Сестры - Хелена Нюблум

Анна свернулась калачиком на сырой подстилке из мха под еловыми ветками, но как ни старалась, а заснуть так и не смогла. Лёжа на земле, она смотрела на тёмный небосвод, а с высоты на неё глядел, мерцая сквозь завесу ветвей, ясный месяц.

«Знать бы только, как поживает моя сестрёнка! — думала Анна. — Знать бы только, что она лежит в шёлковой постельке, тогда мне и на камнях хорошо бы спалось».

И тут ей показалось, что месяц широко улыбнулся ей с высоты и сказал:

— Будь покойна. Твоя сестричка спит в шёлковой постельке, усни и ты.

И в тот же миг Анна заснула.

А Элисабет между тем подъехала в карете к замку герцога, который стоял на высокой горе, откуда было видно далеко кругом. Во дворце их встретили ещё четыре девушки, они ласково приняли девочку; все восемь сестёр стали её обнимать и целовать, называли её душечкой и говорили, что никогда не видели девочки милее. У дочек герцога была прежде младшая сестрёнка, но она умерла, когда ей было столько же лет, сколько Лийсе, поэтому сейчас у девушек было такое чувство, будто к ним вернулась их любимица, и они наперебой старались угодить малютке.

— Принесите-ка мне золотые ножнички, — говорила одна, — я подстригу ей ноготки.

— Подайте мне золотую щёточку, и я приглажу её золотистые волосики, — говорила другая.

Девочку накормили вишнёвым вареньем и сладкой кашкой с миндалём, а когда наступил вечер, её отнесли в башенную комнатку, где уже была приготовлена кроватка с голубой шёлковой перинкой, и одна барышня взяла в руки лютню и стала играть на ней и петь колыбельную песенку.

Целый день Элисабет переходила с рук на руки, и все её целовали и миловали, а она щебетала весело, как синичка. Когда её уложили в шёлковую постельку, она притихла и задумалась. Широко открытые глаза девочки смотрели на круглый месяц, который светил к ней в окошко с небесной вышины.

«Как-то поживает сестрица моя Анна? — молвила она про себя. — Надо мне поглядеть на сестрицу! Вот возьму да и пойду её искать».

Но тут ей почудилось, будто месяц ей ласково улыбнулся и сказал:

— Тебе нельзя, ты ещё маленькая, зато я хорошо вижу Анну. Она сейчас спит сладким сном. Давай-ка и ты засыпай поскорее!

Тогда Элисабет крепко зажмурила глазки, и под музыку лютни она незаметно уснула.

Вот так Элисабет сделалась приёмной дочерью герцога, а Анна служанкой горного тролля, и с тех пор зажили сестрички совсем по-разному.

Элисабет с каждым днём все хорошела, и если кто-то принимался хвалить, красоту других барышень, те отвечали:

— А посмотрели бы вы на нашу маленькую сестричку Лийсу!

Все её любили, и она тоже всех любила. Лийса все озаряла вокруг себя, словно солнечный луч, и даже в тоскливую зимнюю пору, когда так хмуро и мрачно в природе и в душе человека, звонкий лепет и смех малютки напоминал журчание ручьёв и щебетание птичек, и обитателям замка казалось, будто уже наступила весна, поэтому девочка слышала от всех, что она для них радость и утешение. Поначалу она часто вспоминала старшую сестру и скучала по ней, но шло время, и воспоминание становилось бледней и бледней. Лийсе так хорошо жилось в её новой семье, что прошлое скрылось, как туман, далеко за горами.

Между тем Анна жила у тролля и трудилась не покладая рук. Целый день она должна была троллю прислуживать, а он был злющий и гадкий-прегадкий. Особенно тяжко приходилось ей зимою. Спасаясь от холодов, её хозяева попрятались в глубокие расселины, а девочку посылали в лес и на озеро, и она должна была из-под глубоких сугробов добывать для них хворост и по скользкому льду ходить по воду, а в лесу было страх как темно!

Ни души нельзя было там встретить, ни один зайчишка ни разу не попался ей на пути, потому что звери чуют логово троллей и обходят его далеко стороной.

Летом вся гора покрывалась цветами и жизнь становилась веселее. Анна тешила себя тем, что сплетала ковры из мелких алых гвоздичек, лиловых фиалок, душистого тимьяна и украшала их каймой из жёлтых цветков зверобоя. Но тролль всегда портил ей самые красивые ковры. Он, как слон, топтал их своими огромными ножищами, ворча, что нечего, мол, заниматься всякими глупостями. Вместо этого он заставлял девочку сидеть над ним и махать веткой, чтобы отгонять комаров. Но, как ни странно, маленькая Анна имела над горным троллем удивительную власть. Иногда он так злобствовал и ругался, что даже старая троллиха пряталась в кустах можжевельника, боясь попасться ему под горячую руку, однако стоило Анне только строго взглянуть на него, чтобы он утихомирился и спокойно улёгся на своё место. Даже когда у тролля болел живот, он мирно засыпал, если рядом молча садилась Анна. Одного вида девочки и даже её тени было достаточно, чтобы успокоить тролля.

