Рейтинговые книги
Читем онлайн Том 3. Письма 1924-1936 - Николай Островский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 75

Ну, так и быть, не будем вспоминать старое.

Я тебе расскажу кратко о своем житье. Здоровье мое, к сожалению, определенно понижается, равномерно, медленно, но точно. Недавно потерял подвижность левой руки, плеча. Как знаешь, у меня анкилоз правого плечевого сустава, теперь и левый. Горел-горел сустав и зафиксировался.

Я теперь сам не могу даже волос причесать, не говоря уже о том, что это тяжело. Теперь горит воспаленное правое бедро, и я уже чувствую, что двинуть его в сторону не могу.

Определенно оно зафиксируется в скором времени. Итак, я теряю подвижность всех суставов, которые еще недавно подчинялись. Полное окостенение.

Ты ясно знаешь, к чему это ведет. И я тоже знаю. Слежу и вижу, как по частям расхищается болезнью моя последняя надежда как-нибудь двигаться. Ничего не сделаешь! Что можно поставить против этого упорного процесса, который так быстро идет в гору? Позвонок болит не только в поясе, но и в спине, на шестом позвонке. Итак, можно думать — или еще один позвонок или два поражены, или в спине не t. b. с, а тот же процесс, что и в суставах.

Ночью обливаюсь потом. В силу необходимости лежу всю ночь только на правом боку, а это тяжело. А на спине и левом воспаленном бедре не могу. Днем весь день на спине. Ходить я не могу совсем, лежу целые сутки. Вот тебе набросок общего состояния. Невеселый. Я писал Михаилу Ивановичу. Но он не ответил — жаль. Ну, что же, так и быть. Я вообще терпеть не могу медиков. Теперь органически не переношу. И если бы я писал тебе как медику, а не как милой, славной девушке, то тебе пришлось бы выслушать довольно невеселые вещи. Галочка, у меня порой бывают довольно большие боли, но я их переношу все так же втихомолку, никому не говоря, не жалуясь. Как-то замертвело чувство. Стал суровым, и грусть у меня, к сожалению, частый гость.

Галочка! Ты пишешь о бодрости и воле. Малыш мой хороший! Бодрость и воля. Последнее у меня есть, но первого нет. Оно вытравилось чисто физическими страданиями. Если бы сумма этой физической боли была меньше, я бы «отошел» немного, а то иногда приходится крепко сжимать зубы, чтобы не завыть по-волчьи, протяжно, злобно.

Как ты узнала про Пуринь?

Тебе, наверное, сказал Новиков? Другой раз напишу. Во всяком случае, это неразвернутая страница в моей так рано сломленной жизни. Если ты найдешь среди работы свободную минутку, то будешь хоть изредка писать мне.

Спасибо Михаилу Ивановичу, за молчание не говорю… Фаине Евсеевне привет, также твоей маме, сестре. Я знаю, что ты славная чудачка. Нас тем более связывает одно твое выступление, за которое жму тебе руку, моя хорошая Галочка, «старушка».

Н. Островский (Коля).

18/VII-26 г.

7

А. П. Давыдовой

22 октября 1926 года, Новороссийск.

Милая Галочка!

Вчера получил из Москвы твое письмо. Я, когда был в Харькове, скучал убийственно, и если бы я знал твой адрес, то, безусловно, привалился бы к тебе и надоел бы тебе до смерти.

Но, к сожалению, ни черта не получилось.

А проклятый институт, то я каждый раз, когда еду с Новиковым около него, отворачиваюсь, — так он мне опостылел.

Угробил я два года своей жизни ни за грош. А я тебя так хотел видеть. Но и[нститу]т был заколочен, и ты писала, что весь август будешь в Люботине. Получилось черт-те что. Я имел [намерение] заехать к Фаине Евсеевне, но так получилось, что не смог, и вообще то время, что я пробыл в Харькове, прошло как-то серо и нудно.

В Москве же я отдохнул в первый раз за всю свою жизнь. Был в кругу ребят-друзей, набросился на книги и все новинки; жаль только, что было это коротко — всего 21 день. Почему я опять в Новороссийске? У меня буза, как знаешь, общая, и вот врачи погнали на юг жить. Здесь год — минимум, а то в Москве, если бы остался, то у меня открылся бы процесс в легких.

Здесь тепло — солнце, хорошие дни и не слышно осени.

Иногда набежит ветер, холодный норд-ост. Здесь буду до апреля, а потом курорт Анапа, отсюда 40 верст. Там и проживу на берегу моря до осени, а там будет видно, куда ветер подует. Если вернутся силы хоть немного, буду работать. А если нет, то надо будет подумать, что дальше. У меня, Галочка, одна печаль — это позвоночник. Он разболелся вдрызг, и все остальное кажется мелочным по сравнению с ним. Задыхаюсь по ночам буквально. На спине не могу лежать из-за рук и ног, а на боку страшно больно. Сам поворачиваться не могу никак, меня поворачивают. Ходить почти не могу. 10 шагов в день и то с большим трудом. Спондилит настоящий, только еще не ясно, какой.

Ты напиши, Галочка, есть Михаил Иванович в и[нститу]те или нет. Я думаю написать ему про все и спросить, не сделать ли мне корсет, поскольку встал вопрос о спине. Ты увидишься с Фаиной Евсеевной, поговори с ней, как она смотрит насчет корсета. Будет ли от него толк?

