Сундук Аладдина - Илья Волков

~

– Да что ж в конце?! – поближе сев,

Купца спросила Дуньязада.

Купец смутился, покраснев:

– Голодным скоро этот лев,

Привыкший к лёгкому обеду,

Кормилицу ища по следу,

Забрёл в село, не оробев.

Охотник вышел из засады,

Решив – другой жены не надо.

Своя милее, раз уж к ней

Неравнодушен царь зверей!

Гуцинь[3]

Новогодняя мелодия

Девушка в платье из красного шелка

Ведает тайны бамбуковой цитры.

В черной косе золотая заколка.

Чуткие пальцы и пояс расшитый.

Вьются над крышей бумажные змеи.

Пляшут на глиняных вазах драконы,

И белоснежные льнут орхидеи

К желтым нарциссам, к пунцовым пионам.

Все перескажут дрожащие струны:

Ласточек щебет и крик лебединый,

Как воспарят над уснувшей лагуной

Сильные крылья и узкие спины;

Как, огибая пороги и мели,

Жмутся друг к другу пугливые рыбы;

Ввысь устремляются хвойные ели,

Тонких ветвей голубеют изгибы;

Горы Хуаншаня – бессмертие снега;

Разум, бредущий дорогой покоя;

Белой страны безмятежная нега

И мудреца созерцанье святое.

Разве что флейты воздушное пенье

Сплин навевает, сбивающий с толку,

И ускользает туманным виденьем

Девушка в платье из красного шелка.

Цитра умолкнет, угаснет звездою.

Гонг зазвенит, застучат барабаны,

Чтобы расстаться со скучной Козою

В новом году Золотой Обезьяны.

Правда и Вымысел

В лохмотьях старая с клюкой

Ходила по селу,

Стуча в дом этот и в другой

И в дверь… и по стеклу…

Принять просила на ночлег.

В ответ же – тишина,

Собачий лай и скрип телег,

Хозяйская спина.

Никто не бросит медь в суму,

Задет её нуждой.

Нет дела вовсе никому

До странницы чужой.

Похоже, был уже знаком

Приём холодный ей.

В селе встречают пирогом

Совсем иных гостей.

Она присела у ворот.

Вздыхает и грустит:

Когда же кто-нибудь пройдёт

И с ней заговорит?

Вдруг всё проснулось, ожило,

Пришло в ажиотаж.

Заезжий молодец в село

Свернул, завёрнут в плащ.

Куда ни глянешь – всё при нём:

И стать, и ладный рост.

Его зовут из дома в дом,

Везде – желанный гость.

Из окон музыка слышна,

Застолье, шутки, смех.

Куда исчезла тишина?

Сбежала от потех.

У молодца весёлый нрав.

Гулял бы допоздна,

Но…в стороне от всех забав

Старушка ждёт одна.

К ней подойдя, спросил как звать,

Улыбкой скрыв конфуз.

Сказала: – Правдой величать.

– Я Вымыслом зовусь.

Заправский балагур и шут.

Все льнут ко мне в друзья,

А от тебя подчас бегут,

Хоть знают, что нельзя.

Но если под моим плащом

Тебя я поведу,

Всяк будет с Вымыслом знаком

И с Правдою в ладу.

С тех пор укутаны плащом,

Друг друга не таясь,

Так Правда с Вымыслом вдвоём

И ходят среди нас…

Ворота в ад

Победа над другими даёт силу, победа над собой – бесстрашие.

Ляо Цзы – китайский философ, основатель даосского учения.

– Не ты ли, старик, тот даосский монах,

Последний живущий на свете

Отшельник в заброшенной келье в горах,

Владеющий тайной бессмертья?

Почтительно воин спросил: – В ад и в рай

Укажешь, монах, ли ворота?

Приказ императора. Ну же, вставай.

Занять их наш долг и забота.

Ждет в тысячу копий гвардейский отряд,

Застынет он стражей безликой,

И люди отправятся в рай или в ад

По воле земного владыки.

Старик усмехнулся. Сказал: – Не хочу

Дорогу указывать трусу.

Лишь редким героям она по плечу.

Лишь самым отважным по вкусу.

Разгневанный воин приставил кинжал:

– Молчи, пожалеешь, понятно?!

Ответил монах: – Ты вход в ад увидал.

Ведет в рай дорога обратно.

Старик попрощался кивком и умолк,

Взял свиток в сухие ладони.

А воин за смелый и мудрый урок

Склонился в глубоком поклоне.

Старый горшок

Под небом Пенджаба,[4] уж так повелось,

Подолгу жара не уймётся.

И носит в деревню для всех водонос

Холодной воды из колодца.

