Кодекс смерти - Герт Нюгордсхауг

В Италии он очутился сейчас по трем причинам. Во-первых, чтобы дегустировать и закупить итальянские вина для своего ресторана. Во-вторых, он получил интереснейшее письмо от некоего профессора Донато д'Анджело, касающееся некоторых непонятных мест так называемого «Кодекса Офанес» — пергаментных свитков, найденных недавно при раскопках у селения, давшего имя свиткам. И наконец, что особенно важно, он рассчитывал встретиться наконец с Женевьевой, которая лечилась в знаменитой клинике доктора Витолло Умбро, также находящейся в Офанесе, поблизости от упомянутых развалин. Фредрик Дрюм обожал такие совпадения.

Правда, теперь он уже не был уверен, что такие совпадения всегда благоприятны. Конечно, до Офанеса рукой подать, но его местонахождение не внушало оптимизма. Через два-три часа наступит непроглядная ночь.

Он стал кричать. Пренебрегая эффектом стеклянного сосуда, кричал, пока не охрип настолько, что его можно было принять за одержимого похотью калабрийского козла.

Фредрик Дрюм проголодался. В животе урчало. И ему очень хотелось пить. Мало того, он еще обнаружил, что его полка населена другими существами. Полчища мелких муравьев ползали по траве и по его одежде. Вскочив на ноги, он постарался стряхнуть это нашествие, но часть муравьев уже забралась под рубашку и штанины. Муравьи копошились в волосах, на шее, всюду. И что хуже всего — они больно кусались, обнаружив, что им возбраняется исследовать его тело по своему произволу.

Хорошенькая ночь ожидает его… Не так он представлял себе первую ночевку в Италии.

От прекрасного настроения, которое владело Фредриком последние недели, не осталось и следа.

Как чудесно все начиналось. Одно за другим в его почтовом ящике появились три весьма обнадеживающих письма.

Первое пришло почти месяц назад. Сотрудник факультета практической и теоретической физики Кембриджского университета в Англии сообщал:

«Уважаемый господин Фредрик Дрюм.

В связи с вашей просьбой и рекомендацией доктора Стивена Прэтта мы произвели тщательный спектрографический анализ кристалла в виде пятиконечной звезды, диаметром четыре сантиметра, толщиной двенадцать миллиметров.

Предварительное исследование выявило интересные особенности интерференции; характер преломления света во многом непредсказуем. Кроме того, похоже, что при определенном освещении в некоторых частях объекта происходит аккумуляция энергии. Повторное преломление лучей под разными углами внутри кристалла поразительно напоминает то, что происходит в твердотельном лазере.

Поэтому мы просим вас разрешить нам продолжить исследование присланного объекта, чтобы выявить действующие в данном случае законы движения фотонов.

С уважением доктор Джеймс Вилсон, член Научного общества».

Загадка кристалла, найденного им в песке на одном из пляжей полуострова Юкатан в Мексике, недалеко от майяского храма, не один год терзала его воображение. Это украшение — или талисман — Фредрик всюду носил с собой; он не был суеверен, однако, не мог отделаться от чувства, что странная звезда обладает удивительным свойством воздействовать на него или на то, что его окружало. И вот наконец решился послать ее для исследования специалистам.

Правда, без этого теплого, гладкого кристалла в кармане он чувствовал себя словно обнаженным.

Второе письмо поступило всего через несколько дней после первого. Итальянский штемпель, массивная печать и координаты Римского университета. Послание было заказное, и помимо письма от профессора Донато д'Анджело в конверте лежала копия фрагмента из «Кодекса Офанес». Текст письма гласил:

«Сеньор профессор (!) Фредрик Дрюм.

По совету… (далее следовало перечисление известных учреждений и ученых, занимающихся классической археологией, плюс словесные реверансы)… направляю вам для рассмотрения некоторые места из КОДЕКСА ОФАНЕС, написанные, видимо, герметическим письмом. Без эпохального метода развертывания старинных пергаментных свитков, разработанного норвежцами Лаксдалом и Юханессеном из Бергенского университета, вряд ли удалось бы приступить к чтению КОДЕКСА ОФАНЕС.

Посему приглашаем вас приехать на место для изучения вопроса, если вы пожелаете сделать попытку истолковать упомянутые места в кодексе… (Далее еще ряд словесных реверансов и некоторые практические указания…)

С искренним уважением (!) доктор Донато д'Анджело».

Фредрик Дрюм был весьма польщен таким обращением. Тоб стал замечать, что мысли его товарища по работе в «Кастрюльке» где-то витают и что Фредрик то и дело бормочет какие-то непонятные слова.

