Изумрудное золото. Тень (СИ) - "Стефнклэр Аманди Джоан"

— Необходимо тебя наполнить. Слишком пустая, — произнесла задумчиво.

На следующий день она заказала у портного и модистки новый гардероб для новоиспечённой мисс. А по прошествии месяца, частично соединив разумы дочери и Алии, чтобы творение могло обучаться, отправила её в обитель.

Среди носителей проклятого дара недужных были слабые и сильные. После послушничества первые могли стать Эпэлэ — иллюзорными жрицами, а вторые — Шальэ, контактными. Вокруг последних не ощущалась магия, поэтому их было трудно выявить. Даже ищейки-нэхи — лучшие «псы» магистрата, не единожды проваливали поиск.

Однако мало кто знал, что Офью безошибочны в своей оценке. И Агьез — старшая дочь, и Розалия — младшая, ещё с рождения были выявлены. Тогда-то неупокоенные предки собрали совет, оценили силы сразу двух «недужных» и выбрали для каждой линию судьбы. Одной полагались материнская любовь и забота, второй — порицание и череда наказаний, а затем отправка в обитель «связанной».

* * *

Шло время. Вопреки необходимому трёхлетнему обучению, девушка в ранге послушницы пробыла тринадцать месяцев. Не по причине большого таланта. Её преждевременно нарекли Шальэ и предписали к одному абукану — герцогу Оло Висту.

Впервые встретившись с представительным аристократом, пришедшим получить свою порцию плотского удовольствия, Алия собиралась выказать внимание, заботу, покорную уступчивость, но…

Расположившись за сервированным столиком, Его Светлость тронул чашу с чайными листьями, затем пузатый чайничек, следом повертел в руке белое блюдце, за ним — нефритовую пиалу. Переключив внимание на молодую жрицу, оценил красивое платье, хотя вышивка из серебряной нити заставила его поморщиться: не любил он блеклые цвета.

— Чаю! — повелительно взмахнул рукой.

В заварник насыпав приятно пахнущие листья, Алия споро залила их кипятком и прикрыла крышкой. Взяв пузатую магическую посудину, поставила на ладонь и три раза прокрутила против часовой стрелки, наполняя душевным теплом. Завершив обряд, аккуратно налила источающий сладковатый аромат напиток в графитовую кружку и поставила ту напротив абукана.

Его Светлость долго смаковал бодрящее питьё…

Словно последней каплей жизни наслаждался.

Глядя на представительного мужчину, чьи тёмные волосы были собраны в хвост, а лицо покрывала визуально приятная щетина, жрица послушно ждала дальнейших указаний. Сесть ей не предложили.

«Подавляет?» — предположила она, стоя прямо и расслабленно.

Благодаря воспоминаниям Розалии, общению с наставниками, храмовыми, нетрадиционному обучению, Алия теперь во многом разбиралась. Лишь эмоции не понимала. Скелия Офью намеренно отсекла магическое творение от души дочери, допустив лишь к рациональному мышлению.

Герцог поднял ясный взгляд. Отставив на столик опустевшую кружку, неожиданно спросил:

— Чего ты боишься?

Алия удивлённо моргнула. Она собиралась выполнить возложенные Скелией Офью и абонессой обязательства. Только Розалия внутри бесновалась: проклинала белый свет, на чём тьма стоит, и требовала отравить герцога прежде, чем он разденется.

Шальэ озадачилась:

— О чём вы, Ваша Светлость?

И неожиданно её сердце дрогнуло, когда он тепло улыбнулся.

— Ты защищённая жрица. Наше соитие не лишит невинности, не причинит боли, — напомнил, пестуя самоубеждение, что она паникует перед «первым сексуальным опытом». — Или стыдишься? Тогда дам два месяца, чтобы ко мне привыкла.

Сам надумал, сам нашёл решение…

И так продолжалось день за днём, когда навещая её, он говорил о неких чувствах, которые она не понимала. Они часто вместе чаёвничали, разговаривали. Однажды разошлись во мнении, когда затронули тему измен. В тот момент шло обсуждение: «Каково приходится Хвори, которым в пару достался женатый мужчина…»

Герцог заявил:

— Узаконенный брак проигрывает магической связи…

Алия возразила:

— На поверку свадебные печати в родовой книге значат намного больше. Ребёнок Хвори будет бастардом. Мала вероятность, что он унаследует титул и привилегии, если в законном браке уже есть отпрыски.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Он должным образом выучится, познает мир.

