Человек с ружьём (СИ) - Лебедев Юрий

Но почему-то была уверенность, что если этот лес и его обитателей не обижать, то ничего плохого в нём со мною случиться не может.

И я смело передвигался по берегу ручейка, уже ставшего полноценным ручьём и обещавшего через несколько часов пути превратиться в довольно солидную речку.

Обнаружив за очередным поворотом заводь, с удовольствием напился, искупался и простирнул пропотевшее бельё. Вода оказалась уже не такой смешной, как в родничке, но довольно-таки весёлой. Летать если захотелось, то только низенько-низенько, как крокодилы летают, а вот сил и бодрости прибавилось немало. Чертей в омуте почему-то не обнаружилось. Наверное, он был недостаточно тихим.

Этот мой вывод подтвердила кабанья семейка, подошедшая к заводи на водопой примерно через час. Суровая мамаша в пару сотен килограмм весом с суетливым полосатым потомством. Я не стал скандалить, мол, вас здесь не стояло, и по-быстрому оттуда убрался. Как-то не хотелось пока разборок.

К вечеру вышел к реке, в которую впадал так и не успевший превратиться во что-то большее ручей. Его светлая пузырящаяся струйка, не смешиваясь с тёмной речной водой, пропетляла у берега ещё с полкилометра.

На другом, более низком берегу реки виднелось что-то непонятное, но напоминавшее мощную противопехотную линию заграждений. Со рвами, минами, колючей проволокой и спиралями Бруно. Но из растений…

Весьма зловещего вида полуметровые зелёные игольчатые шары, спирали из кустов с большими шипами, соединённые шипастыми же лианами. Нешипастые лианы, цветки которых были весьма похожи на датчики сигнализации, излишне прямые невысокие деревья с узкими и острыми листьями, как у ивы, но какими-то слишком плоскими, гладкими и с нехорошим металлическим оттенком, или редко стоящие более высокие, почему-то вызывающие воспоминания о сторожевых вышках…

Глубина этого укрепрайона была не менее ста метров.

Судя по всему, обитатели левобережья приезжих любили гораздо меньше, чем даже известные своим отношением к «понаехавшим тут» москвичи.

А дальше начинался лес. Но тоже необычный. Излишне аккуратный, прибранный, подстриженный и правильный. Больше похожий не на лес, а на английский парк. Ну, как Екатерининский в Пушкине.

На Земле прикрытых укрепрайонами лесов и парков встречать мне не приходилось. Максимум, что позволяли себе любители уединённого отдыха на природе — глухие трёхметровые кирпичные заборы с колючей проволокой, сигнализацией и охраной.

Пришлось сделать вывод, что я всё-таки угодил в другой мир, а на том берегу, скорее всего, поселились длинноухие друзья любителей фэнтези. Я не южных ёжиков в виду имею.

Перебираться через реку не хотелось совершенно. Хоть навыки скрытного преодоления полосы заграждений у меня имелись, но вдруг эти изоляционисты всё-таки поймают. И женят!

Ну их. Лучше холостым пока похожу.

Дело шло к ночи. Мир, в который я попал, по первым моим впечатлениям немедленного спасения не требовал. Заповедный и Дремучий Лес, где я почему-то чувствовал себя в полной безопасности, похоже, должен был скоро кончиться, и я решил готовиться к ночёвке.

Вернулся к устью ручья, отыскал бочажок и опять напился, искупался, умылся. С громадным удовольствием. Наполнил пару наиболее крепких пакетов весёлой водой, а то вдруг такая больше не встретится.

Подыскал подходящий пятачок травы, со всех сторон окружённый кустами, подстелил под себя комбез, переоделся в ночнушку, в качестве которой использовал высохшее уже термобельё, и завалился спать.

Немножко поворочался, но умные мысли в голову никак не приходили. Правильно, чего им там делать? И уснул сном младенца.

Снилось мне такое, такое… В общем, не помню, что, но красиво.

Проснулся от того, что в ухо что-то фырчало. Фырчало оказалось таким же ушастым ёжиком неопределённого пола, как вчерашнее Пыхтело, и тоже пыталось пробраться в мой рюкзак.