Кончилось тем, что Фредрик решил взять отпуск на две-три недели и отправиться в Италию. Его решение ускорило письмо номер три, присланное Женевьевой.

Фредрик Дрюм познакомился с Женевьевой во Франции, в Сент-Эмильоне, познакомился несколько лет назад при совершенно необычных обстоятельствах. Ему пришлось тогда разбираться в трагедии, связанной с отравленным вином, и Женевьева, дочь известного винодела, студентка университета в Бордо, была отравлена людьми, которые решили отомстить ему. Последствия отравления были ужасными: у девушки случилось что-то с мозгом, отчего нарушилось ее восприятие действительности. Ее помещали в разные больницы, наметилось какое-то улучшение, но серьезного сдвига не было. Случай Женевьевы Бриссо считался безнадежным, пока ее отец не связался с доктором Умбро, всемирно известным итальянским специалистом по афазии и отизму. Пользуясь звуковой и музыкальной терапией, он добивался поразительных результатов. Люди говорили, что в клинике сеньора Витолло в Офанесе творятся подлинные чудеса.

Чудо произошло и с Женевьевой. Уже через несколько дней пребывания в клинике она была в состоянии вести осмысленные беседы с окружающими, улыбалась, даже смеялась. Доктор Умбро полагал, что она совершенно оправится от болезни. Женевьева не забыла Фредрика. Она прямо пригласила его приехать в Офанес. Вот ее слова:

«…помню тебя так, словно мы расстались только вчера, и очень хотела бы провести с тобой несколько счастливых дней здесь, в солнечной Южной Италии. Может быть, насладимся вместе добрым вином? Мы не виделись три года, но ты все время присутствовал в окружавшей меня темноте…»

Фредрик так обрадовался, что едва не пустил слезу. Последние годы судьба Женевьевы тяготела над ним. Наконец-то сможет избавиться от этого гнета.

Утром 31 июля он сел на самолет, вылетающий из Осло в Рим. Оттуда внутренняя авиалиния доставила его в Катандзаро. Провел там несколько часов, предвкушая скорую встречу, сел наконец на автобус, идущий в Офанес. И не доехал…

Фредрик Дрюм сжался в комок, на душе было хуже некуда. Он обречен гнить на этой скале, умрет от голода и жажды, и муравьи съедят его, оставив кости высыхать на солнце.

Смеркалось.

Он порылся в карманах. Не густо: бумажник с аккредитивами и итальянскими лирами. Ключ от чемодана. Список адресов местных виноторговцев. Одноразовая зажигалка «Бик». Две плитки жевательной резинки, не содержащей сахара. Пуговица неизвестного происхождения. Все. Он заорал, заблеял, обратясь лицом к Ионическому морю:

— Священные Стражи этой скалы, этого Бастиона Тьмы! Асы и ютуны Севера жестоко вас покарают! Мятущиеся души Тарпеи и Эгея — явитесь и поднимите меня вверх! Вверх, вверх, вверх! Дедал и Икар — дайте мне крылья! Лабрис и Анхис — явите мне знак, знак, знак!

Его крики пали на поверхность моря громким эхом. Сорвав с себя рубашку, он вытряхнул муравьев. Атаковал ногтями гладкую скальную стенку, но не продвинулся ни на дюйм.

Темнота сгущалась, наполняясь монотонной песней миллиардов невидимых цикад на фоне ровного шума моря.

«Спокойно, Фредрик, спокойно. Думай стройно, сосредоточенно. Тебе доводилось и прежде бывать в сходных ситуациях, и ведь все кончалось благополучно? Думай о „Кастрюльке“, о лакомых блюдах, которые Тоб готовит сейчас — слышишь запах?» Он попытался следовать совету внутреннего голоса, но без особого успеха. Голос рисовал ему недосягаемую трапезу.

Что сказал бы Тоб, будь он здесь? Мудрый Тоб, друг, мыслитель. Он протер бы свои круглые очки и сказал: «Из абсурдного положения не может быть абсурдного выхода». Утешительное умозаключение. Положение, в котором очутился Фредрик Дрюм, верх абсурда. Стало быть, выход обязан быть осмысленным?

Он поискал глазами огни на море. Ни одного огонька.

И ничего нельзя предпринять. В кромешной тьме он лег, прижимаясь к скальной стене, стараясь не обращать внимания на муравьев. Пусть ползают, сколько хотят, по упавшей на их территорию новой вселенной.

Видимо, он вздремнул. Часы, когда он щурясь посмотрел на них, показывали половину четвертого. Скоро наступит утро. Он медленно поднялся, разминая закоченевшие мышцы, и уставился в густой мрак над морем. Слабый бриз освежал его, и уже не так хотелось пить.