— С отметиной меченного?

— Свень — не проклятье.

— А, если Тень?

Герцог замер. Помолчав, заметил:

— Простые люди, взрастившие свои отрицания, доставляют немало проблем ищейкам и магам. Однако бастарды с Тенью… За редким исключением, разложение их личности необратимо. Но подобная гниль куётся родителями, предавшими своего ребёнка. Только кто посмеет бросить дитя Хвори? Абсурдно.

— У предательства множество лиц. Порой оно развивается незаметно: не дали конфетку — обиделся, забыли подарок на день рождение — расстроился, неправильно понял услышанное — разозлился. Упуская такие мелочи, мы поздно распознаём точку невозврата. Ту грань, за которой уже не рассеять поглотивший мрак. — Помолчав, Алия подытожила: — Хвори опасно связываться с женатым мужчиной. Что для двоих священно, для магии и общества — неприемлемо и второстепенно. В бытовых делах бумага выигрывает у магической связи довольно часто. Что ранит оказавшихся «не удел». Поэтому чудовища-бастарды Тени — закономерный итог, нежели маловероятный.

На этом тема себя исчерпала. Оло Вист просто перевёл разговор в иное русло. Вернулся к учтивости и заботе, призванных расположить её к себе.

Его близость и мягкая внимательность волновали Алию. Она трепетала и томилась по неведанному. Чем сильнее разгорались незнакомые чувства, тем страннее они казались. С одной стороны, такие будоражащие, с другой — словно чужие. Противоречия её беспокоили и напрягали.

Прикрывающая лоно защита обычно подавляла низменные желания, чтобы Хвори не натворили глупостей. Без «пояса целомудрия» заняться любовью «недужные» могли только с избранным личным Зовом. Если сделать это с другим, тот выгорит: психологически или физически. Поэтому она не понимала, почему от лёгкого прикосновения герцога внизу живота приятно жгло, а от неясного томления перехватывало дыхание и хотелось… чего-то…

«Что со мною?»

«Возможно, эмоции… — в своём заточении озадачилась Розалия, прекрасно знавшая, что мать отсекла эту часть её души от магического творения. Подумав, она серьёзно заявляла: — Не питай надежд! Закончится обучение, ты вернёшься в картину!»

Алия не спорила, прекрасно понимая, что существовала благодаря их связи. Когда проведут разъединение, она снова станет изображением на холсте. Рисунком, выведенным магической кистью.

Понимание пониманием, но эмоции сводили с ума. Она пылала и дрожала от неясной жажды. Безумие крепло, каждая встреча с герцогом превратилась в пытку и праздник. И когда они впервые провели вместе ночь, Алии влюбилась. Влюбилась в мужчину, плотское единство с которым было простым блефом. Даже в большей степени, чем при обычном общении абукана и жрицы. Благодаря магической защите, «там» жрицы нечувствительны. Поэтому их учили своевременно выгибаться, стонать, шептать нужные слова на пике страсти, чтобы мужчина окунулся в процесс и остался доволен.

Однако в объятиях герцога Алия не играла. Она, правда, желала близости и неясного наполнения.

А вот невольная участница чужих постельных забав, Розалия — бесновалась. Мечтала развидеть обнажённое мужское тело, особенно его эрекцию. Вытравить из собственных ощущений двинутую жажду магической оболочки, считавшей свои чувства любовью. Алии менее двух лет от роду! Что она знает о жизни? О мужчинах? О чувствах?

Розалия была более подкована, ведь за двадцать два года повидала немало. Заглянуть в бордель? За так! Завести там подругу? На зло матери! Однажды тайком подглядеть за процессом? Плёвое дело! Смутиться, скривиться и заречься с мужчинами связываться? Сто процентов! Вульгарный интерес — это вынос мозга!

Из доступных воспоминаний Алия почерпнула многое, но ощущения не переняла. Поэтому глупила и вздыхала по тому, кто мало — аристократ, так ещё — клиент. И пусть Храм Амунаи — не бордель: тут иные законы да шпионская подоплёка, — показателен сам факт, что герцог платил за сексуальные услуги молодой особы. Много ли доверия такому мужчине?