Как видишь, дела липовые. Из физической лихорадки никак нет сил выбраться, все идет полоса упадка, а не возрождения.

Много нужно воли, чтобы не сорваться раньше срока. Бывают и невеселые дни, когда все кажется темным, но в основном контроль есть. Слишком тянет жизнь с ее борьбой и стройкой, чтобы пустить себя в расход. Живешь вечно новой надеждой, что хоть как-нибудь буду работать. Жизнь пока бьет, и ей сдачи дать — нет сил.

Но поставим еще одну ставку — будущее лето и море, — если возьмет, то хорошо.

Напиши про наших общих знакомых, где они? Что, ин[ститу]т еще не работает? Что ты без работы? Привет маме и сестре и Фаине Евсеевне. Буду писать больше. Сейчас физически нехорошо, потому пишу плохо и мало. Жму руку, Галочка.

Н. Островский (Коля).

Адрес: Новороссийск-порт. Шоссейная ул. № 27.

22/Х-26 г.

8

А. И. и Е. А. Островским

24 октября 1926 года, Новороссийск.

Дорогие батьку и Катуся!

Получил я документы впору. Спасибо. Все сделали, что мне надо было. Живу здесь помаленечку. Подушки и шинели не надо. Шинель загони, мама, если за нее что дадут, и купи, что тебе нужно. Она мне не нужна. Я немного захворал. Болит позвоночник больше, чем ноги. Лежу в кровати. Лежу целый день и читаю. Здоровье, просто сказать, поганое, никак не исправляется. Жду лета. А там поеду к морю, в Анапу. Я долго не писал вам — простите. Но не о чем писать. А о своих болячках писать неохота. Надоели они мне до смерти. А хорошего ни черта нет. Все идет день за днем одинаково. Дорогой батьку, как-то ты там живешь? Напиши пару слов. Привет вам. Всего наилучшего, дорогие.

Ваш Коля.

Новороссийск, 24 октября 1926 г.

9

Д. А. Островскому

2 ноября 1926 года, Новороссийск.

Дорогой Митя!

Сегодня получил твое письмо. Отвечаю сейчас же. Дорогой братушка, ты напрасно беспокоишься за меня. У меня, правда, дела дрянь — болен я здорово и все прочее, но это тебе давно известно, и что я не загнусь еще пока до лета, это тоже факт. Что же, ни черта не попишешь — приходится лежать, такая вышла марка.

Ты, дорогой, знай, что тебе-то я безусловно все пишу, как есть. Будет что-нибудь худое со мной, напишу, не скрою, потому что кому же, как не тебе, все знать, моему родному братишке? Больная моя головушка замоталась по лазаретам. Но я креплюсь, не падаю духом, как сам знаешь, не волыню, а держусь, сколько могу. Правда, тяжело иногда бывает… Ты, безусловно, не приезжай. Если бы уже дело край, ну тогда так. А то все спокойно. Чай, не один день болен, выдержу и этот период до лета, а там увидим. Ничего страшного у меня нет. Буза!

Здесь тепло, солнышко, а у вас осень, наверное, настоящая. Так ты уже работаешь? Где и кем? Слесарем или кондуктором? Как там наши старики и все? Пиши о всех своих делах и прочем, а я бы написал о делах, да их нет. Сядешь писать, да и не знаешь, о чем. День похож на день…

Пока всего наилучшего.

Твой брат Коля.

Новороссийск, 2 ноября 1926 г.

10

Д. П. Хоруженко

1926 год, Новороссийск.

Тов[арищ] Хоруженко!

Тебе, наверно, писал В. Панченко о[бо] мне. Я прошу тебя зайти ко мне, мы познакомимся и поговорим.

Я всегда свободен, приходи. Я здесь «чужой», знакомых в организации товарищей нет. Главное книги — о них я и хочу говорить.

С комприветом Н. Островский.

11

А. П. Давыдовой

7 января 1927 года, Новороссийск.

Милая Галочка.

Только что получил твое письмо. Я уже не помню, посылал ли я тебе еще письмо последние дни. Но опять пишу. Надо сказать, что, как только у меня дни становятся темнее, я ищу разрядки и пишу тем немногим, у меня оставшимся, кто так или иначе сможет связать меня с внешним миром, от которого я так аккуратно отрезан. Я пишу ответ на некоторые твои вопросы.

Друзей у меня нет. То есть таких друзей, как мы понимаем. Правда, меня окружают люди, относятся ко мне очень хорошо — это семья, типично обывательская. И с ними в процессе общения живу хорошо, но не могу получить от них того, что могут дать люди моей семьи. Одно, что тяготит, это то, что я оторван от своих ребят-коммунистов. Уже сколько месяцев я в глаза не видел никого из своих, не узнал о живой строящейся жизни, о делающей свое дело партии, а должен жить и кружиться (если вообще можно кружиться и жить на кровати) в кругу, который моим внутренним запросам ничего не может дать в силу известных причин.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 75
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Том 3. Письма 1924-1936 - Николай Островский бесплатно.
Похожие на Том 3. Письма 1924-1936 - Николай Островский книги

Оставить комментарий