В смерти ближнего спасенье обретешь… - К. Гилфорд

В конце концов, это разозлило его, вызвав странный вид гнева – гнева вне его, отделенного от него гнева. Потому что теперь и навсегда все это не имело для него уже никакого значения – ведь он умирал.

Странно, но одновременно он почувствовал и своего рода удовлетворение. Мстительно, подчеркивая каждое слово, он заключил:

– Вы ехали против движения. Значит, во всем виноваты вы.

Парень слушал его, не спуская глаз со своей спутницы.

– Что они со мной сделают? – спросил он ее. – Я имею в виду полицию. Что они сделают со мной?

– Откуда мне знать? – отрезала она. От ее спокойствия почти ничего не осталось – видимо, шок уже проходил. Теперь она казалась напуганной, растерявшейся девчонкой.

– Даже если я ехал против движения, – бросил парень, – это был только несчастный случай. Понимаешь? Я не хотел его убивать.

– Это правда.

– О таких случаях пишут в газетах. Как правило, водителя не судят слишком строго и часто ограничиваются только большим штрафом. Но мой папа заплатит. А если даже меня посадят, то ненадолго, правда? Как ты думаешь, на сколько? На месяц?

– Может, и на два. Это было бы не так плохо.

Сэнтин прислушивался к их разговору, и гнев нарастал в нем с новой силой. Может, и на три, захотелось ему добавить. Страховая компания заплатит, а убийце это почти ничего не будет стоить. Всего каких-то девяносто дней тюрьмы за убийство человека.

– Но есть еще кое-что, – вдруг проговорил парень.

– Что?

– Скажут, что это был несчастный случай. Возможно, даже по моей вине. Частично, по крайней мере. И так скажут, если этот человек не проронит ни слова.

– О чем?

– О том, кто переключил свет, а кто – нет. И кто по чьей стороне ехал. Естественно, он ничего не скажет, если умрет.

– Это правда, – что-то новое зазвучало вдруг в голосе девушки: поощрение.

– Поэтому он должен умереть. Соображаешь, Арлена?

– Он говорит, что умирает…

– Да, но он не может знать этого наверняка. И мы тоже не можем. Но он должен умереть. Это просто необходимо! – вдруг закончил он пискляво, почти на грани истерии.

Сэнтин заметил, как девушка схватила парня за плечо и с ужасом посмотрела ему в глава.

– И еще, – парень говорил быстро, не переводя дыхания, – папа объяснял мне, как обстоят дела со страховкой. Увечье стоит больше, чем смерть. Калекам выплачивают огромные деньги. Не знаю, хватит ли нашей страховки. Если этот человек не умрет и останется навсегда инвалидом, нам это может обойтись в огромную кучу денег – большую, чем вся сумма нашей страховки. О боже, что тогда отец сделает со мной!

Теперь девушка испугалась не на шутку.

– Но он же умрет, – прошептала она вдруг охрипшим голосом.

– Откуда мы можем знать это, Арлена? Откуда?

Сэнтин уже не ощущал боли. Только бешенство. Они не думали о его спасении – они желали его смерти. Двое эгоистов, подлых эгоистов, как и все вокруг. Но еще и настолько жестоких, чтобы говорить об этом при нем.

Вдруг парень присел, и луч света начал медленно ощупывать лицо Сэнтина. Он зажмурил глаза, но все-таки сначала успел рассмотреть лицо парня. Молодой. Такой же молодой, как и девушка. Но не такой твердый, как она. В его глазах была паника. И он тоже был ранен: на левой стороне головы содрана кожа, в волосах запеклась кровь.

– Как вы себя чувствуете? – спросил парень.

Сэнтин не удостоил его ответом. Он больше не доставит им того удовольствия, что раньше: он не расскажет им о волнах раздирающей боли, которые все чаще и чаще пробегают по его телу, не скажет им, что слышал уже ласковый шепот смерти, соблазняющий его отказаться от борьбы за жизнь.

Сэнтин приоткрыл глаза. Парень рассматривал его раны, выискивая их лучом. На лице его отражалось смятение.

– Не очень-то похоже, что он умрет, – бросил он девушке.

Нет, похоже, подумал Сэнтин. Рана где-то внутри. И она очень серьезна. Не надо им об этом говорить – пусть попотеют от страха. Может, кто-нибудь подъедет прежде, чем он умрет.

Резкая боль вдруг заставила забыть обо всем, почти лишила сознания.

Девушка испуганно вскрикнула. Парень, похоже, ударил ею ногой.

– Что ты делаешь? – закричала она.

– Он должен умереть. Я помогу ему! – почти зарычал он в ответ.

Девушка сохранила, однако, остатки человечности. Или простого женского сочувствия.

– Не станешь же ты его убивать! – резко возразила она.

– Почему?! – снова истерически воскликнул он. – Я уже убил его! Он должен умереть, и умереть как можно быстрее. Разве это не понятно, Арлена?

