Можешь остаться (СИ) - "ruzzay"

Он никак не отреагировал.

— Поверь, ты не хочешь это знать.

Гермиона улыбнулась сквозь слёзы и нетерпеливо стала расстёгивать пуговицы на своей блузке, пока Драко неподвижно наблюдал за ней. Она знала, что он не оттолкнёт её, но несмотря на это, в каждом движении сквозила решительность, — лишь бы он убедился, что с ней всё в порядке.

Всё, за исключением жизни, которая разрушится завтра.

Но почему-то его взгляд всё равно блестел тревогой. О чём он только думал?..

Неужели в поиске ответов Драко пытался проанализировать происходящее? Зачем? Гермиона ясно дала понять, что ей этого не нужно. Она не хотела сожаления, не желала разговоров по душам или нытья.

Нет, ей нужно было забыться. Просто и по-человечески.

Драко понял это и… отступил.

В следующий момент он уже сам прижался к её губам.

Наконец-то.

Тонна ощущений сразу упали ей на голову. Стало до ужаса сладко, а когда он вернул руки на бёдра — приторно и горячо. Как раскалённая карамель, которая уже завтра застынет в форме петушка.

Ужас.

Как давно она помешалась на нём?

Давно.

Сейчас их первая встреча вспоминалась с улыбкой на губах. Она посмотрела бы со стороны на их знакомство, которое и знакомством сложно было назвать, зная, что будет через пару месяцев.

Как же ей было стыдно…

А ведь тогда она и подумать не могла, что однажды именно его руки будут забираться под её блузку, стискивая широкой ладонью грудь, или именно он этой же ладонью будет сжимать её горло и прижимать щекой к окну в деканате, чтобы…

Боже…

Она ведь была обычной студенткой. Гермиона Грейнджер — отвергнутая всеми девочка из-за высоких способностей и статуса. Люди никогда не любили умных — они загоняли их в рамки и лишали индивидуальности. Так было бы и с ней, если бы не фамилия и вбитый с детства принцип — быть лучше других. Он никогда не позволял ей спокойно жить и проходить мимо людей с опущенной головой. Гермиона всегда щедро давала сдачи. Так воспитал её отец, но почему-то он не сказал, как потом найти себе друзей.

Поэтому она была одна… до тех пор, пока новый профессор не ворвался в её жизнь.

Он стал вести у них потоковые лекции зарубежной литературы и, если исключить формальности их знакомства, сразу показался ей интересным. Мужчина моложе остальных преподавателей, легко находил общий язык со студентами, а самой привлекательной его чертой были шикарные очки. Да, они очень шли ему и выделяли среди людского мусора. Гермиона готова была ставить на перемотку моменты, когда их новый профессор поправлял их на себе.

Жаль, целоваться в них было не очень удобно…

Драко отодвинул какие-то, наверно, более важные бумажки за её спиной и за плечи вжал Гермиону в стол. Расстёгнутая блузка тут же распахнулась и открыла вид на её новое бельё ярко-красного цвета. Простое и в то же время сексуальное. Ему всегда нравился красный цвет на девушках, — он сам великодушно просветил её об этом в день их странного знакомства.

Они встретились летом за пару месяцев до того, как выяснилось, кто займёт место преподавателя литературы. Предыдущий трагически слинял в монахи, решая отречься от мира и людей. Серьёзно. Гермиона не могла его за это судить. После десятков лет работы с недоумками — чудо, что он не заперся в психушке. Хотя в таком случае он упрятал бы туда студентов, а сам припеваючи продолжил бы жить с чувством выполненного долга — «избавил мир от нечисти». Ура, ура, ура.

Слава богу, что его сменил профессор Малфой.

Гермиона особенно радовалась такому стечению обстоятельств.

Но это сейчас… а тогда она готова была сквозь землю провалиться, потому что сразу узнала его, когда в первый учебный день на четвёртом курсе вошла в аудиторию.

«Очкастый диабетик» — вот как она назвала про себя мужчину, который занял её столик в любимом кафе.

