Любознательное дитя - Ричард Матесон

Роберт Грэхем расслабился и огляделся по сторонам. «Боже мой, чего ради я тут стою, — подумал он, — мне ведь пора домой».

И он двинулся в сторону метро.

Так чего там хотела Люсиль? Корицу? Кофе? Паприку? Проклятье, ну почему он не может вспомнить? Ладно, ничего страшного, вспомнит по пути. Он спешно завернул за угол, остановился, чтобы захватить в киоске вечернюю газету.

И только оказавшись на ступенях подземного перехода, он снова замер. Он стоял, а люди толкали его, уходя в сумрачное подземелье.

«Местный до Четырнадцатой улицы, — звучало в голове, — Брайтон-экспресс до…»

Но он же живет на Манхэттене.

«Погоди-ка минутку, постой». Разум спешно старался предупредить возврат того лихорадочного, судорожного состояния. Восемьдесят седьмая Вест-стрит, дом пятьсот шестьдесят восемь, вот где он живет. К чему вся эта чушь про Брайтон-экспресс? Он начал спускаться по ступеням. Когда-то он жил в Бруклине, Седьмая Ист-стрит, двести двадцать два. Но больше он там не живет…

Внизу лестницы он снова остановился, привалившись к белым плиткам стены, и на лице его читалось смятение. Он же ведь жил в Бруклине? В маленьком домике рядом с Проспект-парк? Он чувствовал, как каменеют мышцы лица, как дыхание прерывисто вырывается из легких. «Что же творится? — слабо прозвучал в голове вопрос. — Что же со мной такое?»

Он вдруг завертел головой. «Что я вообще делаю здесь, когда у меня есть машина?» — беспокойно подумал он.

Машина? У него дернулась щека. Нет никакой машины. Он…

Роберт Грэхем неуверенно двинулся по переходу. Манхэттен, твердил он себе. «Я живу в северной части Манхэттена, Восемьдесят седьмая Вест-стрит, дом пятьсот шестьдесят восемь, квартира три Цэ. Нет, не так, я живу в Бруклине, дом пятьдесят шесть девяносто восемь… Мэнхилл-авеню, Куинс».

Куинс! Господи боже, да они с Люсиль не живут в Куинсе уже лет пятнадцать!

Пайн-драйв, пятьдесят семь, Аллендейл, Нью-Джерси. Роберт Грэхем застыл, чувствуя жар и напряжение в животе. Глаза бездумно блуждали по сумраку перехода, провожая спешащих к турникетам людей. Он уставился на плакат напротив, где был изображен розовый носорог, держащий на роге ржаной хлебец Фельдмана: «Свежее завтрашнего!» А его ошеломленный разум пытался ухватиться хоть за что-нибудь неколебимое, что-нибудь незыблемое.

Но адреса всплывали в голове, булькая пеной номеров, улиц, городов, штатов: Манхэттен, Бруклин, Куинс, Стейтен-Айленд, Нью-Джерси. Господи, нет, он же уехал из Нью-Джерси в семнадцать лег! Мэнхилл-авеню, пятьдесят шесть девяносто восемь, Бедфорд-авеню, девятнадцать ноль два, Пайн-драйв, пятьдесят семь, Семьдесят пятая Ист-стрит, тридцать три шестьдесят…

Сиротский приют Агнца Божьего.

Роберт Грэхем содрогнулся. Он уже много месяцев не вспоминал о приюте, в котором провел семь лет. Он судорожно сглотнул застрявший в горле комок и ощутил, как пот выступает на висках. Понял, что до сих пор торчит, будто статуя, в подземном переходе, зажав в трясущейся руке газету, а люди проносятся мимо, толкая недвижное тело.

Он закрыл глаза, и его начало неудержимо трясти. «Ладно, ладно, — думал он спешно, — наверное, я перетрудился. Все ж таки разум хрупкая штука, он может сломаться, когда ты меньше всего этого ждешь».

Трясущимися пальцами он вынул из заднего кармана брюк бумажник. «Если я не в состоянии вспомнить, — сказал он себе, — значит, я найду адрес в удостоверении личности, вот и все. Быстро, спокойно доеду домой, потом позвоню доктору Вольфу и…»

Роберт Грэхем уставился на водительские права в своем бумажнике.

Чуть слышный всхлип вырвался из горла. «Но у меня же нет машины, — услышал он протест своего разума, — у меня нет…»

Пальцы дрогнули, и бумажник упал на бетонный пол. Он нервно наклонился и поднял его. «Я болен, — подумал он, — я болен, нужно срочно попасть домой». Взгляд скользил по правам. «Нью-Йорк, Бруклин восемнадцать, Седьмая Ист-стрит, дом двести двадцать два». Сунув бумажник в карман пальто, он спешно зашагал по переходу.

Что-то принудило его остановиться у самых турникетов — какой-то выверт памяти, укол воспоминания: что-то по поводу не отправленного в автоинспекцию сообщения о смене адреса; что-то по поводу знакомой до последней детали мебели в квартире на Манхэттене, Люсиль, которая готовит ужин и…

— Прошу прощения, мистер, не позволите пройти? — Раздраженный голос молодой женщины.

Роберт Грэхем спешно отодвинулся от турникета и снова прислонился к плиткам стены, по спине пробежал ледяной ручеек.

«Я не знаю, где живу».

Он сказал это. Признался самому себе. «Я помню все места, где когда-либо жил, но не могу вспомнить, где живу сейчас». Безумие, но это так. Он помнил квартиру на Восемьдесят седьмой улице, маленький домик в Бруклине, квартиру в Куинсе, и бунгало на Стейтен-Айленд, и…

Он ощущал головокружение. Головокружение и страх. Хотелось схватить кого-нибудь и попросить довести его до дому, он хотел сказать, что забыл все, что нуждается в помощи.

Он снова достал бумажник и открыл его трясущимися пальцами. Социальная страховка за номером его двадцать восемь — шестнадцать — пятьдесят шесть — двадцать девять, Роберт Грэхем. Бесполезно. Человек может знать свое имя. Но как насчет того, где он живет?

Читательский билет, «Публичная библиотека Куинса». Но он же больше не живет в Куинсе! Билет давно пора выбросить, он все равно не продлен. Проклятье! Грудь вздымалась, сотрясаемая мелкой дрожью. Что же с ним случилось? Все вдруг потеряло свой смысл. Выходишь однажды с работы вечером в четверг и…

О нет!

Он заставил себя сжать губы. Четверг, это был четверг. Точно? У него отвисла челюсть, и он крепко стиснул ее, внезапно испугавшись, что и тело начнет вдруг распадаться на части. Весь дрожа, он стоял и глядел болезненными глазами на проходящих через турникеты, прислушиваясь к бесконечному стуку поворачиваемых ими тяжелых деревянных перекладин.

Какой сегодня день? Он должен ответить на этот вопрос. Понедельник. Они с Люсиль вчера ходили в парк, катались по озеру на лодке. Нет, неверно, ведь он помнит, что вчера как раз подписывали этот контракт Бартона — Дозье.

В горле что-то щелкнуло. Он оторвался от холодной стены, потом снова прислонился, все еще сжимая в пальцах бумажник. «Четверг, — сказал он себе, стараясь изо всех сил сосредоточиться, — сегодня четверг, четверг, четверг! Я вышел из конторы мистера…»

О святый боже, на кого он работает?!

И он дернулся, словно собирался от кого-то убежать. Но тут же замер на неверных ногах, не зная, идти ли вперед, вернуться назад или остаться на месте.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});