«Мой друг – инопланетянин!» - Дмитрий Анашкин

Я стоял на Луне. «Вау!» – подумал я и с испугом отметил, что мысли звучат по-английски. – «Вот э бьютифол Ворлд!». Мне вспомнилось, что единственными землянами, ступавшими на Луну, были американцы. Я еще раз пошевелил рукой. Все было исключительно правдоподобно. Тонко пискнула рация и через глухое шипение я услышал голос: «Нейл, прием, как дела? Вижу тебя в иллюминатор – классно смотришься! Доставай флаг, пора крепиться – по графику через семь минут обратно!»

«Они что, меня галлюциногеном напоили? Или… – страшная догадка пронзила меня. – Или что, это настоящий пришелец был?!! И он меня теперь сюда… В американца запихнул?!»

– ФАК! Фак-фак-фак!!! – в отличие от многих моих сверстников по институту я никогда не мечтал эмигрировать в Америку. Более того – подобная мода уже лет пять как прошла, и все молодое поколение, по крайней мере, те, кто родился в крупных городах, со скепсисом воспринимали тусклую западную жизнь – считать деньги, копить на отпуск, быть скромным, много работать, а в выходные заниматься благотворительностью. То ли дело у нас – никаких, блин, законов, на всю зарплату в лучший ресторан, часы за пять тысяч долларов, машина за сто, а квартиры нет. Зато есть самый лучший мобильник с самым длинным в мире номером и отпуск на Гавайях по горящей путевке!

Я как-то быстро поверил во вторую версию. Она все объясняла. И натуральность поведения, и безукоризненность внешнего вида. Я вдруг осознал весь идиотизм своего поведения. Да кто же это такой костюм изготовит, что с шага от живого не отличить! Это ж ведь и в Голливуде не сделают! А я – «перфоменс», «перфоменс»… Пить надо меньше. Только думать мне об этом теперь уже поздно. Космонавты не пьют.

Я шагал вперед, к какой-то интуитивно известной мне точке пространства.

«И что теперь? Ну, окажись я простым американцем, это еще полбеды. Поехал бы в Россию на стажировку, русский учить. Окучил бы какую-нибудь русскую дуру (а какая еще польстится на американца), женился бы – а там и до вида на жительство в России недалеко. А теперь? Я же, блин, космонавт! Да кто ж меня из Америки отпустит!?»

– Нейл, на связи Эдвин. Ты чего тормозишь? – снова заскрипела рация – Скажи что-нибудь! Тебя ж снимают, русские потом запилят: «первый американский космонавт обкурился перед выходом на поверхность»… Или скажут, что мы вообще никуда не летали… потому что «движения космонавта на лунной поверхности лишены физиологической достоверности». Хрюкнув, переговорное замолчало.

Делать было нечего. Я поднял руки над головой и патетически произнес:

– That's one small step for man; one giant leap for mankind. Good luck, Mr. Polansky! – «Во по-английски шпарю! – Пронеслось в голове. – Ну, хоть язык учить не придется».

– Теперь флаг крепи! – продолжал раздавать указания Эдвин.

Я отвязал флаг от скафандра, уныло воткнул в песок.

– По бокам подсыпь, камешек там привали, чтоб покрепче стоял! – жизнерадостно прогундосил переговорник.

Привалив камешек, я поплелся к кораблю. От расстройства я даже не смотрел по сторонам – открывшаяся перспектива навсегда остаться американским космонавтом сильно перевешивала радость человека, впервые ступившего на лунную поверхность.

Ходить, кстати, было трудно. Из-за уменьшенной силы тяжести каждый шаг превращался в затяжной прыжок. Что, если честно, сильно раздражало, потому что меня продолжал терзать тяжелый мыслительный процесс.

«… А материальный вопрос – тоже не последнее дело… Работа, жена, дети – все, блин, коту под хвост! Этот же американец, когда полетел, совсем старый был, черт его возьми! Ребенка его, конечно, придется воспитывать. А с женой-то, что делать? Она же еще и американка! Что мне делать с престарелой американкой?!.. А живет, наверняка, в дощатом домике, где-нибудь в деревне… Американская мечта, блин…»

Тут меня пронзила догадка еще страшней: – «Какой домик!? Ведь он же военный! То есть мне и домик не светит. Живет на какой-нибудь засекреченной базе… то есть в общаге. Культурной жизни ноль. Развлечений ноль. Ну и ну…»

Я молча подошел к модулю, залез по лесенке на площадку, открыл шлюз и занял свое место рядом с пилотом.

Засветилось зеленое табло на пульте управления. Зазвучал зуммер. Эдвин встрепенулся.

– Разгерметизация, – подал он голос. – Вот некстати! Пятиминутная готовность и – разгерметизация! Придется снова выходить на поверхность. Первый, первый, – он наклонился над микрофоном – Майкл, вызывает Аполло, на связи Эдвин Олдрин. У нас разгерметизация. Подтверди выход за борт.

– Выход за борт подтверждаю, – донеслось издалека.

