Земля Осириса - Стивен Меллер

На Западе считают обычным, если человек рассказывает о своей жизни либо путешествиях, но когда речь заходит об обычаях и традициях Востока, коренного индейского населения Америки и прочих аборигенов, такой подход оказывается невозможным. Мой собственный учитель египтологии Абдель Хаким Авиан считает верхом неприличия рассказывать о себе и гордиться собственными достижениями, полагая это недопустимым проявлением эгоизма. Может статься, так оно и есть на самом деле, но эволюция представлений и взглядов, а также то, почему одни концепции принимаются, а другие отвергаются, может представлять не меньший интерес, чем сами эти представления и взгляды.

Было бы неправильным утверждать, что с самого детства, с тех пор, когда я почувствовал некую связь между собой и Сфинксом, я понял, что древняя история, археология или египтология должны стать делом моей жизни, — ничего столь определенного не случилось, но я таки действительно стал интересоваться всем, что имело отношение к Египту. Однако все, что мне удалось узнать в юношеские годы, исчерпывалось известным повествованием об Исходе евреев из Египта в Ветхом Завете в Библии, относящимся к празднованию еврейской Пасхи. В этой версии изложения истории египтяне предстали жестокими надзирателями и мучителями, закабалившими евреев, за что их и покарал Господь. Но вскоре после того, как я подсознательно почувствовал связь между собой и Древним Египтом, я начал испытывать серьезные сомнения в правдивости этой истории. Судя по тому, что я вынес из созерцания изображений Сфинкса, Великой пирамиды и тому подобного (хотя я по-прежнему не могу выразить словами, что именно со мной произошло в тот момент), древние египтяне как-то не ассоциировались у меня с жестокими мучителями, навлекшими на себя проклятие Господне.

Итак, уже в юном возрасте я отверг религию как систему познания объективной истины. Я начал усиленно интересоваться научными дисциплинами — всеми подряд, полагая, что они помогут открыть истину, которую я искал. Моя академическая карьера в то время предполагала, что я должен добиться успехов в науке, хотя я еще не стремился заняться антропологией, археологией или египтологией.

Меня привлекала биология, химия, физика, вообще все естественные науки. На последнем курсе я решил было специализироваться в химии, но потом переключился на физиологию и анатомию человека, когда выяснилось, что высшая математика мне не дается. В двадцать один год я окончил колледж, получив степень бакалавра в области физиологии и анатомии, причем моей второй специальностью стала химия. Я горел желанием заняться медицинскими исследованиями и совершить великое открытие — такое, которое помогло бы человечеству избавиться от болезней.

Это было в 1967 году, когда Соединенные Штаты ввязались в войну во Вьетнаме. В то время, когда большинство моих сокурсников старались уклониться от призыва в армию, переквалифицировавшись в учителей, я попытался поступить в аспирантуру, стремясь приблизиться к своей цели. После того как меня последовательно отвергли все учебные заведения, в которые я подавал заявления, я завербовался на четыре года в ВВС США. Надо ли говорить о том, что эти четыре года круто изменили мою жизнь. Помимо исследований в области альтернативных состояний сознания, я использовал это время для того, чтобы с головой погрузиться в мир специальной литературы, для чтения которой у меня не было времени, когда я учился в колледже.

Я самозабвенно увлекся работами, посвященными религиозным течениям Востока, мистицизму и метафизике и испытал на себе потрясающее воздействие одной книги. Еще будучи выпускником, я интересовался работами Зигмунда Фрейда. В 1968 году я обнаружил его «последние труды» — книгу в потрепанной бумажной обложке под названием «Моисей и монотеизм», впервые вышедшую в свет в 1939 году. Я и до того увлекался историей иудаизма, но для меня стало настоящим потрясением, когда я прочел в работе Фрейда о том, что Моисей был египетским жрецом и что своими учениями и пророчествами он был обязан главным образом египетскому фараону Ахенатену. В 1937 и 1938 годах Фрейд написал серию очерков для австрийского психоаналитического журнала «Имаго», выходящего в Вене, в которых высказал убеждение в том, что основатель еврейских законов Моисей являлся жрецом египетского фараона Ахенатена и что именно учение монотеизма, впервые сформулированное этим египетским фараоном, которое Моисей преподал евреям, и легло впоследствии в основу иудаизма. В начале 1939 года, спасаясь от нацистов, Фрейд обосновался в Лондоне. Перед самой смертью он написал третий очерк, и в конце 1939 года, уже после его смерти, все три очерка вошли в книгу «Моисей и монотеизм».

