Мстислав Келдыш - Владимир Губарев

С дочкой Светланой

Иногда математики по стуку каблучков пытались определить возраст женщин, которые проходили по переулку. Сделать это было трудно, так как в окошках, утопленных в асфальт, почти ничего не было видно. Однажды Арнольд, уже став академиком, пошутил: «Мимо нас прошло самое лучшее, но разглядеть его мы не смогли…»

Я поинтересовался у Мстислава Всеволодовича, почему он не поможет отцу получить новую квартиру, мол, президенту Академии наук никто отказать не сможет.

Келдыш в ответ едва заметно улыбнулся, а потом сказал: «Вы ошибаетесь: есть такой человек – это отец, который никуда переезжать не намерен!»

Нынче в этом полуподвале, где долгие годы жили Келдыши, сооружено хранилище. Мне сказали, что там находятся картины первых русских импрессионистов…

Всеволод Михайлович мечтал, что кто-то из его сыновей обязательно продолжит его дело – станет строителем. Выбор пал на Мстислава. Однако в Высшее инженерно-строительное училище его не приняли – ему исполнилось 16 лет, мало, надо 18! Даже вмешательство отца, который преподавал в училище, не помогло. Звание «инженер» в те годы звучало как сегодня «академик». Даже писали его с большой буквы. И это понятно, так как в стране шла индустриализация – специалистов не хватало. Платили инженерам хорошо, а потому даже из Америки приезжали к нам, чтобы заработать. Некоторые историки пытаются доказывать, что, мол, американцев привлекали идеи социализма. Конечно, были и романтики среди приезжих, но все-таки на первом месте были деньги – заработать тогда иностранцам в России было легко, ну совсем, как в лихие 90-е.

С детьми – Светланой и Петей

А в Московский университет Славу Келдыша приняли, и вовсе не из-за предвидения, что этот мальчик умножит славу этого легендарного высшего учебного заведения, а из-за нехватки абитуриентов – молодые люди стремились в инженерные вузы, университет популярностью не пользовался.

«Его университеты…»

Доктор физико-математических наук, один из близких Келдышу ученых, Константин Владимирович Брушлинский, пытаясь определить, какое место в истории нашей науки и общества в целом занимает директор Института прикладной математики, писал:

«Келдыш родился и вырос в интеллигентной дворянской семье. Нетрудно вычислить, что период его отрочества, юности и образования в формировании личности приходится на первые 15 лет советской власти, и совершенно очевидно, что нет никаких оснований подозревать советскую власть в любви к Келдышу, а Келдыша – в любви к ней… Келдыша несколько раз пытались исключить из Московского университета за «непролетарское происхождение», и лишь усилиями его учителя М. А. Лаврентьева это удалось предотвратить. Более того, семья Келдыша перенесла трагедию: в 1936 г. был арестован и расстрелян его брат – Михаил Всеволодович. В подобных обстоятельствах многие ломаются, теряются, озлобляются и переносят свое резко отрицательное отношение к режиму и властям на Родину и народ в целом. Келдыш принадлежит к другому типу людей. Образование, воспитание, врожденное чувство патриотизма формировали в нем твердое убеждение: власть и Родина не тождественны. Родина у человека одна («запасных» нет), жизнь и шанс подарить людям свое творчество даются один раз и даются Богом, а не властями».

Он поставил Келдыша в один ряд с Ломоносовым, Менделеевым, Вернадским, Крыловым, Курчатовым, Королевым… А потом вдруг делает неожиданный вывод: «В том же историческом ряду мне видится личность писателя Константина Симонова. Келдыш и Симонов жили почти в одни и те же годы, оба рано ушли из жизни. Они происходят из среды дворянской интеллигенции, наделены талантом и личным обаянием, невероятной трудоспособностью. Оба, во многом жертвуя личным творчеством, отдали огромные силы и энергию организаторской и руководящей деятельности – один в науке, другой в литературе. Оба были в хорошем смысле слова политическими деятелями. Творчество Келдыша и Симонова имеет военный аспект – военно-промышленный и военно-исторический, но не от желания бряцать оружием, а потому что их лучшие творческие силы пришлись на период Великой Отечественной войны… Келдыш и Симонов – выдающиеся творцы русской культуры и цивилизации, их жизнь – блестящий пример патриотизма и ответственности».

Прочел я эти строки, и сразу же возникло сомнение: а можно ли сравнивать труд ученого и писателя?

Потом понял: Брушлинский прав!

