"Нео-пелевин" - Вадик Сено

3

Как-то раз я решил, что наступило время попробовать написать свой собственный сценарий. От начала и до конца. Я начал было писать его, но потом вспомнил, что моя мечта — опубликовать свой роман. Тогда, пораскинув мозгами, я решил, что вместо сценария мне стоит написать именно роман. У меня в голове уже долгое время вертелась история, с которой, как я думал, можно было бы достойно дебютировать на консервативном рынке русской прозы. Я достал блокнотный лист и большими буквами вывел: "Простая История". Это будет название моего романа. Это будет мыльная опера для атрофированной молодежи, напичканная псевдо-философией и коррозийной поп-культурой, в ней будет много структурализма и анархизма, в ней будет много жестокости и любви, зла и людей. В ней будет юмор и сарказм. Поиск смысла жизни, смерть, вопросы и ответы. Множество естественных персонажей, каждого из которых можно и нельзя понять, каждого из которых можно и нельзя жалеть. Я вскрою фасады этих красивых белых домов и аккуратно стриженых газонов, я покажу неустойчивость и красоту жизни. У романа не будет ни конца ни начала, потому что мыльная опера показывает лишь мгновение жизни. Я буду включать камеру в то время, когда обычные мыльные оперы их выключают. Домогательства грязных мужиков и мастурбации возбужденных девушек, держащих фотографии своих отцов влажными руками. Одиночество денег и старости. Я покажу все, впервые, как заправский хирург, я срежу внешнюю оболочку с человеческой жизни и представлю вашим изумленным, запыленным глазам анатомию мышц и скелета.

ПРОСТАЯ ИСТОРИЯ

день 20,312

Желтый снег медленно опускался на стареющий город. Мрачные люди шли вперед, прикрывая свои лица руками, спасаясь от смертельного холода. Ветер, как разумное существо, несущее зло и разрушение на забытый цивилизацией город, проникал в самые укромные места прохожих, посвистывая жестокую зимнюю песенку. Неповоротливые машины, как огромные снеговики, медленно плыли по течению, превращая желтеющий снег в комы тошнотворной грязи. Галогеновые фонари жужжали монотонным звуком, нагоняя ритмичную тоску на своих создателей. Зима. Сколько художников, фотографов, писателей и поэтов пыталось представить это время года как нечто особенное, нечто светлое и свежее. Как старались они не замечать желтизны снега и грязь дорог, как старались они бороться с биологическими часами, заставляя бодрствовать спящее тело. Но их попытки были тщетными. Зима навсегда останется самым гадким, самым скучным, самым холодным, самым смертельным временем. Наташа достала маленький сверток и осторожно развернула его. На аккуратно запакованной пачке бритв был изображен улыбающийся мужчина, смотрящий своим гладковыбритым взглядом на яркое летнее солнце. Наташа посмотрела на небо, тщетно пытаясь сквозь тучи и ночь разглядеть звезду жизни. Она сняла перчатку и быстро высунула лезвие из пачки. Сжав лезвие ледяными пальцами, она обнажила свое запястье и с твердостью, которую может дать только нерешительность, вонзила лезвие глубоко в руку. Хлынула кровь, добавляя эротичной пикантности одинокому желтому снегу. Лезвие выпало из рук девушки и исчезло в сугробе мочи. Последнее, что Наташа видела перед тем, как потеряла сознание была надпись на лезвии: "Сделано в Тайване".

4

Обычно, когда известного писателя спрашивают о том, сколько времени ему потребовалось для написания романа, он вальяжно заявляет, что "роман был написан в течение десяти дней, в то время, как я работал в две смены грузчиком — я приходил домой в час ночи, садился за печатную машинку и писал, пока не засыпал от усталости, только для того, чтобы через три часа опять пойти на работу, грузить заводные апельсины". А сколько раз вы исправляли свой текст? "Я никогда не исправляю свой текст. Первые идеи — самые ценные, самые оригинальные. Поэтому я никогда не исправляю свои тексты и не разрешаю это делать издателю".

Как неопытный, впечатлительный, начинающий писатель, я твердо решил никогда не редактировать свои тексты. И вот, четыре месяца спустя мой роман под названием "Простая История", длиной в триста страниц, был готов для публикации. Я направил рукопись во все хорошие издательства и приготовился ждать деловых приглашений к сотрудничеству.

5

Прошло три месяца. Российский бизнес имеет свои национальные особенности, и самая большая — наплевательское отношение к потенциальным клиентам. Вопрос: Сколько издательств ответило мне? Ответ: Нисколько. Весь наш бизнес построен на знакомстве, пускай хоть случайном, барном. Личные вкусы, знакомства, интересы и прибамбасы шефа — все что необходимо для успеха. Наступило время действовать. Я схватил телефон и стал набирать Жорин номер.

6

Ах, Знакомства! Через некоторое время прямого жополизства и косвенного подхалимажа я наконец наладил кое-какие контакты с нужными людьми. Я чувствовал себя как герой какой-то средневековой трагикомедии. Расставляя ловушки, делая подарки, даря комплименты, улыбаясь секретаршам и женам, целуя ручки и раздавая почтивые поклоны я добился успеха: мою рукопись обещался почитать господин Сергеев, редактор издательства "Студия". Из брошюрки я узнал, что "Студия" выпускает популярную литературу, детективы, переводные пляжные романы… Что не совсем вяжется с моим романом, но все же лучше чем ничего.

Сергеев оказался приятным человеком, но сразу же сказал, что он не заинтересован в моей скучной прозе. "Мне нужен сюжет. Хороший сюжет, с сильными героями и приятными героинями. Если в двух словах, то это должен быть детектив, про афганца или на худой конец про хорошего милиционера-следователя. А твои, эгм, простые истории… никакого смысла, никакого сюжета, одна чернуха. И странные обороты, грамматически неправильные предложения и… чернуха, одна чернуха!". "Но, господин Сергеев, неужели людям не надоели детективы? Неужели они читают только для того, чтобы проверить грамматическую правильность романа, неужели им не надоедают все хорошие-как-Иисус-милиционеры и любящие-навечно-как-преданные-собаки жены? Неужели они не могут догадаться о том, кто будет убийцей через десять минут после того, как они начали читать? Не хочется им попробовать выключить аналитическую часть мозга и наслаждаться картинами, наслаждаться пейзажами и красками?". "Нет". (Вот и поговорили).

Закинув свои "эгм, простые истории" на шкаф, я принялся писать свой второй-первый роман. Про милиционера, красивого и доброго, про шлюху, с христианским сердцем, про намалеванных злых злодеев, снаружи и изнутри. Про новых русских, пытающихся захватить власть с целью открытия своих деловых офисов в Кремле, потому что им больше всего в жизни хочется иметь адрес — "Кремль, Москва". В общем, сам того не замечая, я начал писать пародию на детектив. Я высмеивал своих мультяшных персонажей, подчеркивая их тупость, бестолковость, картонизм и скудность. Я работал таким великим марионетом-иронизатором, умным над-системщиком, ставящим себя выше своих литературных героев. Тяжело было, но через пару недель я закончил. Сергеев взял мой "Пятый фронт: новое вторжение мутирующих новых русских" и недоверчиво пролистнул пару страниц.

Милиционер Сидор, получивший три ордена за то, что закрыл Ельцина от снайперской пули во время путча, сидел в нерешительности. Елена, красивая стройная девушка, кокетливо улыбнулась и предложила милиционеру дамскую сигаретку. Сидор сурово отмахнулся. "Я пришел по делу", буркнул он, не в силах оторвать взгляда от глубокого декольте на ее вечернем платье. Это была любовь. И Сидор знал это.

Сергеев поперхнулся. "Что это такое?". "Роман. Про злых новых русских, доброго милиционера и красивую девушку легкого поведения, с эротическими сценами и настоящей любовью, как и заказывали".

Сергеев отложил рукопись и потер виски, зажмурив глаза. "Послушай, приходи через неделю. Я посмотрю и скажу что где нужно подправить, где что добавить. Так что… иди-ка домой". Через неделю я пришел и забрал свой роман. Вся рукопись была исписана красными чернилами, что напомнило мне мои годы в школе, когда учительница по литературе оспаривала каждое мое предложение и злилась на отсутствие "настоящего правильного (?) сюжета". Сергеев действительно постарался. Половина текста была яростно вычеркнута, на полях сплошные комментарии. "Сидор — плохое имя… переход к любовной сцене слишком внезапен… добавь романтики… они же не хомячки, в самом деле… слишком ненатурально… сюжет несколько навязчив… нет описаний быта Сидора… нет… нет… нет".

Вот так. Еще один провал. А теперь мы возвращаемся в то место, откуда я начал свою мрачную историю. Итак, для тех, кто уже совсем подзабыл, что произошло, содержание первой серии: я ворвался в кабинет Сергеева и устроил там представление. Я встал в позу. У меня не было желания менять рукопись, и я был уверен в ее адекватности для тех людей, которые читают детективы про добрых милиционеров. Через какое-то время Сергеев поостыл и начал разговор. "Ты думаешь, что ты такой умный, Ваня? Что ты можешь писать лучше всех, про те вещи, которые никто не знает? Ты вставишь куски из научной работы Фуко и у всех члены от этого встанут? — Сергеев швырнул мне какую-то книжку, Марининой, — думаешь, что Маринину все читают из-за того, что не могут найти кого получше? Думаешь сколько книг приходится печатать Марининой для того, чтобы заработать себе на жизнь? Ей приходится конкурировать с этим, — Сергеев кинул книжку Кинга, — и с этим, — он швырнул Желязны, — и с этими, — одну за другой он швырнул Кунца, Пратчета, еще какую-то фэнтэзи, — ты думаешь, что ей много платят? Ты думаешь тебе много заплатят за твое произведение, — он показал на золу на столе, — ты думаешь, что купишь себе Роллс-Ройс и станешь жить как Майкл Крайтон? Ты знаешь, сколько тебе придется писать для того, чтобы обеспечить свою жизнь, жизнь своих детей? Одну книгу в месяц. Один роман в месяц! А если хочешь заработать больше, то придется писать под несколькими псевдонимами. Да еще и так, чтобы с хорошими героями, интересным сюжетом. Ты посмотри на улицу. Та женщина, которая работает в магазине и с ужасом смотрит на происходящие перед ее глазами перемены… ей в квадрате плевать на твоего Фуко, она покупает книжку для того, чтобы предаться счастью, она оказывается в том мире, в котором добро побеждает, а зло всегда горит в аду. Вот, что нужно народу".