Плач серого неба - Максим Михайлов

На сегмент воцарилось молчание. Он не мешал женщине переваривать услышанное.

— Ну ты и жук…

— Так что скажешь? — Из кармана серебряным росчерком в полумраке возник хронометр. Альв нетерпеливо глянул на стрелки. — Ты подумала?

— То есть, теперь ты готов честно выложить деньги за бочонок "пещерного грома"? Мне, а не портовой крысе?

— А я как сказал? Неужели старость берет свое и пора заняться дикцией? Что, прости, тебе послышалось в моих словах?

— Не хами. Письма еще не отправлены, а ящер может и не выстоять против некоторых… экспериментальных образцов. Мне бы не хотелось применять их здесь, но все во имя Союза… Ты же понимаешь. Безопасность — превыше всего.

— Ладно, ладно, без дураков. Что мы, право слово, как дети, — альв построжел, — значит, ты согласна?

— Скорее да, чем нет. Вот только одно "но".

— Так и знал, что осложнений не избежать, — старик комично состроил недовольную гримасу. — Чем ты огорчишь меня на сей раз? Снова задерешь цену?

— Естественно. Теперь с тебя по полтора серебряных за сотню граммов пороха.

— А пол серебряного — не крупновата ли надбавка?

— Назовем это неустойкой. В конце концов, ты заключил сделку и пропал. И еще — придется оплатить то, что украл твой наймит.

— Жестоко и несправедливо! Я же сказал, что ни при чем…

— А это мы назовем страховкой. Зато я поступлю честно — те триста грамм пойдут по старой цене. Серебрушка за сотню. Согласен?

— Куда же деваться? Конечно, да, хотя это разорит Двор и меня лично.

— Сообщи мне, когда твои наниматели пойдут просить подаяние. Посмотрю с превеликой радостью.

— Всенепременно. А теперь, если ты не против, пройдем к весам.

— Конечно, если деньги у тебя с собой…

По мерно качавшейся палубе они подошли к неприметному люку на корме. Океан проверял шхуну на прочность, прикидывая, как бы лучше избавиться от плавучих паразитов, резавших его веслами и винтами. Нервная рябь прибрежных вод пестрела пятнами плавучего мусора всевозможных форм, цветов и размеров. Разнообразные отходы жизнедеятельности экипажей островками усеивали мелководье. Вдруг на какое-то мгновение особенно крупная куча недалеко от шхуны пошевелилась не в такт волнам, но этого никто не заметил. Кроме, пожалуй, альва в чистом белом костюме, но тот ничего не сказал спутникам — угрюмой пожилой альвийке и человеку, походившему на закутанную в голубой кокон гусеницу.

Дверцы люка отворились без скрипа. Человек что-то тихо сказал в темноту, и сегмент спустя на палубу поднялись большие металлические весы, а за ними — два бочонка. На боку одного красовалась ярко-желтая этикетка с изображением то ли перевернутой кроны дерева, то ли расколотой молнией горы. Второй был пуст и безлик.

Ловко манипулируя гирьками, хозяйка шхуны взвесила сначала пустой бочонок, затем полный, произвела в уме нехитрые вычисления и предъявила альву счет. Деланно возмущаясь, альв, немилосердно сотрясая самые основы этикета, задрал пиджак, извлек из объемистого кошеля на поясе двадцать полновесных золотых монет. Пошуровал в кармане и добавил десяток легковесных медяков.

— Не будет ли твой слуга так любезен помочь мне дотащить эту тяжесть до кареты? Честное слово, в моем возрасте она кажется непомерной.

— Не будет, — Талита злорадно усмехнулась. — Даже за отдельную плату. Мы не тратим силы попусту, потому что…

— …Их нет, — плавно закончил нимало не огорченный покупатель. — Прекрасно понимаю. Когда работает только голова, рукам силы не видать. Что ж, тогда я сам, не торопясь, по-стариковски…

Повинуясь движению его мысли, над бортом шхуны взмыла исполинская волна. Человек в голубом плаще невольно вскрикнул от страха, но женщина, слегка побледнев, только гневно посмотрела на покупателя. Тот пожал плечами. Волна, образовав подобие гигантской клешни, аккуратно подхватила бочонок и вынесла на берег, обильно посыпав окрестности мусором. Лишь самый внимательный наблюдатель, случись таковой поблизости, уловил бы, как старый альв в белом костюме едва заметно подмигнул крупной куче плавника.

— Пожалуй, мне пора догонять новоприобретенное имущество. Не приведи судьба, еще утащит кто, — он подмигнул разъяренной хозяйке шхуны и смущенному собственной трусостью слуге, развернулся и, щегольски постукивая тростью по палубе, направился к трапу.