Так уж сложилось в моей жизни, что Симонов и Келдыш приняли в ней непосредственное участие. Константин Симонов давал мне рекомендацию в Союз писателей, всячески поддерживал и поощрял стремление к популяризации науки, чем во многом определил мою судьбу. А Мстислав Всеволодович однажды спас меня – в прямом смысле этого слова! Впрочем, об этой истории чуть позже…

А пока Келдыш стремительно оканчивает университет – в 20 лет! Уже на 5-м курсе преподает математику в Госэлектромашиностроительном институте. В конце 1931 года он становится сотрудником ЦАГИ.

Главный «инструмент» математика – блокнот

Институт небольшой, не очень известный. Авиация делает первые шаги, точнее – аэропланы еще примитивные, техника скорее экзотическая, чем повседневная. Однако будущее уже просматривается, оно должно прийти уже завтра, если бы не барьер, неожиданно возникший на пути, – вибрации.

В Англии это явление назвали «флаттер», оно было принято и нашими специалистами.

Что это такое? Пока тайна…

Отдых на Пахре

Семинарами с непривычным названием «Общетеоретическая группа ЦАГИ» – в обыденности ОТГ – руководил С. А. Чаплыгин, ученик самого Н. Е. Жуковского. На заседания ОТГ могли приходить все желающие. Спорили с докладчиками, обсуждали новейшие идеи и теории. В общем, шли «вольные» разговоры. Именно этот принцип общения потом переняли физики – я имею в виду семинары Тамма, Капицы, Гинзбурга и других. Конечно же, Келдыш был активным участником семинаров. Внимательно следя за его выступлениями, Чаплыгин определил, что у молодого сотрудника есть не только талант теоретика, но и инженерная жилка.

Мгновения жизни

В моде были гидросамолеты. По своим характеристикам они превосходили своих сухопутных коллег. Рекорды скорости принадлежали им. Келдыш вместе со своими учителями М. А. Лаврентьевым, Н. Е. Кочиным, Л. И. Седовым занимался гидродинамикой. Самолетам ведь надо было взлетать и садиться на воду. Да и следовало разобраться с авариями, которые случались именно с гидросамолетами при больших скоростях. Флаттер… все тот же флаттер!

С. А. Чаплыгин поручает заняться этой проблемой молодому Келдышу. У того повышенное чувство ответственности, что всегда было свойственно русскому дворянству. «Стыдно срамиться», – часто повторял Келдыш.

Французский язык Мстислав знал с детства. Однако когда ввели надбавки за знание языка – целых 10 процентов к зарплате! – он два месяца «шлифовал язык», переводя на русский авиационные журналы.

Коллеги так описывают М. В. Келдыша того времени: «Молодой человек несколько выше среднего роста, худощавый, скорее хрупкого телосложения, очень смуглый, с иссиня-черными волосами и живыми темными глазами. Движения порывистые, резкие, при ходьбе выдвигает плечо вперед, как бы раздвигая им воздух. При господствовавшем в то время нигилистическом отношении к своему внешнему виду замечались отсутствие «пузырей» на брюках, до блеска начищенная обувь, галстук и всегда выбритое лицо. В таких «мелочах» виделась основательная выучка. «Мальчик из хорошей семьи».

Друзей среди сверстников мало – тянется к людям старшим по возрасту. Говорит тихо, немногословен, и в обыденной речи особых красот нет. Если сердится, говорит еще тише, и в речи почему-то появляется заметный «французский прононс». Смена настроений – быстрая, почти мгновенная. Воспитанность видна сразу. Но не производит впечатления книжного, не от мира сего, человека или чистоплюя. Не выносит фамильярности и панибратства…»

Ректор МГУ академик В. А. Садовничий:

«Значительная часть трудовой жизни М. В. Келдыша была связана с Московским университетом. Его узкой специализацией была теория функций комплексного переменного (ТФКП). В 1937 г. Келдыш стал профессором Московского университета, где читал курс ТФКП. Читал он понятно, четко, под стать подтянутому внешнему виду красивого молодого ученого. Манеры рассуждения в лекционном курсе были столь же гармоничны и изящны…»

В МГУ не только учат студентов, но и создают собственные спутники Земли. Последнее достижение – запуск с космодрома Восточный спутника «Ломоносов». Событие, безусловно, эпохальное в истории не только МГУ, но и страны.

В беседе с ректором МГУ Виктором Антоновичем Садовничим я не мог не вспомнить о знаменитом выпускнике университета: