

Аркадий (бежит и захлопывает среднюю дверь). Ах, как это несносно… (Бежит обратно к трубке.) Клавдия (за дверью). Аркадий! Аркадий (в телефон). Ну что же вы, швейцар? Ах, боже мой, я прошу госпожу Петрову. Она в костюме Коломбины, в клеточку, и шляпа с перьями. Да, я жду у телефона.

Клавдия (в своей комнате у запертой двери). В костюме Коломбины, в клеточку… и шляпа с перьями. (Глядит на стену, где висит ее костюм Коломбины и шляпа с перьями.) В прошлом году он увидел меня в этом костюме, полюбил и сказал: навек!

Аркадий (в телефон). Это вы? Катя! Вечерняя моя звезда! Как, почему вечерняя? я не на года намекаю, а на красоту. Катя,