– Приготовить аварийный скафандр! – басом скомандовал Эдвин.

– Есть приготовить, – двигая бровями, ответил я и бросился распутывать какой-то серый мешок, закрепленный прямо над моей головой.

Захрипел динамик – «Первый, говорит второй, прием! Воздуха осталось на десять минут, предпринимаю все возможное. Доложите показания приборов».

– 25– 74– 68, – тревожным голосом ответил я. И зачем-то добавил – 94!

– Норма, – облегченно ответил приемник. – Включай подготовительную.

Я сдвинул большой циферблат, расположенный посредине пульта управления на два деления влево. Нажал красную кнопку, затем желтую, сдвинул три тумблера вверх и посмотрел на потолок. Загорелся синий циферблат.

– Норма, – ответил я.

– Жди через 7 минут, – заметно потеплевшим голосом проскрипел динамик. – Слава Богу.

«Видимо ситуация и правда была критической», – вяло подумал я. Семь минут. Время… «Что ?!! Время? Ведь эти гады на Луну-то когда летали?!! Да ведь тогда я еще не родился! То есть… Зеленый подставил меня еще и на время! То есть по приезду мне придется обращаться не в ФСБ. Его же, получается, еще нет… в КГБ! Или самому товарищу Брежневу письмо писать».

«Товарищ Брежнев! Через несколько лет родится Дмитрий, который полетит на Луну вместо американцев, так что извините, что он поставил там американский флаг. А так, все нормально. Вы так нашим и передайте: на Луну-то первыми русские высадились! А в остальном – все ничего, живу я хорошо, здоровье наше хорошее…»

Раздался скрип входного шлюза и моему взору предстал Эдвин – весь перепачканный лунной пылью, со счастливой улыбкой на лице. Видимо, он совершил подвиг. И Америка этого не забудет. По протоколу я должен был следить за каждым его движением по монитору, и, в случае непредвиденной ситуации подстраховать. Монитор, вследствие душевного дисбаланса, я включить забыл…

– Трогаем – скомандовал напарник, и я двинул рычаг управления на себя. Кабина дернулась, ее очертания размылись, меня вжало в кресло, перед глазами поплыли круги…

Я открыл глаза и сразу же их закрыл.

– Не может быть! – пронеслась мысль. Зеленый…

Что-то мокрое ткнулось мне в руку. Я осторожно открыл левый глаз. Ничего не изменилось. Я лежал на кровати в своей питерской квартире, и моя черно-белая беспородная сука по кличке Фима лизала мне руку.

***

Троллейбус остановился, из него вышел галантный молодой человек лет двадцати пяти. В левой руке он держал книгу. Одним глазом он смотрел в нее, а другим внимательно наблюдал за окружающим. Понятно, что такое поведение привлекало внимание людей, тем более, что он был одет в довольно странный костюм – что-то совершенно доисторическое. Ну, по крайней мере, дореволюционное. Отливающий синим котелок, френч французского покроя и трость. Конечно, народу было не привыкать. Вокруг полно выставок восковых фигур, там даже цари как живые… опять же Зоологический музей чего стоит – рыба, которой 400 миллионов лет! Не говоря уж о мамонтах, которых там из костей понастроили. Да и вообще – на физфаке университета учат, что внутри шкафа для туалетной бумаги электроны вокруг атомов крутятся. Есть над чем задуматься.

А тут человек в котелке ходит, глазом косит. Вообще не проблема.

Он плавно зашел в вестибюль отеля «Редиссон – Палас» и спросил:

– Учтивые господа, не соизволите ли дать рабу божьему люкс номер 1313?

Как говорил классик: «Все смешалось в доме Облонских». Этот номер был пожизненно зарезервирован олигархом с лондонской пропиской Б. Беризоновским. Видимо, однажды зарезервировав его, он про него сразу и забыл. Но персонал помнил, и, вследствие своевременной оплаты данного номера, вообще не парился на данную тему.

– Номер занят!– с некоторой тенью злорадства ответил метрдотель.

– Занят? – тихо спросил господин в котелке – так пусть освободят.

С тех пор никто и никогда не мог вспомнить – кто же это был – и был ли вообще на свете такой человечек – Беризоновский.

***

Я встал с постели. Закрыл глаза. Открыл. Сел. Встал. Еще раз сел. Ничего не менялось. Попытался еще раз сесть. Не получилось – уже сижу – куда еще садиться-то.

В голову полезли мрачные мысли. Встряхнул головой и три раза присел. Облился холодной водой. Помыл грушу мылом. Съел грушу. Груша пахла мылом…

– Приснилось, – с облегчением подумал я. – Точно приснилось. Приснится же такое! Надо меньше пить. – Блин, а ужас-то был какой! Реально надо нервы беречь. Зеленые человечки, розы какие – то… Луна, блин, опять же. Страшно было. Реально страшно. Надо, кстати, в Интернете почитать – как там на самом деле было. Какие-то там Нейлы – Эдвины. Летали ли они вообще куда-нибудь?