Маркиза Бонопарта - Виктория Дьякова

Совсем недавно графиня стояла на грани краха: ей грозило бессрочное изгнание. Ведь не для кого не секрет, что именно ее брату поручил Наполеон неотлучно находиться при Жозефине и доставлять дважды в неделю отчеты о проживании и расходах его бывшей жены. Мария-Луиза же, узнав об этом, перестала допускать Адриену на порог. Но ловкая графиня сумела выкрутиться. Улучив момент, она преподнесла императрице по случаю рождения сына занимательную игрушку – китайские колокольчики с хрустальным звоном. Молодая императрица умилилась, и Адриена снова вошла в фавор.

В последнее время у гостей графини де Канизи появилось несколько поводов для прекрасного настроения.

Первой причиной тому послужила взбудоражившая всех новость: армия императора Наполеона вторглась в Россию! Вся Франция, узнав об этом, находилась в состоянии лихорадочного возбуждения. Она привыкла к быстрым победам Бонапарта, молниеносным войнам и непобедимость своей армии считала столь же обыденной, как черный провансальский виноград к кофе по утрам. Предвкушая быстрый триумф и последующие за ним походы на Восток – страшно сказать, в Китай и Индию! – все с нетерпением ждали известий о разгроме неприятельских армий. Императорские бюллетени извещали французов, что русские войска отступают. Вести об успехах распространялись с невероятной быстротой. Обычные письма солдат и офицеров из армии к родственникам приобретали поистине европейскую огласку и цитировались, как хвалебные гимны императору и его ни с чем не сравнимому гению. Озаренный всполохами фейерверков, Париж торжествовал.

Иная же причина казалась несравнимой по масштабам с первой, но имела особое значение для самой графини. Все собравшиеся в тот вечер на бал, обычно венчающий пышное субботнее собрание, наперебой поздравляли очаровательную хозяйку с… помолвкой. По окончании военных действий, которых не так долго ждать, графиня должна была стать женой графа Армана де Коленкура, императорского генерала и дипломата, в течение четырех лет служившего послом наполеоновской Франции в России.

О помолвке объявили недавно. Но о бурном романе Адриены с послом придворные судачили давно. Обсуждая грядущее событие, которое во всех умах неотделимо связывалось с победой и славой французского оружия (своим великолепием и размахом свадьба увенчает великую победу армии императора в только что начавшейся войне), изощренные в лести царедворцы желали графине Адриене счастья, превознося ее ум и красоту, но тайно, про себя, произносили еще одно имя, неразрывно связанное со всей этой историей.

Анжелика дю Плесси де Бельер… Ее упоминали шепотом, полунамеками, порой желая только жестом выразить свою мысль и дать знать собеседнику, о ком идет речь. Вот уже полтора года эта особа не появлялась в столице. Говорили, что она жила в своем прованском замке Ли де Трай, и жизнь ее там окружала тайна. Никто толком не знал никаких подробностей, но слухов вокруг затворницы витало много. Оставалось только строить предположения, почему прекраснейшая дама Парижа, прославившаяся далеко за его пределами не только своей красотой, но и гордым, дерзким нравом, из-за которого ее повсюду величали «неукротимой маркизой Бонапарта», вдруг оставила свет, где имела ошеломляющий успех, и уединилась в провинции, похоронив себя заживо в отцовском замке.

Вслед за Анжеликой в Прованс уехали и ее мать и младший брат Пьер, четырнадцатилетний юноша. Старший отпрыск семейства, Александр дю Плесси де Бельер, граф де Траиль, служил в одном из кавалерийских полков маршала Иоахима Мюрата и сейчас вступал в Россию вместе с доблестной наполеоновской армией.

* * *

Холодный, сухой ветер дул над Провансом, принося с собой горьковатый запах морских водорослей и мелкую пыль меловых скал.

Молодая женщина, зябко кутаясь в длинную накидку, отороченную горностаем, набросила широкий капюшон на золотистые волосы, собранные на затылке гребнем, и, пройдя по открытой галерее старинного замка, взошла на башенку. Отсюда ей открывался необъятный Прованс, который она знала и любила с детства. Женщина прислонила ладонь к лицу, чтобы солнце не сильно слепило глаза. Ветер рвал полы ее одеяния, но она, казалось, вовсе не замечала его.

Отсюда, с самой высокой башни отцовского замка, ей виделось сверкание заполненных водой лагун, похожих издалека на круглые золотые монеты, словно пригоршнями разбросанные по бухте. Далекая равнина моря, покрытая барашками волн, походила на раскинутую темно-синюю шаль, на которой кто-то неумелый вышил белыми нитками узор – как придется. Хорошо было видно, как вдали в золотой дымке покачиваются несколько парусов, как бы прилепившись к скалам.

– Мадам Анжелика, простите меня. – Пожилая служанка в темно-коричневом платье с большим белым воротником и таком же белом чепце, постукивая деревянными башмаками, какие издавна носили в Провансе, приблизилась к башенке и поклонилась госпоже. – Вода согрелась, как вы велели, – проговорила она, едва сдерживая дрожь от пронизывающего ветра.

– Да-да, благодарю, Биариц. – Маркиза де Траиль едва взглянула на женщину и снова устремила взор печальных темно-карих глаз на расстилающуюся перед ней местность. – Ступайте, не мерзнете. Я сейчас приду.

Та еще раз поклонилась и быстро ушла. Анжелика вздохнула. Пляшущие звуки последнего бала, на котором она присутствовала в Париже, настойчиво преследовали ее. И даже уединившись здесь, в Провансе, в старом замке, где она родилась и выросла, маркиза не находила для себя успокоения. Казалось, никогда боль разочарования и горькая обида предательства не коснутся ее. Ан нет! Разочарование в любимом и предательство самой лучшей, самой близкой подруги…

Сегодня маркиза провела бессонную ночь – уже не первую. Тихий, далекий от суеты мир ее спальни вдруг стал ей тесен. Анжелика почувствовала, что задыхается в огромной старинной комнате с высоким стрельчатым потолком. Спокойная, дремлющая под сенью бархатных портьер и пологов комната никак не могла утолить прерывистое, жаркое дыхание страсти, сжигавшее Анжелику изнутри. Не дожидаясь, пока служанка приготовит утреннюю ванну, она не вытерпела и выбежала на галерею, ища успокоение в бескрайности прованских просторов.

Темно-синие тучи на горизонте говорили о том, что ночью шел дождь. Странно, но Анжелика даже не слышала его. Теперь тучи уходили, подобно чудовищному стаду, теряющемуся беспорядочной вереницей вдали, просвет между ними и морем расширялся. Где-то вдалеке кричали птицы. Но, положив вздрагивающие локти на холодный камень балюстрады, Анжелика слышала только ускоренное биение своего сердца, высоко вздымавшее грудь. Ей казалось, в необъятной долине с огромными холмами по окраинам слишком мало воздуха, чтобы вернуть дыханию ровность и спокойствие.