Русские сестры - Ирина Цветкова

Иван наблюдал за дворовыми девчонками. Там, среди стайки девочек была и его дочь Софьюшка, самая любимая из его дочерей. С детства она была заводилой во всех играх. Двухклассную церковно-приходскую школу она окончила первой ученицей. Любая работа у неё спорилась, во всём она находила нужный подход и чётко добивалась надобного результата. «Востроглазонькая моя», – с нежностью подумал он о своей кровинке, любимице, глядя за тем, как она управляется со сверстницами. Эх, кабы не проклятое крепостничество, будь Софьюшка от рождения свободным человеком, каких бы она могла достичь успехов в жизни!

Иван тягостно вздохнул. Мысли о старшей дочери Аннушке тоже не давали ему покоя: скромная, нежная, трепетная, по любому поводу заливающаяся румянцем… Как сложится её судьба? Будут ли его дочери счастливы? Глядя на них, он чувствовал необыкновенный прилив нежности. Он так хотел, чтобы его девочки были благополучны и удачливы в своей жизни. Но всё это зависело только от барина. Он мог в любой момент продать своего крепостного, подарить, женить на ком угодно, мог запороть на конюшне. Сначала они боялись только одного: чтобы их не продали порознь друг от друга – такое случалось, и тогда люди уже никогда в жизни не видели своих родных. Теперь Иван переживал, за кого барин отдаст его дочерей. В лучшем случае, хозяева не вмешивались в выбор крепостных, могли разрешить женитьбу по предпочтению самих молодых. Но бывало, что и насмехались: то парня женят на старой бабе, то девчонку старику отдадут, то урода какого-нибудь найдут и поженят его с красавицей, то совсем не разрешат семью заводить. Вообще-то, барин Василий Никанорович слыл добросердечным господином, но кто ж его знает, как может повернуть судьбина… А что может он, Иван, сделать для своих дочек, как может их защитить, чем может помочь, если он сам для себя ничего не может сделать – он всего лишь крепостной мужик. И его дочери не принадлежат ему – они принадлежат хозяину. И он, и его жена, и его дети – все они собственность барина Василия Никаноровича Липатова. Что уж там говорить – хоть он и был крещен Иваном, хоть и был он главой семейства, а так он и оставался для всех Ванькой, потому что иначе крепостных не кличут. Он-то согласен быть хоть Ванькой, хоть кем угодно, вот только бы три его дочки, три берёзки, Аннушка, Софьюшка и Ариша, самая маленькая, жили в счастии. Ведь какие красавицы, а умницы, а рукодельницы!..

Барин Василий Никанорович Липатов был рад возвращению сына. Они давно не виделись, учёба надолго забрала Николеньку из отчего дома. Несколько лет отец только молился за сына, находящегося вдали от Родины и от родного дома. И вот он, наконец, вернулся – повзрослевший, возмужавший. Можно теперь и женить его. Надо только партию подходящую подобрать. Пусть парень остепенится, станет главой семьи, будет серьёзным человеком. А там, глядишь, и в дело семейное вольётся.

Граф Липатов имел дома в Москве и в Петербурге, а также на Урале. Там, на уральских заводах, работали его крестьяне. Они назывались не крепостными, а посессионными, то есть покупались и продавались вместе с предприятиями. Граф месяцами жил на Урале, вёл дела, следил за порядком, но там было скучно, ему всё же хотелось быть здесь, в столицах, среди лучших людей империи, на балах и приёмах. Вот и сейчас, приехав в Лотошино, граф надеялся, что сын проявит благоразумие и согласится поехать на Урал. Пусть хоть на время. Хотя бы по очереди бывать там – уже подспорье ему. Поэтому Василий Никанорович хотел быстрее оженить сына, чтоб тот стал солидным человеком с серьёзными намерениями и ответственностью за семью, а не болтался просто так.

В его мысли вклинились звуки подъезжавшего к дому экипажа. Барин выглянул в окно. Это был его сосед Пантелеймон Афанасьевич Безуглов.

Василий Никанорович вышел на крыльцо встречать дорогого гостя.

– Добрый день, Пантелеймон Афанасьевич! Милости прошу! Какими судьбами? Каким ветром занесло?

Граф Липатов успел заметить, что на козлах кучером сидел Стёпка. Ещё недавно он принадлежал ему, графу Липатову, но он обменял его Безуглову на кобылу. Просто предложил то, что было под рукой – Стёпку, а Безуглов, подумав, согласился. Посмотрел – парень молодой, крепкий, здоровый, работать будет хорошо, опять же потомство будет крепкое и здоровое. Так что обмен прошёл без колебаний. И вот уже Стёпка в качестве кучера привёз сюда своего нового хозяина. Крепостные окружили Стёпку, всем хотелось расспросить, как ему живётся у нового хозяина.

– Заходи, Пантелеймон Афанасьевич, – жестом пригласил соседа граф Липатов. – Посидим за столом, поговорим.