Грейнджер любила постоянность: она обедала в одно время, в одном месте, одним кофе за одним и тем же столиком каждый день. Лишь чёрный кофе средней прожарки без сахара и неизменность распорядка дня помогали ей дожить вторую половину адских суток.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Но, к её ужасу, столик оказался не просто занят, а ещё и уставлен десятком калорийных монстров. Тортики, пирожные, эклеры беспощадно резали глаза, а во главе стола, как царь, стоял огромный расфуфыренный стакан, именуемый в меню «Безумием единорога». Хотя гораздо лучше для этой разноцветной сахарной мешанины подошло бы «Понос единорога». Двойная порция взбитых сливок, зефирки и разноцветные украшения. От одного взгляда ей становилось плохо и приторно.

Кошмар.

Этот перспективный диабетик решил не просто испортить ей день, но и осквернить её постоянное место с отличным и видом, и удобным креслом…

Оценив масштаб катастрофы, Гермиона взяла себе американо на вынос и покинула заведение, задержав на сладкоежке презрительно-недовольный взгляд. Он всё равно даже не обратил на неё внимание.

К сожалению, надежда Гермионы на то, что вторжение в её постоянство — разовая акция, покинула её на следующий день, когда её столик забился до краёв не тортиками, а эклерами. И снова место оказалось занято.

На этот раз Гермиона осталась, чтобы выпить чёрный кофе в кафе. Она выбрала приличный столик с хорошей видимостью, хотя все столы на фоне её любимого казались до ужаса посредственными, в частности для того, чтобы следить за очкариком. Ей хотелось не только дождаться, пока он уйдёт, но и лично стать свидетельницей того, как человек в одиночку сможет съесть такое количество десертов. Ведь он… ел сладкое, запивал сладкое сладким и наверняка для полноты картины шлифовал сладкое сладкой сахарной посыпкой на язык, которую пакетиками носил в заднем кармане.

Двойной кошмар.

На удивление, он освободил столик через час.

За это время Гермиона успела рассмотреть его и сделать один важный вывод: зрение у людей садится от сладкого. Иначе как она могла объяснить невероятное стечение обстоятельств, когда пятеро мужчин в очках, проходящих мимо неё за этот час, покупали десерт к кофе — морковный торт.

Или его продавали за бесценок, или это был заговор человечества.

Ещё Гермиона подметила, что из всех очкариков её очкарику очки шли больше всего, но это скорее было обыкновенным наблюдением. Нужно же было чем-то развлекать себя.

Поэтому, как только сахарный чужак ушёл прочь, Гермиона наконец расположилась на своём местечке и сделала ужасную вещь. Она впервые за несколько лет внесла изменение в план своего дня.

Теперь она будет обедать в кофейне на час позже.

Некритично.

Или всё-таки критично?..

Критично!

Ещё как критично!

Потому что уже на следующий день, когда она пришла позже, её место опять было занято.

Гермиона закатила глаза.

Она ведь дала ему час. Почему он не ушёл так же, как и вчера?

Если бы всё люди жили по одному расписанию каждый день, как она, мир бы очистился от таких очкастых диабетиков, как этот.

Но пока чудо не наступило, люди будут продолжать полагаться на случайности и любить спонтанности.

Тройной кошмар.

Всё. Предел. Гермиона строго решила для себя, что это перебор. Она больше не станет пренебрегать своим личным пространством ради незнакомца.

Настало время что-то предпринять.

Вся дальнейшая жизнь лежала накануне.

Он ведь может просто сесть в другое место… Гермиона вежливо попросит его и всё. Ничего сложного. Ничего особенного. Обыкновенная просьба.

Гермиона сорвалась на шаг.

Сейчас она подойдёт к нему и всё скажет. Вот, уже осталось пятнадцать шагов. Он её не видит, а она идёт. Тринадцать, двенадцать, одиннадцать…

— Заказ для Гермионы готов.

Разворот.

Гермиона пошла в обратную сторону.

Мысленный навигатор дал сбой.

— Хорошего дня, — проговорил улыбчивый бариста и вручил ей кофе, а Гермиона сдержалась, чтобы снова не закатить глаза.

Её жизнь отравлена сахарным ядом. Хорошего в ней больше не видать, если прямо сейчас она не сможет собраться и подойти к привлек… вернее отвлекательному незнакомцу.