Однажды… Истории в стихах и прозе - Даниил Хармс

В его «Сказке», напечатанной в 1935 г. в № 7 журнала «Чиж», Ваня садится писать сказку, но только стоит ему ее начать, например: «Жил-был король…», как Леночка объявляет, что такая сказка уже есть и что ее содержанием является драка короля с королевой. «…Тут королева рассердилась и ударила короля тарелкой. А король ударил королеву миской. А королева ударила короля стулом. А король вскочил и ударил королеву столом…» и так далее: несчастья сопутствуют каждому микросюжету «Сказки». При этом ни одна попытка «писателя» Вани сложить сюжет своей истории категорически неосуществима. Хармс написал парадоксальный для традиционной литературы рассказ о невозможности создания литературного произведения. Это и было его творческой задачей: разрушение сюжета как основы прежней классической литературы.

Насколько тотальной была для Хармса задача дискредитации всех традиционных свойств литературы, можно судить и по другим свойствам его произведений.

Если в 1920-е гг. он завершал многие свои тексты диковинным для литературных произведений словом «всё», сигнализировавшим об их завершении, то, напротив, в 1930-е он демонстративно обрывает повествование объявлением о том, что «куда-то подевалась чернильница» и поэтому невозможно его завершить, или просто: «не стоит и продолжать», и другими подобными профанирующими литературу констатациями.

Дискредитацию литературы Хармс производит и на уровне, так сказать, персональном – в середине 1930-х гг. он создает серию произведений с участием писателей, где они энергично действуют в череде меняющих друг друга событий, но отнюдь не в качестве собственно писателей, а как преимущественно обыкновенные обыватели-скандалисты. Так Хармс осуществляет дискредитацию как самого по себе писательства, так и общепризнанного статуса и репутации писателя. При этом текст доводится до такой формы, в которой он воспринимается уже не как плод художественного творчества, а как документ, протокол. Той же творческой задаче служило и введение Хармсом в текст произведения реальных лиц – своих знакомых или друзей.

Можно сказать, что если традиционная литература формировалась методом сложения, то Хармс свою создает с помощью вычитания: он лишает произведение психологических мотивировок событий и поступков действующих лиц, лишает текст заголовка, сюжета, начала и конца. В итоге литературное произведение сводится к одной констатирующей фразе, например: «Рассказ о жене, которая нагадила у себя в комнате»[13]. Здесь уже кончалась не просто литература, а сам по себе текст.

Далее должно было последовать молчание.

Приводивший к такому финалу творческий эксперимент Хармса по тотальной деструкции литературы оборвался с гибелью самого писателя в тюремной больнице в январе 1942 г.

За содействие в осуществлении настоящего издания сердечно благодарю Инну Валентиновну Дацюк

Валерий Сажин

Однажды…

в стихах

Случай на железной дороге

как-то бабушка махнулаи сейчас же паровоздетям подал и сказалпейте кашу и сундук.утром дети шли назад.сели дети на забори сказали: воронойпоработый я не будумаша тоже не такаякак хотите может бытьмы залижем и писочекто что небо выразило.вылезайте на вогзалздраствуй здраствуй Грузия

как нам выйти из неёмимо этого большогоне забора. ах вы детивыростала палеандраи влетая на вагоныперемыла не тогочто налима с перепугуоградил семью воламивынул деньги из карманаденьги серые в лицеНу так вот. а дальше преливсё супа – сказала тетявсё чижи – ск<а>зал покойникдаже тело опустилосьи чирикало любезноно зато немного скучнои как будто бы назаддети слушали обеднюнадевая на плечо —мышка бегала в передникраздирая два плечаа грузинка на порогевсе твертила. – а грузинперегнувшись под гороюшарил пальцами в грязи.

<1926>

«Фадеев Калдеев и Пепермалдеев…»

Фадеев Калдеев и Пепермалдееводнажды гуляли в дремучем лесуФадеев в цилиндре Калдеев в перчаткахА Пепермалдеев с ключом на носу

Над ними по воздуху сокол каталсяв скрипучей тележке с высокой дугойФадеев смеялся, Калдеев чесалсяа Пепермалдеев легался ногой

Но вдруг неожиданно воздух надулсяи вылетел в небо горяч и горючФадеев подпрыгнул Калдеев согнулсяА Пепермалдеев схватился за ключ

Но стоит ли трусить подумайте самиДавай мудрецы танцовать на травеФадеев с кардонкой Калдеев с часамиа Пепермалдеев с кнутом в рукаве

И долго весёлые игра затеявпока не проснутся в лесу петухиФадеев Калдеев и Пепермалдеевсмеялись хаха, хохохо, хи-хи-хи!