Другой от дороги б такой изнемог —

Не вол человек, не корова,

А этот таскает и старый горшок,

И только что сделанный новый.

С бамбуковой палки свисают вдвоём,

В них плещет живительно влага.

Горшки обещают: «Мы не подведём!»,

Качаясь от каждого шага.

В тяжелой работе проходят года.

Пеняет вдруг старому новый:

«Смотри, из тебя вытекает вода —

Дырявый ты и непутевый!».

«И правда, – расстроился старый горшок, —

Воды-то осталось две трети.

Похоже, что службе закончился срок,

И как водонос не заметил?».

Наутро, как только отправились в путь,

Сказал: «Стал не нужен я, право.

Теперь, водонос, обо мне позабудь.

Горшок не пригоден дырявый!».

В ответ улыбаясь, горшку говорит:

«Давно мне об этом известно.

Я слышал, как капля за каплей звенит,

На землю ложась полновесно.

Взошли вдоль дороги трава и цветы.

Поил ты их, правда, на славу.

И мне подарил много дней красоты,

Друг верный, пускай и дырявый.

Тебя принимаю таким, каков есть.

И ты не суди себя строго.

Мы стольким воды приносили – не счесть.

Цветёт пусть и наша дорога…».

Урок у реки

Дорогой лесной шёл глубокий старик,

Познавший секрет благодати.

За ним две котомки тащил ученик,

Босой, в полинялом халате.

Паломникам было ещё далеко

До гор и Тайшанского храма,

Где может достойный одним языком

Общаться с Бессмертными прямо.

Молить отрешенно Владыку Небес,

Сливаться с божественным Дао.

Вот только пройти бы бамбуковый лес,

Свернуть у реки к переправе.

Старик подустал и присел отдохнуть,

Да шапку почистить от пыли.

– Сходи-ка в кувшин ты воды зачерпнуть,

Давно мы водицы не пили.

По склону послушно сбежал ученик

На шум голубеющей речки.

Пригнулся к воде, раздвигая тростник,

Там плавают мыла колечки.

Услышал веселые говор и смех

Белье полоскающих прачек.

Увидел, как дерзко гулял без помех

По лицам их солнечный зайчик.

Случайно столкнуться с нагой красотой

Приятно, одно лишь досадно —

Кувшин не наполнишь несвежей водой.

Придется вернуться обратно.

Поведал учителю все без прикрас —

Правдиво, почтительно, кротко.

Старик усмехнулся, отметил рассказ

Глотком желтой рисовой водки.

А после сказал: – Возвращайся к реке.

В кувшине вода пригодится.

В долине, в предгорье, в горах вдалеке

Нельзя уцелеть без водицы.

По склону послушно сбежал ученик,

Радея о новом наказе.

Пригнулся к воде, раздвигая тростник,

Там рябь и скопление грязи.

Вверху переправа. Телеги скрепят.

В них пленники страхом объяты:

Иные рыдают, иные молчат…

Коней подгоняют солдаты.

Случайно наткнуться на этот конвой

Так жутко, опасно, досадно.

И снова кувшин не наполнишь водой:

Ни с чем возвращаться обратно.

Поведал учителю все без прикрас —

Правдиво, почтительно, кротко.

Старик, сожалея, отметил рассказ

Глотком желтой рисовой водки.

Сказал, подождав: – Возвращайся к реке.

В кувшине вода пригодится.

В долине, в предгорье, в горах вдалеке

Нельзя уцелеть без водицы.

И снова по склону сбежал ученик

По слову учителя быстро.

Пригнулся к воде, раздвигая тростник,

К струе обновленной и чистой.

Наполнен кувшин драгоценной водой.

Ждет путников узкая лодка.

Учитель, вставая, довольный собой

Допил чашу рисовой водки.

– Вода, – произнес умудрённый старик, —

Как наш человеческий разум:

То мутная лужа, то бьющий родник,

То гладь, замеревшая разом.

Желанья и мысли – как волны в воде.

Храни в созерцании ум свой везде.

Путь к зрелости

Хокку:

Как же это, друзья?Человек смотрит на вишни в саду,А на поясе длинный меч.

Автор – Керай.

Нетерпеливо юность чуда ждет.

Разбуженный огонь наружу рвется.

Не нежной флейты пенье раздается,

А горн войны в сражения зовет.

Клич радости сменяется на стон,

Застигнутых врасплох на переправе.

С честолюбивым устремленьем к славе

Умело расправляется дракон.

Как ты хотел быть первым на холме!

Не выжидать за низким частоколом.

Не прятаться, спасаясь в поле голом

Не прижиматься к выжженной земле…

Перед тобою вход в вишневый сад,

Где не важны успехи и свершенья.

Победы и былые пораженья —

Волшебной флейте все принадлежат.