Вахтанговец. Николай Гриценко - авторов Коллектив

тив, через улицу Горького, в переулке Садовских, играет, вернувшийся из Ом­

ска Театр им. Евг. Вахтангова - моя первая и, увы! пожизненная любовь.

Играет Рубен Николаевич Симонов - лучшего я не увижу - Сирано де Бер­-

жерака, Алексей Дикий - лучше не бывает - генерала Горлова во «Фронте»

Корнейчука и, наконец, выходит лучшая за всю мою долгую театральную

жизнь премьера «Мадемуазель Нитуш» Ф. Эрве в постановке Р. Симонова

с оформлением Николая Акимова и с, опять-таки, скажу нескромно, с луч­

шей актрисой в главной роли за все мои 70 лет - Галиной Пашковой.

Не буду отходить от превосходных степеней. В этом волшебном спекта­-

кле я увидел во втором акте в маленькой сцене артиста, которого и сегод­-

ня, спустя много лет, я считаю непревзойденным мастером перевоплоще­-

ния. Речь идет о Николае Олимпиевиче Гриценко.

Рядом с ним я мог поставить только трех актеров - Николая Хмелева,

Николая Черкасова и Юрия Яковлева. Но никто из этой чудесной трой­-

ки не ставил себе задачи быть на сцене неузнаваемым, а Гриценко ставил.

Он сам мне говорил об этом в 60-х годах, когда мы познакомились и на­

мечали постановку на телевидении эффектной пьесы «Хорошо сшитый

фрак», где Николай Олимпиевич должен был играть пять непохожих друг

на друга ролей. Пьесу зарезали на корню.

Но вернемся к «Мадемуазель Нитуш» 1944 года.

Во втором акте в сцене «В театре» Дениза-Пашкова читала монолог,

я запомнил его на всю жизнь:

Ты спишь, Дениза, грезишь ты.

Цветистым кружевом видений

К тебе летят из темноты

Театра радостные тени.

Так вот он, вот, тот чудный мир,

Где все подвластно лишь поэтам,

Тот мир, где Вилиам Шекспир

Создал «Ромео и Джульетту».

И появлялись герои французских классических пьес - Фигаро, Скапен,

Мадам Сен-Жен, Адриенна Лекуврер... И вдруг, в мир классического

театра врывались герои американских кинобоевиков. Голливуд в послед­

ний год войны властно захватил пуританский советский экран, просто

завоевал его действительно хорошими фильмами.

Студенты Щукинского училища, выпускники - Ю. Стромов, Е. Федоров,

К. Юдин, Я. Смоленский разыгрывали пародийный музыкальный этюд

на песенку из голливудской комедии. Возглавлял эту компанию молодой

артист театра Николай Гриценко. Он пел с очаровательным американским

акцентом:

«...С горячей любовью

В талант мы ваш влюблен

Мадмуазель, ай лав ю

Поем мы в унисон».

А будущие звезды отечественного театра подхватывали:

«...А если наши танцы

Понравились для вас,

Мы просим по-американски

Чтоб вы по-русски хлопали для нас».

А танцевали как! А как плясал Гриценко, как слушала его Галина Пашкова!

К сожалению, Гриценко не долго играл эту пародийную зарисовку.

Владимир Георгиевич Шлезингер, автор стихов, человек уникального

остроумия и музыкальности, сменил достойно «корифея голливудских

звезд». А Гриценко стал дублировать В.Г. Кольцова в роли Шамплатро.

Два слова об этом актере. Под гримом он был очень красив - недаром

много лет бессменно играл Кристиана в «Сирано де Бержераке». Гри­-

ценко же не нуждался ни в каком гриме - он был молод, красив, статен

и обаятелен.

И при всем этом, он, как и Кольцов начинал с характерных ролей.