Но Анне давно наскучила такая жизнь. Пять долгих лет она прослужила у тролля, и с каждым днём все сильней тосковала по младшей сестрёнке. Не раз ей хотелось все бросить и убежать, но, подумав, она говорила себе: «Пока у меня нет ничего лучшего, можно и тут потерпеть».

Но вот однажды вечером, после того как они легли спать и старики решили, что девочка уже заснула, Анна вдруг услыхала, как тролль сказал троллихе:

— Знаешь, старуха, а я бы не прочь полакомиться девчонкой! Она, наверно, очень вкусненькая и сладенькая. Так бы, кажется, и сосал, как карамельку, на сон грядущий!

Анна так и похолодела от страха, и когда старики уснули, она тихонько встала и босиком, стараясь, чтобы ни один камушек не шелохнулся у неё под ногами, стала спускаться по каменистому склону; но, как она ни старалась, камни все-таки покатились вниз. Тут тролль проснулся и стал будить свою старуху:

— Ишь, расхрапелась, старая карга! А ну-ка, перестань сейчас же! Я спать не могу от шума.

Троллиха ужасно рассердилась:

— Сам храпеть горазд, старый хрыч! — закричала она, — У меня-то дыхание лёгкое, как у птички.

И тут они затеяли такую свару, что уже ничего не слышали, кроме своего крика. А девочка в это время под шумок сбежала с горы и скоро была уже далеко.

Стояла дивная весенняя ночь Кругом журчали, перебегая через камушки, выбравшиеся на волю ручейки. Воздух был напоён ароматом бальзамического тополя и берёз, а в вышине, словно кораблик по воде, плыл среди ясного неба месяц.

Ночь навевала прохладу, и Анна шла быстро. Скоро лес кончился и впереди раскинулось чистое поле, широкое и раздольнее, как морской простор, ещё повитый ночным туманом.

Дорога вывела девочку на длинную гряду холмов, К которая тянулась далеко через всю равнину… На холмах среди лугов стояли пастушъи хижины, там жили пастухи и пасли стада коз и овец.

Потом взошло солнце. Анна огляделась по сторонам м увидела, как на кочках и кустах все ожило и зашевелилось.

Вокруг бродили сотни овец и мохнатых коз, могучие бараны и белоснежные ягнята. На восходе солнца прозвенел колокол, сзывая овец и коз на дойку; со всех сторон плотной стеной побежали на этот звук стада и чуть не затоптали девочку.

Набравшись храбрости, Анна робко попросила одного из пастухов, чтобы он взял её в помощницы. Пастух согласился оставить её у себя, ему как раз нужна была глазастая и расторопная работница: только, мол, смотри, не проспи волка! И вот девочка осталась на пастбище и стала пасла овец. Ей дали толстый просторный плащ с капюшоном, которым пастухи и доярки закрывались от дождя и от ветра, узловатый посох, которым они подгоняли овец, и рожок, чтобы сзывать разбредающееся стадо.

Прошло немного времени, и Анна запомнила всех животных, которых ей надо было пасти. У неё в стаде было пять баранов, круторогих и крутонравых, которые те и дело принимались драться и бодаться. Была там сотня добрых и бестолковых овец, которые топтались в общей куче и дружно блеяли: «бе-е-е», то и дело какая-нибудь из них ни с того ни с сего пугалась, все остальные тоже начинали метаться, в этой толчее они, того гляди, могли переломать себе ноги. А кроме того, там было множество ягняток, мал мала меньше. Самые маленькие ещё не могли ходить ножками и лежали на травке, они были прелесть как хороши — глазастенькие, с маленькими круглыми мордочками, и, глядя на них, никто бы не подумал, что со временем они станут такими же носатыми и бестолковыми, как их мамаши.

Анна бродила со своим стадом по холмам, перегоняя его с одного пастбища на другое, и внимательно следила за тем, чтобы овцы не забредали в низину. Она поила их водой, давала полизать соли, по вечерам доила, а в холодные ночи укрывала малышей кошмами. С наступлением ночи она разжигала костры, чтобы отпугивать хищных зверей.

С вершины холма, куда ни глянь, открывался взору широкий простор, а вдалеке виднелись горы и чернел на скале рыцарский замок с высокими башнями. Вечером в замке зажигался огонь, он мерцал вдалеке, как звёздочка. И вот после захода солнца Анна в окружении своего стада садилась на влажную траву, на которую уже пала роса, и, глядя на эту звёздочку, думала: «Хотела бы я знать, кто живёт в этом замке. Может быть, там сейчас бал?» И при этой мысли у неё почему-то щемило сердце.