Эта книга действительно изменила мою жизнь. Я едва не помешался на этом фараоне — Ахенатене — и прочитал о нем все, что смог найти. Я начал самостоятельно изучать египтологию и принялся читать работы Петри, Бристеда, Гардинера, Альдреда, Масперо, Буджа, Мюррея и многих других. Демобилизовавшись из военно-воздушных сил, я поселился в Калифорнии, чтобы поступить в аспирантуру (естественные науки). Я заинтересовался экологией, так как меня привлек ее целостный подход — понимание того, что в природе все взаимосвязано. Продолжая заниматься египтологией, я полагал, что карьера моя должна состояться в области науки об окружающей среде. Во время работы над получением степени магистра естественных наук в 1973 году я записался для участия в семинаре под названием «Доисторический человек и его окружение», который вела доктор Мег Фитц (в настоящее время она под именем Маргарет Конки — это ее девичья фамилия — преподает в Беркли, Калифорнийском университете). Мег стала моим личным другом и наставником и сумела привить мне любовь, даже страсть, к археологии. Летом 1974 года она помогла мне принять участие в археологических раскопках.

Именно там, на раскопках на юге Франции, я познакомился и работал вместе с профессором Франсуа Борде из университета Бордо, впоследствии директором Департамента по изучению древностей на юго-востоке Франции. Профессор Борде, защитивший докторскую степень по геологии, преподал мне не только курс полевой археологии, но и основы геологии. После этого обратного пути для меня уже не было. Я крепко попался на крючок доисторических эпох и археологии, причем главным для меня стало увлечение египтологией. На собственный страх и риск я продолжил обширные исследования.

В целях продолжения академической карьеры в 1977 году я возвратился в университет Сан-Хосе, где и получил свою первую степень магистра. Работая в Отделении общественных наук при факультете феминистических наук (который ныне расформирован), я принялся за написание научной работы по египтологии, специализируясь на роли и положении женщин в Древнем Египте. Большое влияние на меня оказали труды таких авторов, как Маргарет Мюррей, Барбара Леско и Мерлин Стоун, которым принадлежит честь открытия существования матриархальной структуры общества в Древнем Египте.

В 1975 году я открыл для себя книгу Питера Томпкинса «Секреты Великой пирамиды», после чего и начал усиленно интересоваться всей литературой, посвященной Великой пирамиде. Именно целостный подход Томпкинса заставил меня всерьез искать другие источники знаний о Египте, помимо научных публикаций. В 1977 году я начал тесно сотрудничать с Орденом розенкрейцеров (ДМОРК), штаб-квартира которого располагалась в Сан-Хосе, и занялся изучением метафизических традиций Древнего Египта в изложении розенкрейцеров, франкмасонов и Теософского общества. Я все больше убеждался в том, что такие авторы, как Г. Спенсер Льюис, Мэнли П. Холл, Рудольф Штайнер и Е. П. Блаватская унаследовали традиции и устные предания о метафизике и мистицизме, уходящие корнями в Древний Египет.

Во время моей работы для Ордена розенкрейцеров в качестве штатного научного сотрудника в период с 1978 по 1980 год произошло несколько важных событий. Во-первых, мне пришлось принять как данность не только то, что я был одновременно ученым и мистиком и что эти два понятия не взаимоисключали друг друга, но и то, что многие великие умы прошлого, такие, как Платон, сэр Фрэнсис Бэкон, сэр Исаак Ньютон, Роберт Фладд, Джордано Бруно, Иоганн Кепплер, Бенджамин Франклин, Николя Тесла и Альберт Эйнштейн серьезно интересовались мистицизмом. Я начал понимать, что, для того чтобы разобраться, что же собой представляла цивилизация Древнего Египта, необходимо сочетать науку (физику) с мистицизмом (метафизикой), и мой подход остается таким же и по сей день. Директор исследовательского отдела Ордена розенкрейцеров, доктор Джордж Ф. Булетца, в то время один из мировых авторитетов в области нейрофизиологии мозга и центральной нервной системы, познакомил меня с работами Р. А. Шваллера де Любица, французского алхимика, математика, философа, основателя символической школы египтологии. Проведенные Шваллером исследования убедили его в том, что цивилизация, которую египтологи нарекли Древним Египтом, называемая еще династическим Египтом, была на самом деле преемницей и наследницей мудрости и знания намного более старой и более развитой цивилизации.