Ровесники Октября - Владимир Тихомиров

Мехмат заплатил дорогую цену в этой войне: в мемориальном списке на доске 14 этажа мехмата 95 имен, но список этот неполон: в списке погибших, составленном сокурсниками тех, кто кончал мехмат в 1941 году, присутствуют ещё семь имён.

Послевоенное десятилетие и мехмат. Послевоенные годы были тяжкими не только из-за бытовых проблем, но и из-за отсутствия свободы. Прошли ужасные идеологические кампании с осуждениями Ахматовой, Зощенко, Шостаковича, Прокофьева и Хачатуряна, прошла печально известная сессия ВАСХНИЛ, пронёсся смерч борьбы с космополитизмом, кульминацией которой в начале пятидесятых годов стало «дело врачей»… При поступлении в высшие учебные заведения и при приёме на работу накладывались анкетные ограничения.

Золотая пора мехмата. После смерти Сталина постепенно происходило раскрепощение сознания, что привело ко взлёту научной мысли, особенно в нашей науке. Пятнадцать лет – с 1953 по 1967 годы – были воистину золотой порой нашего факультета. В подтверждение приведу слова В. И. Арнольда:

«Плеяда великих математиков, собранных на одном факультете, представляла собой явление совершенно исключительное, и мне не приходилось встречать ничего подобного более нигде. Колмогоров, Гельфанд, Петровский, Понтрягин, П. Новиков, Марков, Гельфонд, Люстерник, Хинчин и П. С. Александров учили таких студентов, как Мании, Синай, С. Новиков, Алексеев, Аносов, Кириллов и я сам».

А теперь поговорим о судьбах тех пятерых, кому суждено было родиться в 1917 году и служить нашему факультету верой и правдой, отдельно о каждом. Каждый рассказ начинается справкой из интернета.

Абрам Исаакович Бунимович

(22.12.1917, Киев —03.07.1999, Москва)

А. И. Бунимович окончил механико-математический факультет МГУ в 1940 г. Участник Великой Отечественной войны. Кандидат физико-математических наук (1948). Доктор физико-математических наук (1969). Профессор (1980). Профессор кафедры газовой и волновой динамики механико-математического факультета (1977–1999). Заведующий отделом газовой и волновой динамики НИИ механики (1961–1963). Награждён орденами Отечественной войны (I ст. – 1944, II ст. 1943, 1985), Красной Звезды (1945), медалями «За боевые заслуги» (1943), «За взятие Будапешта» (1945), «За взятие Вены» (1945), «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» (1945). Лауреат премии Совета Министров СССР (1990). Заслуженный профессор Московского университета (1997).

А. И. Бунимович родился 22 декабря 1917 года в Киеве.

…Абрам Исаакович, по-видимому, не рассказывал подробно своим детям о своём происхождении. Но однажды он поехал из Москвы на отдых в Литву, захватив с собой своего младшего сына (Евгения Абрамовича Бунимовича, имя которого сейчас, в эпоху гласности и телевидения, известно несравнимо больше, чем имя его отца). По дороге они свернули на проселочную дорогу и оказались в местечке, которое некогда, по-видимому, принадлежало Царству Польскому, после революции отошло к Польше, а потом к СССР. Сужу об этом потому, что А. И. спрашивал старожилов, где здесь была когда-то улица Пилсудского. Все шарахались от вопрошавшего, и тогда смышлёный сынишка высказал гипотезу, что улица Пилсудского была, наверное, когда-то главной улицей посёлка, и значит, её могли переименовать в улицу Ленина. Отец с сыном нашли улицу Ленина и пошли по ней.

Абрам Исаакович остановился перед домом, который искал. Домом своего отца. Он постоял немного, мысленно или явно поклонился и без комментариев продолжил свой путь.

Судя по всему, отец Абрама Исааковича – Исаак Абрамович Бунимович – родился в этом или ещё более глухом местечке и получил там начальное образование. Он учился в Воложинской иешиве, «которая была весьма престижным образовательным заведением», – как пишет его внук. Каково оно было – это образование, – я не уверен в том, что это мог бы подробно объяснить и сам Абрам Исаакович.

Но так или иначе, некогда начался исход его отца из местечка, который привёл его в Киев, где он затеял некое «дело» и где родился его сын. Е. А. Бунимович – учитель математики, поэт и общественный деятель, в своих воспоминаниях называет деда «писчебумажником» и добавляет при этом, что, возможно, он пишет стихи не потому, что пальцы просятся к перу, а потому, что перо – к бумаге.

А потом путь вёл деда в Москву.

Как я понял из рассказов сыновей А. И., причина бегства семьи из Киева выяснилась сравнительно недавно. Случай был довольно типичный: арест по навету, потом освобождение. Но оставаться там, где всё это произошло, показалось опасным, и было решено бежать.