Возможно, ей было непонятно, потому что, прижавшись к парню всем телом, она попыталась удержать его.

– Никто не узнает правды, – начал он. Аргумент прозвучал убедительно. – Он и так смертельно ранен. Все объяснится несчастным случаем.

Наступила тишина. Повернув насколько возможно голову, Сэнтин следил за ними. Две тени на фоне светлеющего неба, так близко друг к другу, словно слившиеся в одно целое. В их объятии чувствовалось даже какое-то отчаяние.

Девушка – с женским, инстинктивным сочувствием, и парень – зверь, ошалевший от желания спастись, спастись во что бы то ни стало… Но девушка, по-видимому, любила его. А раз любила, значит была за него.

– Хорошо, Винс, – услышал, наконец ее голос Сэнтин.

Но что он мог сделать, не имея сил даже пошевелиться? Они изобьют его, забьют насмерть. Убьют обдуманно, расчетливо, убьют ради спасения слабого, нашкодившего молокососа. Той смерти, с которой он примирился, он почему-то не очень боялся, но эта вселяла в него ужас.

– Нет! – закричал он во всю силу своих легких. – Нет!

Услышав крик, они ослабили объятия. Луч фонарика снова ощупал лицо Сэнтина, лицо, на котором теперь не осталось и следа былой гордыни.

Он не отвернулся от света, позволив увидеть им охвативший его ужас.

– Думаешь, ты сумеешь это сделать? – спросила девушка. Голос ее зазвучал увереннее – теперь, когда она позволила убедить себя, ей предстояло решать за двоих.

– Не знаю. Но я должен, – ответил он.

Увидев, что парень приближается к нему, Сэнтин весь сжался и прикрыл глаза.

– Подожди, – голос девушки зазвучал откуда-то издалека, словно с конца длинного-предлинного туннеля. Красная мгла агонии постепенно заливала его мозг.

– Зачем?

– На тебе, кажется, кровь.

– Не знаю.

– Тогда посмотри сам.

– Действительно. Ну и что?

– Винс, ты с ума сошел? Заметят кровь и начнут подозревать. Потом произведут анализ и выяснят, чья это кровь.

Искра надежды! Сэнтин осмелился вновь разомкнуть веки. Парень уже стоял над ним, готовясь к новым ударам, но теперь он заколебался.

– Я знаю, что делать, – наконец проговорил он.

И неожиданно отошел, исчез из поля зрения Сэнтина. Но Сэнтин слышал его шаги, слышал, как он искал что-то в зарослях. Затем парень крикнул:

– Арлена, пойди сюда и помоги мне!

Мелкая дробь легких шагов, Девушка подбежала к парню, и он быстро-быстро заговорил:

– Он вылетел из машины, правда? И вылетев, стукнулся об это головой – и конец. Нам надо будет передвинуть тело. Помоги мне.

Мерные, приближающиеся шаги. Сэнтин, обезумев, лихорадочно выискивал их глазами. Увидел. Они шли медленно, сгибаясь от напряжения. В руках они несли что-то длинное, плоское и тяжелое.

На этот раз он не закричал. Не мог. Даже голосовые связки у него были парализованы. Но он видел их, переступающих медленно, с большим трудом. Они встали по бокам от него, и огромный, тяжелый, плоский предмет, который они держали в руках, заслонил все небо.

Тогда, в последнюю минуту своей жизни, он вдруг понял что-то. Его охватило безразличие. «Так или иначе я все равно умру, – подумал он. – А так будет быстрее, может, даже легче. Но все равно это убийство!!!»

Он молился в душе. Странно. Он молил о догадливом полицейском.

* * *

Сержант Ваннек из дорожного патруля был достаточно опытным полицейским. В сером блеске встающего дня он внимательно вглядывался в следы шин на дороге. Но уверенности у него еще не было – слишком слабо прорисовывались следы на твердом асфальте.

Подозрения его возрастали, когда он поглядывал на этих двоих, стоящих возле его машины и внимательно следящих за его действиями. Парня звали Винс, девушку – Арлена. Они были такие же, как и большинство молодых людей, замешанных в серьезном дорожном происшествии, но что-то в них настораживало сержанта. Поэтому с рассветом он продолжил поиски.

И он нашел больше, чем ожидал. Тело передвигали, а земля вокруг была порядком вытоптана. И все же он нашел наконец улику. Неопровержимую, настоящую улику.

Выбравшись из кювета, Ваннек подошел к парню и девушке. Видимо, лицо его не предвещало ничего хорошего, потому что парень не удержался от вопроса:

– В чем дело, сержант?

– У камня две стороны, – спокойно начал сержант Ваннек, – верхняя и нижняя. Верхняя – чистая, омытая дождями; нижняя – запачкана в земле. А теперь ответь мне, сынок: как это мистер Сэнтин умудрился раскроить голову о нижнюю сторону камня?