Лучше всех или завоевание Палестины. Часть 5. Иисус Навин. Поэтическое прочтение - Валерий Белов

пустить, но родню аферистки не выбрить

И оставить в живых, что, по их разуменью, позор.

Про захваты земель их преступные помыслы знала

Та Раав, но за то, что властям не сдала тех ребят,

Ей обещана жизнь, что само по себе и не мало,

А что слово их твёрдо, ребята псалмом подтвердят.

«В вечной тяжбе за землю Господь Ханаан нам присудит.

Бога рейдеры мы и с мечами ворвёмся сюда.

Смерти наша душа вместо вашей пусть предана будет,

Если мы позабудем про тех, кто сдавал города».

В горы путь указала Раав молодцам неслучайно,

Где три дня им скрываться велела, чтоб не замели

До возврата дозоров — тем выдала важную тайну

О размерах доподлинных той Ханаанской земли.

На какие порой ни пускаются только уловки

Люди, если клюкой постучится к ним смерть на постой…

В ночь спустила Раав соглядатаев тех на верёвке,

Ибо был её дом её крепость в стене городской.

И сказали лазутчики: «Той же верёвкой червлёной

Обозначь нам окно и держи при себе всех родных,

Переметь их сурьмой, как угодно, хоть краской зелёной,

Чтобы нам отличить их от прочих иных шибутных.

Если наша рука чью-то голову в комнате вашей

Рассечёт палашом, будь то тёща-змея иль свекровь -

Кровь пролитая ляжет позором на головы наши,

Кто ж ступил за порог — на его голове будет кровь.

Если вдруг форс-мажор, а тем более если случится,

Наше дело откроешь ты — то от заклятий твоих

Мы свободны»… «Да будет по-вашему!» — молвит блудница

И верёвку с окошка спускает, одну на двоих.

Отпустила Раав их, семиты домой возвратились.

Как героев лазутчиков лично поздравил главком.

Получили они от блудницы огромную милость,

А как с ней расплатились и чем, мы узнаем потом.

Подвиг это иль подлость — какое нам в сущности дело,

Как смотреть. Право жить означает порой чью-то смерть.

Сколько разных разведчиков в женских объятьях сгорело

И как многим ещё суждено в тех объятьях сгореть.

Электрический стул — продолжение жарких объятий.

Для кого-то, возможно, подобный конец — ерунда.

Как вам спится, любезный, с блудницей в железной кровати,

Если к сетке матраца уже подвели провода?

Здесь предательство для осуждения служит мишенью,

Для людей интересны мотивы его, типажи.

Возводя подлость в доблесть во имя великих свершений,

Эту миссию скверную жрец на блудниц возложил.

Главы 3–6. Иерихон

Иисус поутру рано встал и в путь повёл народ

От Ситтима к Иордану, всех священников вперёд

Шлёт. Ковчег завета с ними, в Иордан они войдут,

Где свою обувку снимут на резиновом ходу.

Шлёт им Яхве сверху знаки: «В воду ступите стопой

И вода в момент иссякнет, остановится стеной

И застынет водопадом, капли книзу не прольёт,

Пока водную преграду весь народ не перейдёт».

Иисуса Бог прославил. От подобных новостей

Все его боятся стали, словно это Моисей.

Скажет как, так и случится. Иордан в погожий год

На уборочной пшеницы вброд ребёнок перейдёт.

В Иордане не утопли… Всех призвал военкомат,

Кто страдал от плоскостопья и кому сам чёрт не брат.

Сорок тысяч по призыву военком всего нашёл.

Не до жиру, быть бы живу — думал тот, кто не пришёл.

Мельче не натянешь сито — всех подряд не призовёшь,

Бронь отнимешь у левитов — сам за Иордан пойдёшь.

Приписное — это липа. Моисей не обрезал

Свой народ с времён Египта… Люд сознательней не стал.

Гвардия повымирала, чьих концов коснулся нож.

А народ без ритуала Яхве, что солдату вошь.

Отрок не по назначенью крайнюю терзает плоть…

Дал команду положенье выправить тогда Господь.

Приказал Он Иисусу поострей точить ножи

И обрезать, как капусту, что неправильно лежит.

Суть сакрального обряда — отправляясь на покой,

Чувствовать, что Бог твой рядом… ну, буквально, под рукой.

Непростое это действо точно выполнил Главком

И назвал святое место: «Обрезанья славный холм».

В той равнине очень плоской редкость даже косогор.

Уж не знаю, до иль после появился там бугор.

Кто в Египте был обрезан в бозе тот давно почил.

Люд обрезанный болезный приписное получил.

Прекратил Всевышний манну посыпать дождём с небес.

Зерновые Ханаана начал есть еврейский плебс.

Пышки пресные месились, хлеб на Пасху ел народ.

Помощь с неба прекратилась там, где мёд рекой течёт…

Городом в походе первым пал тогда Иерихон,

Когда действуя на нервы, осадив со всех сторон,

Вокруг стен его носили семь священников ковчег,

Как Бастилию святили, чтоб разрушить без помех.

И пока звучали трубы, рот закрыть был всем приказ.

Если кто покажет зубы, тубой врежут между глаз.

В барабаны, что есть силы, били. Дух ожесточал

Свой народ — его водили, а он в тряпочку молчал,

Точно в рот загнали дышло или врезали под дых.

На прогулку в поле вышло общество глухонемых.

За шесть дней не проронилось с губ сыновних слово мать…

Одним словом, накопилось, появилось, что сказать.

В день седьмой своим порядком укрепления семь раз

Обошли сыны. Всем рявкнуть во всё горло дал приказ

Иисус Навин (воскликнуть, если к тексту ближе быть,

Сил наличных поелику полагалось возопить).

Разом все взревели трубы, брань неслась со всех сторон,

И под матерщиной грубой задрожал Иерихон.

Вниз посыпалась на выи неба синяя эмаль,

Стены многовековые рухнули как «Трансвааль»*.

Город подвели левиты под заклятие «херем»,

Этот значит, в нём наймитам делать нечего совсем,

Не снасильничать девицу (хоть страшна, как смертный грех),

Барышами не разжиться — истребить здесь надо всех,

Левых, правых и неправых. Чтоб безбожником не слыть,

Надо Господу во славу всех в капусту изрубить.

(Мы такое наблюдали — По левицкому суду,

Помнится, царя убрали в восемнадцатом году.

Голубую кровь с убитых кислотой смыв во дворе,

Обошлись тогда бандиты без заклятия «херем»).

Золото и медь, железо и награбленный весь хлам

Надо сдать жрецам помпезно, а не прятать по углам,

Над живыми не глумиться, добивать в единый миг…

Лишь одна Раав блудница здесь останется в живых.

Оккупанты слово сдержат, ту Раав с её роднёй

При погроме не зарежут, не размажут пятернёй.

Глаз долой тому, кто в прошлом упрекнёт… Раав вдова.

Если Книге верить можно, до