Интересно, чего их туда так тянет? Я открыл рюкзак и, делая вид, что совсем этим не интересуюсь, занялся утренними делами — напился, искупался, умылся…

Фырчало попыталось утянуть из рюкзака носок. Пришлось пресечь. За нашим ёжингом из-под кустов наблюдали любопытные бусинки кого-то из представителей куньих. Я не дама, в этих норках с соболями не очень разбираюсь. В общем, утро начиналось оживлённо и весело…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Есть почему-то не хотелось. Собравшись и нацепив амуницию, я отправился вниз по течению реки.

Укрепрайон на другом берегу заканчиваться не собирался. Несколько раз я замечал там обходившие свои заграждения небольшие дозоры, в камуфляже и с луками. Кто это, разглядеть не удавалось, но, по крайней мере, теперь появилась уже полная уверенность, что этот мир заселён не только дубами и ёжиками, но и представителями разумных рас.

На моей стороне реки природа начала постепенно меняться, потихоньку превращаясь из буйной глухой чащобы в обычный лиственный лес средней полосы.

Было ясно, что этот лес меня защищать не будет. Придётся надеяться только на себя. А звери и тут водились, немаленькие…

Встретился с медведем. Дело кончилось приступом медвежьей болезни. У обоих. Видел пару больших аристократичного вида кошек. Не знаю, леопарды это или барсы, но крупные. Мы сделали вид, что друг-другу не представлены, и гордо разошлись в разные стороны.

Глава 3

Романтика большой дороги

Ближе к середине дня вышел к довольно прилично наезженной дороге. На ней шумели. Похоже, кто-то кого-то бил, причём, давно и довольно основательно. Стало любопытно.

Я выскочил прямо на стоящую на прикрытом со стороны дороги деревьями холмике группу — раззолоченного молодого хлыща, весьма опасного с виду мужика в тёмно-синем плаще и смешной остроконечной шляпе и столь же неприятного лощёного аристократа средних лет, напомнившего мне своей неприкрытой элитарностью и явственно излучаемой опасностью агента 007.

Мужик в плаще обернулся. Вероятно, я ему не понравился. Он, сморщился, как будто лимон слопал, что-то пробормотал и вытянул ко мне свои грабки. От грабок отделился небольшой сверкающий искрами шар и полетел ко мне. Почему-то очень медленно. А вот я, тоже непонятно почему, полетел очень быстро. Прямо на эту непонятную троицу.

Отбив посохом шар в сторону, въехал другим концом палки плащеносцу в лоб. Раздался громкий протяжный звон, как будто голова у мужика литая, медная и пустая. Аристократ с хлыщом развернулись и неторопливо попытались достать свои шпаги.

Щаз! Так я и дал всякой шушере в меня заточенными железяками тыкать… Отоварил обоих своим посохом. Звону от этого получилось поменьше, но им хватило. Тут довольно громко бабахнул долетевший, наконец, до кустов светящийся шар.

На этот шум ещё понабежало — пара опытных единообразно одетых бойцов и двое каких-то мелких, в чёрных плащах с капюшонами. Но все они тоже двигались удивительно медленно, поэтому я, без особых затей, парой ударов вырубил подоспевших первыми единообразных. Один из чёрненьких завизжал, подпрыгнул и попытался изобразить что-то из карате.

Но наши инструктора долго вдалбливали, что обучение азиатским единоборствам очень полезны для развития тела, координации движений и умения связывать отдельные приёмы в единый боевой «танец», а в реальном бою на какой-нибудь сложнейший йоко-тоби-гэри лучше отвечать классическим «гирей в харю».

Гири под рукой не оказалось, но кулаком в ухо засветил неплохо. Он задумался и прилёг. Как я сшиб второго, даже не заметил.

Выскочил на дорогу. Там отряд, судя по накинутым на недешёвые доспехи дерюгам, пытавшийся прикинуться разбойниками, добивал охрану шикарной открытой кареты. Я выскочил за спины нападавшим. Взревев привычный с детства боевой клич, раскрутил посох, и, изображая из себя вертолёт, прошёлся им всем по затылкам.

Почти каждый удар сопровождался хоть и не таким густым и продолжительным, как у мужика в шляпе, но довольно-таки отчётливым колокольным звоном. Мелодии, правда, я не уловил.

Когда нападавшие кончились, обратил, наконец, внимание и на карету. В ней оказались роскошная блондинка с огромными голубыми глазами, разумеется, в шикарном розовом платье, и её хрупкая с виду компаньонка, лихорадочно перезаряжавшая арбалет. С венком из ромашек набекрень. Как будто десантный берет нацепила…