После обсуждения всех насущных проблем Безуглов заговорил о главном – о том, ради чего приехал.

– Я ведь зачем к тебе приехал, Василий Никанорович – по поводу Стёпки нашего. Девка у него тут осталась, скучает он. Уже трижды в ноги мне падал, просит меня пособить ему жениться на ней. Так я вот чего приехал-то – продай мне девку для Стёпки, пусть женится парень. Только посмотреть бы её перед покупкой не мешало – нет ли в ней какого-либо изъяну.

– Эка, брат, ты даёшь! Сам пришёл девку просить да ещё и изъян в ней искать собрался. Бери что есть, а будешь дефекты в моих людях выискивать, так и не дам вовсе.

– Ладно, ладно, – примирительно заговорил сосед. – Возьму её без просмотру.

– А что за девка-то?

– Да не знаю я. У него спросить надо.

– Позовите мне Стёпку, – обратился Липатов к камердинеру.

Вскоре в комнату несмело вошёл Степан. Он боялся, что баре откажут ему.

– Ну, сказывай, что у тебя за вопрос, – произнёс Василий Никанорович.

– Простите, барин, – мялся Степан, – я вот хотел бы… Глашка, невеста моя… Шибко люблю я её. Хотел бы её в жёны взять. Прошу вас, барин, не отказать. Прошу руки её у вас.

– А Глашка-то что? Согласна ли? Ну-ка, приведите её сюда.

Через некоторое время порог гостиной переступила Глаша. На щеках её был пунцовый румянец. Она боялась даже глаза поднять на мужчин.

– Что скажешь нам, девица? Знаешь ли ты этого человека?

Глаша, не поднимая глаз, кивала головой.

– Люб ли он тебе, красавица?

– Люб, люб! – с надеждой воскликнула Глаша.

– Согласна ли ты пойти за него?

Она обрадовано вскинула восхищённые глаза:

– Да! – и тут же вновь опустила глаза долу – не положено юной девице так открыто выражать свою радость насчёт замужества, скромнее надобно быть и выказывать печаль по поводу перехода в новое состояние.

– Изволь, продам я тебе девку, – согласился Липатов. – Раз такое дело – забирай. Свадьбу можно в ближайшую субботу справить. А выкуп за невесту кто платить будет? «Чёрную куну» кто заплатит? – он обратился к жениху: – Это твоя обязанность, твой долг. Выкуп заплатишь – отдам девку. Нет – останется у меня, пока ты не насобираешь на выкуп.

Стёпка, уже было обрадовавшийся быстрому разрешению дела, поменялся в лице. Не было у него за душой ни гроша. Недавно поменяв хозяина, он оставил всё здесь – всё имущество, что у него было, осталось его родне в избе у графа Липатова. А у Безуглова он ещё не разжился добром. Ничего у него не было.

Видя, что сделка под угрозой, Безуглов вмешался:

– Ладно, я выкуп заплачу. А ты останешься мне должен, – сказал он Стёпке.

Два барина ударили по рукам. Сделка была заключена.

Новость о замужестве Глаши быстро разошлась среди дворовых. Об этом говорили все: и сенные девушки, и казачки – мальчики-слуги в казачьих костюмчиках, и стремянные – слуги на конях, и форейторы – кучера-подростки, и камердинеры – комнатные слуги, и гайдуки – выездные лакеи на запятках кареты, и ливрейные лакеи – лакеи в ливреях, и поварихи, и даже дворецкий, которого иногда на французский манер называли мажордомом. Всем было интересно, как её будут отдавать чужому помещику и будет ли гульня для дворни. Людям хотелось праздника.

– Так и быть, отдадим Глашку и сделаем гулянье для всех, – сказал своим барин Василий Никанорович.

Подготовка к свадьбе шла полным ходом, шилось свадебное платье. Вокруг судачили о том, будет ли хорошо Глаше у нового хозяина. Все сходились на том, что главное – это то, что она всё-таки досталась Стёпке, с которым у них давно была любовь. Когда его продали, она все глаза выплакала о нём, не надеясь когда-нибудь увидеть его. А вот поди ж ты, кто б мог подумать, что судьба так обернётся? Они снова вместе. Глаша теперь уже не плакала, она, счастливая, порхала над землёй в ожидании долгожданного счастливого замужества.

Среди всеобщей праздничной суматохи, когда у всех было приподнятое настроение и все ждали свадебного торжества, вокруг Аннушки крутились ухажёры. То Кузьма, то Гаврила оказывали ей знаки внимания.

– Давай нашу свадьбу сыграем следующей, – предлагал ей Гаврила. Аннушка только смеялась в ответ. Вот уж кто-кто, а Гаврила никак не вписывался в её девичьи грёзы и планы на жизнь.

Кузьма пытался пособить ей в делах, помогал ей выполнять её обязанности. При этом он норовил невзначай коснуться её руки. Аннушка сразу отдёргивала её.