Тема еврейства в постреволюционную эпоху слишком сложна для моего короткого рассказа. Одни осознавали своё еврейство важнейшим стержнем своего бытия и судьбы, другие были готовы стать на иной путь. Весьма заметная доля евреев в конце XIX и в начале XX века восприняли интернациональные социалистические идеи, и многие евреи были их активными проводниками. Однажды в Израиле я услышал такой рассказ. Как-то в двадцатые годы на заседание Исполкома III Интернационала приехал (кажется, в Берлин) Н. И. Бухарин. После заседания он удалился, и тогда один из оставшихся в шутку сказал: «Если бы не этот гой Бухарин, нам не пришлось бы ломать язык, мы бы легко договорились на идише».

Российское еврейство географически делилось так: юг Украины был средоточием социалистических и интернационалистических настроений, на западе Украины и в Белоруссии рождались и развивались сионистские концепции. Но жизненная реальность никому не давала возможности забыть о своём еврействе. Как это всё умещалось в душе Абрама Исааковича, неизвестно; насколько я могу судить, он ни с кем этим не делился, но думаю, что сионистские идеи были от него далеки.

Мать А. И. – «баба Роза» – училась в Белоцерковской женской гимназии, экстерном окончила мужскую гимназию и затем (в 1918 году) физико-математическое отделение Киевских высших женских курсов. Не отсюда ли математические склонности сына и внуков?

Её жизнь была связана с народным образованием – ликвидацией безграмотности, она работала учительницей в школе, была инспектором Краснопресненского района, была помощницей Надежды Константиновны Крупской.

Мне много рассказывали о деятельности (после смерти Ленина) Надежды Константиновны люди с ней соприкасавшиеся. Они говорили, что её усилия были направлены, в основном, на борьбу с неграмотностью и беспризорничеством. Она поддерживала энтузиастов просвещения (в частности, тех, с кем я разговаривал) и помогала им. По-видимому, в этом ей оказывала содействие мать Абрама Исааковича.

А в первую военную осень мать А. И. Бунимовича совершила то, что безо всякого преувеличения можно назвать подвигом: она вывезла из Москвы в эвакуацию детей – тех, у кого погибли родители, или отец на фронте, погибла мать…

Это всё отложилось в моей памяти: вывозили детские скелеты, обтянутые кожей, из блокадного Ленинграда, эвакуировали моих ровесников из школ, детских домов и садов – тех, о ком некому было позаботиться, у кого отец был на фронте, а мать на производстве или оба были неизвестно где. Заботу о таких детях проявляли прежде всего бабушки, нередко няни. Но и, в немалой доле, государство, – руками женщин, подобных матери А. И.

В воспоминаниях младшего внука есть один пронзительный штрих. Однажды к нему подошла старая женщина, назвала бабушкино имя и спросила, не родственница ли? Оказалось, что это одна из тех девочек, которая тогда была спасена бабушкой Жени Бунимовича и матерью его отца. «Она держалась за мой рукав, – пишет внук, – и тихо плакала».

Счастливое детство, согретое любовью и заботой отца и матери, из тех, о ком я здесь пишу, было лишь у Сергея Васильевича Фомина. Шилов и Шабат в детстве росли без отцов, Вайнштейн рос без матери. О том, какую роль сыграли в жизни А. И. Бунимовича его родители, были ли его отец и мать советчиками в его жизни, я затрудняюсь сказать. Младший внук в своих воспоминаниях пишет, что мать А. И. была неважной бабушкой. Так часто случалось: заботы о «социалистическом строительстве» нередко отвлекали от забот о собственных детях и внуках.

Большое влияние на многих сверстников А. И. оказывала школа, на некоторых комсомол, на всех, о ком я пишу, – мехмат.

К сожалению, у детей А. И. не сохранилось сколько-нибудь содержательных воспоминаний о школе, которую заканчивал Абрам Исаакович. Ни номера школы, ни здания, где она помещалась, ни имён педагогов в памяти не осталось.

Сохранились воспоминания отца о том, что в школе шли всё время драки детей разных «партийных уклонов». Отец дружил с сыном Постышева[2], бывал у них дома. Вот и всё.

А комсомол, возможно, играл в юности А. И. большую роль. Вот что написано в его мехматской характеристике. «На протяжении всей жизни Абрама Исааковича всегда отличала активная жизненная позиция. В студенческие годы он избирался заместителем секретаря комитета ВЛКСМ МГУ, членом Краснопресненского РК ВЛКСМ». В мехматские годы А. И. был членом партбюро факультета, секретарём партбюро отделения механики, парторгом кафедры.