И вот эти два хар-р-рактерных артиста встретились как партнеры в ко­

медии Шкваркина «Проклятое кафе» - назывался этот спектакль на сце­-

не Театра им. Евг. Вахтангова «Последний день». Это был спектакль,

который я имел возможность наблюдать на репетициях с разрешения

режиссера Андрея Тутышкина. Спектакль сначала не заладился. Репети­-

ровала новая для театра, актриса Галина Сергеева - знаменитая «Пышка»

в фильме М. Ромма. Она все время конфликтовала с Кольцовым. Но вот

появился главный режиссер театра Р. Симонов. Он посмотрел первый

прогон и назначил второй на следующий день. Тут, как назло, Гриценко,

который играл Пряжкина, потерял голос и очень невыразительно репе­-

тировал этого пьяного бандита в первом акте. Тогда Симонов, не отменяя

прогона, попросил суфлера подавать ему текст. Этот артист от Бога пока­

зывал сидящей в зале труппе, что такое вахтанговская школа актерского

мастерства. Какой каскад импровизаций! Кольцов, игравший Градусова,

как жонглер, ловил каждое приспособление Симонова. А как двигался

Рубен Николаевич! Как он падал, изображая пьяного! Как катился с лест­-

ницы этот артист-виртуоз!

Через пару дней на сцену вышел Гриценко. В зале мертвая тишина. Нет, он

не повторил ни одной находки Симонова - он показал совершенно другой,

еще более раскованный рисунок роли. Но какой! В зале слышался только

визгливый смех Шкваркина и хрипловатый хохот Симонова. Мне кажется,

что с этого момента, Гриценко стал навсегда любимейшим актером главно­-

го режиссера театра.

После этого Гриценко играл почти все главные роли. Играл отнюдь

неодинаково. Он создавал подлинные шедевры в плохих современных

пьесах, впрочем, хороших тогда почти и не было. Незабываемый дуэт

в стиле высокой оперетты был у него с Галиной Пашковой в пустой

колхозной комедии «Приезжайте в Звонковое» Корнейчука. А безоб­-

разные пьесы А. Софронова о «Стряпухах»! Тогда вместе с М. Ульяно­-

вым, Ю. Борисовой, Н. Плотниковым, Ю. Яковлевым и А. Пашковой

Гриценко творил чудеса. Сыграть эту, с позволения сказать, пьесу, мог­

ли только вахтанговцы с их чувством юмора и ироническим отноше­

нием к происходящему, найденным еще Е. Вахтанговым в «Принцессе

Турандот».

Когда Рубен Николаевич, после долгих колебаний, решился на возоб­-

новление «Турандот», подлинно владеющие учением Вахтангова Ю. Яков­

лев - Панталоне и Н. Гриценко - Тарталья показали, что такое настоя­

щий класс актерской импровизации. Они работали по-разному, Яковлев

и Гриценко. Оба с редким чувством юмора, но Яковлев доверялся своей,

никогда не подводящей его интуиции, а Гриценко сочинял свои приспо­-

собления дома и предлагал их на репетиции для отбора. Оба актера были

тут непревзойденными мастерами комедии.

В знаменитом спектакле «На всякого мудреца довольно простоты»

по пьесе А. Островского, с добавлением чудесного артиста старшего по­

коления Н. Плотникова, они еще раз подтвердили это. Спектакль стави­-

ла Александра Ремизова. Роль ее в судьбе нового тогда, в 50-60-е годы

поколения актеров-вахтанговцев неоценима. Тот же Гриценко обязан

ей своим грандиозным успехом в спектакле «На золотом дне», где роль

купца Молокова была сыграна им как шедевр перевоплощения.

Иногда, с моей точки зрения, он получал роли героев, которые были ему

не так близки, он играл их неровно, но, все-таки, в каждой из них были сце­-

ны уникально сыгранные - как, например, сцена Протасова с Александро­

вым в «Живом трупе» Л. Толстого или завтрак у Епанчиных в «Идиоте»,

где он играл князя Мышкина.

Когда в кино мудрый Зархи назначил Гриценко на роль Каренина,

а не Вронского - в «Анне Карениной» - он выиграл картину.

Еще раз повторяю - Гриценко был острохарактерным артистом, владе­-

ющим редким искусством перевоплощения, виртуозным мастером лице­

действа.

У нас с ним была единственная беседа, которая убедила меня, что он сам

этого не понимает. Я тогда сказал - очень жаль, что он не сыграл Хлестакова.

Гриценко обиделся и с горечью мне сказал: «Что мне Хлестаков! Я должен

играть Гамлета, а его репетирует старик Астангов!»

Ах, актеры, актеры! Наивные дети. Замечательный лицедей Николай

Гриценко не был героем-любовником или интеллектуалом по амплуа.

Он был редчайшим мастером создания острых характеров, мастером

такого масштаба, каких редко встретишь среди богатого дарованиями

русского театра и кино.

Александр Белинский

***

Жизнь актёра сложилась с одной стороны, счастливо, с другой