Десяток сегментов спустя, когда Талита и человек в голубом скрылись в недрах трюма, ураганный порыв ветра налетел с океана, распахнул дверцы незаметного люка на корме, и, действуя слишком целеустремленно для настоящего порождения стихии, сбил с ног двух охранников, стороживших в темноте имущество Союза Вольных алхимиков. Гораздо позже, очнувшись, они долго недоумевали, как можно так синхронно и эффективно споткнуться. Чего только не бывает в темноте.

Сиах уже загрузил бочонок в экипаж, когда от берега к ним двинулся жуткий горбатый силуэт. Ящер не обратил на нее ни малейшего внимания, зато старик, с удовольствием наблюдавший портовую суету, удостоил подошедшего мимолетным взглядом и, выбросив докуренную едва ли до половины сигару, глубокомысленно заметил:

— Сегодня, Гист, я совершил благое дело. Преподал им урок — не задевай того, чьих пределов не знаешь. И ты помог поставить точку в этом маленьком акте возмездия.

— Да еще какую, — проворчал горбун, резко расставаясь с изъяном, и превратился в молодого альва в обтягивающем трико из теплой водонепроницаемой ткани. Горб оказался еще одним бочонком. Размером он был вдвое меньше первого, но на боку красовалась такая же ярко-желтая этикетка.

— Сопрел весь, — пожаловался тот, кого назвали Гистом, оттягивая костюм в особо интимных местах и досадливо морщась.

— Держи, — старик протянул ему термос, — холодный чай. Не бойся, не от этих чокнутых алхимиков. И хватит растягивать яйца, время не ждет.

Сиах зашипел на лошадей, и карета, быстро разгоняясь, помчалась по выщербленной мостовой все дальше и дальше от пристани.

ГЛАВА 1,

в которой представляется шанс заняться делом,

а я его отвергаю

Я досадливо поморщился.

— Знаешь, так ничего не выйдет. Ну-ка, повтори еще раз, только вдвое медленнее, и на сей раз говори осмысленно, лады? Мычание, видишь ли, изрядно раздражает.

Противный мелкий дождь с основательностью старого зануды долбил одно и то же с самого утра, и серое небо Вимсберга превратилось в решето, которым кто-то, по недоразумению, попытался преградить путь вышним водам. Позже этот кто-то осознал ошибку и попытался заткнуть бесчисленные дыры облаками, но снова напортачил — лишил одушевленных последних крупиц солнечного света.

Мы с собеседником стояли посреди улицы, собственными шкурами ощущая последствия небесной халтуры, и один из нас был тому очень не рад. К несчастью, это был я. Нелепое вместилище жизни, облаченное в уличную грязь, облако смрада и нечто, что, вероятно, некогда изготовили на текстильной фабрике, не испытывало, судя по всему, ни малейшего неудобства от текших за шиворот ледяных струй. Не дыша, я немного приблизил лицо к настороженным глазам, под темной, мутно-розовой поверхностью которых виднелись редкие проблески белков.

— Так что ты говорил о недоверии?

Оборванец поднял голову. По редким сосулькам тощей бороденки, спрыгнув с вновь задрожавших губ, скользнули редкие капли.

— Так-так-так! — испуганно запротестовал я, — отставить слезы! Немедленно прекрати, а то мы никогда не закончим с этим "важным разговором". Время поджимает. — Вершиной моих желаний в тот момент было спешное бегство от одушевленного недоразумения, но против истины я не грешил. Если исполинскому хронометру на башне Ратуши не вздумалось вдруг соврать, то, согласно билету, через два оборота мне надлежало сесть в паровой омнибус, открыть книжку поинтереснее или, если жизнь окончательно утомит сюрпризами, подложить подушку помягче, и навсегда покинуть этот тошнотворный город.

Наконец-то.

Поверь, дорогой читатель, награждая Морскую столицу Архипелага столь неприятным эпитетом, я вовсе не голословлю. Попробуй покинуть уютный дом и пожить здесь хотя бы год — вот тогда мы продолжим этот разговор с большим пониманием. Только не начинай с поиска развлечений, пока не обзаведешься надежными связями, иначе я не дам за твою жизнь ломанной серебрушки, а за имущество — и медяка. И умоляю, если в глубине души у тебя завалялась хоть малая горсть доверчивости — выбрось ее как можно скорее, да подальше! Не стоит сходиться с местными жителями слишком близко, это чревато… Даже не знаю, какие плоды принесет подобная дружба. Выбор велик. В длинном юридическом названии наверняка попадутся слова вроде "предательства" или "соучастия". Но то, что кто-то воспользуется тобой себе во благо — несомненно.