18 ноября 1930 года.

Андор

мяч летел с тремя крестамибыстро люди все местамипоменялись и галдяустремились дабы мячпод калитку не проникустремились на прямикэка вылезла пружинаиз собачей конурывышиною в пол аршинаи залаяла кры-крыодну минуту все стоялитикал в роще метрономпотом все снова поскакаливажно нюхая долотопришивая отлетевшие пуговицыно это было всё не токогда сам сын, вернее мячлетел красивый импопутныйподпрыгнет около румячруками склещет у воротвоздушный голубецпотом совсем наоборотложится во двореци медленно стонетшатая словарьи думы палкой гонит:прочь прочь бродягиступайте в гости к Анне Корягеи думы глотая живого лещатопчат ногами колоши ищаволшебная ночь наступаетволшебная ночь наступаетволшебная кошка съедает сметануволшебный старик долго кашляя дремлетволшебный стоит под воротами дворникволшебная шишка рисует картину:волшебную лошадь с волшебной уздечкойволшебная птичка глотает свистулькуи сев на цветочек волшебно свиститах девочки куколки где ваши ленточкиу няни в переднике острые щепочкиах девочки дурочкиполно тужитьхолодные снегурочкибудут землю сторожить.

13—14 января <1931>

«Короткая молния пролетела над кучей снега…»

Короткая молния пролетела над кучей снегазажгла громовую свечу и разрушила дерево.Тут-же испуганный баранопустился на колениТут-же пронеслись дети олениТут-же открылось окнои выглянул Хармса Николай Макарович и Соколовпрошли разговаривая о волшебных цветах и числах.Тут же прошёл дух бревна Заболоцкийчитая книгу Сковородыза ним шёл позвякивая Скалдини мысли его бородызвенели. Звенела хребта кружкаХармс из окна кричал одингде ты моя подружкаптица Эстер улетевшая в окноа Соколов молчал давноуйдя вперёд фигурой.а Николай Макарыч хмурыйписал вопросы на бумагеа Заболоцкий ехал в колымагена брюхе лёжаа над медведем Скалдинымлетал орёл по имяни Сережа.

<Март 1931>

«Дни дни клонились к вечеру…»

Дни дни клонились к вечеруи утро было точно обрезаноотсутствовало при начале дня.Сразу сразу зацветало солнцеподнимая растения в надземные местностираскрывая чашечки цветови заставляя воду из рек испоряться в надземныеместностиТо человек спал видя сонто сразу шёл в мохнатой войлочной шапкепродавать своё имуществоили по иному какому делуили просто удить рыбу приговаривая: удись удисьголубая сестраДень становился добрыми вдруг на Неве грохотала пушка называя полденьтак страшно неожиданно,что на мосту два дровосека подпригнули ударивтяжёлыми сапогами по камню.В эти дни дьявол разгуливал по улицам в образечасовщика предлогая свои услуги.

<28 июня 1931>

«Однажды господин Кондратьев…»

однажды господин Кондратьевпопал в американский шкап для платьев.и там провёл четыре дня.На пятый вся его родняедва держалась на ногах.Но в это время ба-ба-бах!скатили шкап по лестнице и по ступеньками до землии, в тот же день, в Америку на пароходе увезли.Злодейство, скажите. Согласен.Но помните: влюблённый человек всегда опасен.

<Январь 1933>

Знак при помощи глаза

Вот Кумпельбаков пробегаетдержа на палке мыслей пук.к нему Кондратьев подбегаетиздав губами странный звук.

Тут Кумпельбаков сделал глазомв толпу на право дивный знак.упал в траву Кондратьев разоми встать не мог уже никак.

Смеётся громко КумпельбаковЛежит Кондратьев точно сор.От глаза лишь нежданных знаковкакой случается позор!

21 августа 1933 года.

«Жил был в доме тридцать три единицы…»