Жук в муравейнике (сборник) - Борис Стругацкий

— Пусть бы уж он лучше не рассматривал, — сказала Нина, демонстративно поворачиваясь к роботам спиной. Но она не удержалась и спросила: — И это всё ты сделал сам?

— Нет, что ты! — он даже засмеялся. — Конечно, нет. Я всего-навсего программист. «СКР» строили шесть заводских лабораторий и два института. Нам — Сермусу и мне — осталась только доводка — тонкое программирование. Правда. — Нина оглянулась и увидела, что «кентавр» с тройкой на спине как-то боком приближается к ним, неторопливо переступая шестью лапами-рычагами и тихонько покачивая головой.

— Что это он? — спросила Нина.

«Кентавр» остановился.

— Видишь, «Оранг» хочет познакомиться с тобой поближе, — сказал Акимов. — Он очень любит знакомиться.

— В другой раз, если можно, — сказала Нина. — Когда-нибудь в другой раз.

Акимов засмеялся и достал из кармана ультразвуковой свисток. Нина зажала уши. Акимов свистнул, и «кентавр», не поворачиваясь, прежним неспешным аллюром вернулся к «Орангу». Нина проводила его любопытным взглядом.

— Странная форма для машины, — сказала она. — Настоящий богомол.

Акимов сказал наставительно:

— По-моему, для эффекторного механизма форма очень рациональная. К тому же выдумали её не мы.

— Кто же?

— «Оранг».

Нина покусала губу и оглянулась на «Оранга».

Сиреневая цистерна на гусеницах выглядела очень мирно.

— Слушай, — сказала Нина. — Как устроен «мозг» этой «СКР»? Ведь это не полупроводники, конечно?

— Ага, — сказал Акимов. — Специалист всё-таки остаётся специалистом.

Нина и глазом не моргнула.

«СКР» представляла собой чрезвычайно сложный механизм, непрерывно ощущающий обстановку и непрерывно реагирующий на неё в соответствии с требованиями основной программы — собирать и передавать самую разнообразную информацию об этой обстановке. Создание такого механизма потребовало отказа от классических форм кибернетической техники — полупроводников, губчатых метапластов, волноводных устройств. Необходимо было принципиально новое решение, и оно было найдено в использовании замороженных почти до абсолютного нуля квантововырожденных сложных кристаллов с непериодической структурой, способных претерпевать изомерные переходы в соответствии с поступающими сигналами.

Были отысканы средства и регистрации этих переходов, и превращения их в сигналы на эффекторы…

Нина вздохнула.

— Нет, для меня это слишком сложно, — сказала она. — Вырожденные кристаллы. Изомерные переходы…

— Я всегда говорил тебе, чтобы ты занялась теорией, — сказал Акимов.

— А время? Ведь я рисую.

— Да, — сказал Акимов. — Конечно. Я совсем забыл.

Он наклонился, взял её руки в свои и приложил её ладони к своим щекам. Щёки были горячие и колючие.

— Тебе бриться надо, — шепнула она.

— Угу, — сказал он. Он испытывал блаженство.

«Навсегда и вместе, — подумал он. — Вместе и навсегда».

Сиреневые страшилища почтительно таращились на них, «Оранг» меланхолично мигал цветными огоньками.

— Слушай, — сказала Нина. — А почему они сиреневые?

Акимов пожал плечами.

— Откуда я знаю? Если бы они были оранжевыми, ты спросила бы, почему они оранжевые. Это «Оранг» решает. Сегодня утром они были жёлтыми.

Нине стало смешно. Она прыснула и закашлялась. Акимов похлопал её по спине.

— Я серьёзно говорю, — сказал он. — Ведь это самоорганизующаяся система. И характеристики системы определяет сам «Оранг». И чем он руководствовался, окрашиваясь в сиреневый цвет, знает только он сам. Мы можем только догадываться. Может быть, это он из-за тебя.

— Поразительный нахал, — оказала Нина. — Интересно, что он этим хочет сказать? Подумай, ведь он и тебя мог бы выкрасить в сиреневый цвет. Или в жёлтый.

Она снова вспомнила Быкова и замолчала. Акимов сидел, закрыв глаза, и думал, какие у неё мягкие, тёплые, сильные руки.

— Слушай, — сказала Нина. — Ты думаешь, они помогут Быкову? Ты думаешь, Быков серьёзно рассчитывает на них?

«Хотел бы я знать», — снова подумал он.

— Вероятно. Во всяком случае, с ними лучше, чем без них. Всё-таки меньше риска. Вот Быков сажает корабль на неизвестной планете. О ней ничего нельзя сказать заранее. Сейчас нельзя даже наверняка сказать, что она существует. Он сажает корабль. Может быть, там камни взрываются под ногами. Или океаны из фтороводорода. Или электрические разряды в миллионы вольт. В общем неизвестно и опасно. И Быков посылает на разведку роботов. Вот эту «СКР». Роботы узнают всё, расскажут, посоветуют, что делать. Так я себе это представляю.

— Тогда это очень важно, — проговорила Нина.

— Да… — ответил Акимов и мысленно добавил: «Если Быков решит садиться. Если вообще будет где садиться. Но главное — почему Быков приехал сам? Почему не приехал его кибернетист?» Нина сказала:

— Мне уж-жасно хочется, чтобы Быкову понравилась ваша «СКР».

— Мне тоже, — сказал Акимов. — Завтра он посмотрит. Наше стадо в порядке генеральной репетиции пройдёт по Серой Топи. Десять километров сюрпризов и развлечений.

— Каких сюрпризов?

— Всевозможных, — он взглянул на часы. — Малыш, у нас ещё целых шесть часов! Пойдём ко мне, я напою тебя великолепным чаем. Чудесным, горячим чаем…

Они вышли из мастерской (сиреневые «кентавры» качнулись им вслед, но не двинулись с мест) и остановились на краю бетонной площадки.

Ночь шла на убыль. Туман над Серой Топью стал плотнее, небо на востоке заметно посветлело. Над бледными тенями далёкого горного хребта висела яркая звезда — искусственный спутник «Цифэй», с которого фотонный исполин Быкова будет стартовать в межзвёздное пространство.

2

Утром с юга приползли тяжёлые тучи, и на землю посыпалась мелкая водяная пыль. Но туман над Серой Топью разошёлся. Стали видны кусты с пожелтевшими листьями, кочковатые пригорки в щетинистой травке, тёмные болотные лужи.

Около одиннадцати к мастерской подъехал вездеход на шаровых шасси. Из вездехода вышел огромный, грузный человек с коричневым неподвижным лицом — Антон Быков, знаменитый межпланетник, сын и внук межпланетников, командир фотонного корабля «Луч». Он молча протянул руку сначала Акимову, затем Сермусу и медленно кивнул Нине, которая стояла в стороне, кутаясь в плащ.

— Здравствуйте, товарищ Быков, — сказал Акимов. — Можно начинать?

— Можно, — сказал Быков. У него был глухой, бесцветный голос.

Сермус, очень взволнованный и поэтому непривычно суетливый, поднёс к губам плоский свисток и беззвучно свистнул три раза. Дверь мастерской отползла в сторону.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});