Дневник киллера - Дэнни Кинг

Ее чувства были явно задеты.

Мне вдруг стало стыдно. В самом деле, почему бы каждой девчонке не мечтать продавать конфеты и почему Дженет не имеет права верить в эту чушь, если ей так нравится? С какой стати разрушать ее иллюзии? В конце концов, все мы живем среди иллюзий, разве не так? Уж я-то точно. В мире, где блеск и красота ценятся выше всего, каждому требуется какое-нибудь утешение. Как простому человеку сохранить хоть каплю уважения к себе, когда даже звезды из мыльных сериалов, самые страшные из всех, кого видишь по ящику, годятся рекламировать одежду и записывать клипы? Вот ты и говоришь себе, что Брэд Питт, Джордж Клуни или кто там еще — они, конечно, мечта любой женщины, но смогли бы они, скажем… и тут вставляешь что-нибудь такое, что сам хорошо умеешь, типа водить автобус или прописывать очки — и уже готов примириться с тем, что ты не Брэд Питт или Джордж Клуни.

Вот этим самым и занималась Дженет, когда уверяла себя, что ее занятие — мечта любой девчонки. Самоутверждалась, в общем. А я взял и все испортил. Что поделаешь, надо как-то выкручиваться.

— Да уж, вряд ли какая-нибудь из этих супермоделей могла бы работать столько, сколько ты, и при этом оставаться такой же хорошенькой и веселой, — нашелся я.

Комплимент был примитивен до глупости, однако подействовал. Дженет тут же воспрянула духом и даже выдала пару глубоких замечаний вроде того, что кто-то там даже не знал бы, как раскладывать утренние газеты.

Несколько минут мы обсуждали достоинства и недостатки использования супермоделей в мелкой торговле, затем Дженет торжественно выложила свой главный козырь:

— Ты только посмотри на них; они же тощие как палки! Какой парень захочет такую девушку? О какой сексуальной привлекательности можно говорить, когда там и подержаться не за что? С женщиной должно быть тепло и уютно в постели.

Мне не хотелось тут же разрушать еще одну ее иллюзию, и я что-то одобрительно промычал, не найдя более выразительного способа объявить о своей непреходящей любви ко всему пышному и объемному.

— Ну а ты, Дженет, каких мужчин предпочитаешь?

— О! О! — Мне показалось, что речь пойдет об еще одном куске торта. — Мне бы хотелось оказаться в руках этакого здоровенного волосатого дикаря. — Она хихикнула.

Не очень-то тактично с ее стороны, поскольку я уж точно не подходил под такое определение, тем более если учесть, как старательно я только что одобрял толстух.

— Например, Пирс Броснан. Он как раз такой, ведь правда? Высокий, черноволосый, красивый… и опасный! Смотришь — просто дрожь в коленках.

Ну да, ясное дело, ей Джеймса Бонда, а мне — жирную квашню. Я чуть было не сказал, что такой, как она, опасно иметь слабые колени, но в последний момент сдержался. Однако ее слова меня все-таки завели, хотя и не знаю почему: я уже пришел к выводу, что Дженет не имеет ничего общего с той, единственной, и вовсе не собирался завоевывать ее расположение. Девица просто плохо воспитана. Я пригласил ее обедать, позволил выбирать все, что угодно, всячески ей поддакивал — могла бы хоть сделать вид, что считает меня мужественным и привлекательным.

Не стоило, конечно, так расстраиваться из-за пустяков, но у меня всю жизнь так. «Это всего лишь Иан Бриджес, подумаешь…» Суки.

Она продолжала пускать слюни насчет мышц и волосатой груди, а я мрачно перебирал в уме недостатки своей фигуры. Официант начал собирать тарелки.

— О! Мою пока не убирайте, я, пожалуй, возьму еще маленький кусочек пирога, — встрепенулась Дженет, схватив нож и вилку.

— Да-да, конечно, ведь платишь не ты, подумаешь… — вырвалось у меня.

Боже мой! Закрыв лицо руками, я принялся изливаться в извинениях и лишь через пару минут решился взглянуть на нее.

Интересно, почему Дженет не чувствовала себя так же, когда задела мои чувства?

Не надо, не надо, не стоит думать об этом, а то еще больше заведусь. Все, забыли, проехали.

— Извини, пожалуйста, — повторил я, — заказывай, бери что хочешь.

И знаете что? Вы не поверите — она взяла. Есть же такие люди — ничто не может оторвать их от жратвы!

2. Рыбкой больше — рыбкой меньше

Любой вечер состоит из двух частей, и наше свидание с Дженет не было исключением. Мы покончили с ужином, вернее сказать, Дженет покончила, и вышли из ресторана. Она многозначительно обронила что-то насчет танцев, однако я уже решил, что не хочу больше с ней встречаться, и сделал вид, что не расслышал. Уже у автостоянки Дженет прямо предложила поехать к ней.

— Не беспокойся, я живу одна — с тех пор, как нет мамы.

После сегодняшних разговоров во мне не осталось ни малейшей привязанности к этой толстухе.

— Ладно, поехали.

Приглашая Дженет поужинать, я надеялся отыскать в ней какие-то скрытые достоинства, тонкость души или что-то в этом роде, но теперь мне было все равно. Перепихнуться по-быстрому, хотя бы для того только, чтобы выпустить пар, — вот и все, чего она стоила. Вы должны меня понять: я всего лишь человек и нуждаюсь в сексе, как и всякий другой. Покувыркаться в постели не мешает — это меня успокоит на недельку-другую и позволит для разнообразия подумать о чем-нибудь еще.

Окинув взглядом ее зад, я быстренько кое-что прикинул. Возможно, созерцание этого молочно-белого сокровища завтра утром внушит мне достаточно отвращения к самому себе, чтобы не думать о бабах целый месяц. Совсем неплохо, если живешь один.

Когда я открывал заднюю дверцу, чтобы усадить Дженет, позади раздался грозный окрик:

— Эй, ты, гомик сопливый, стоять!

Повернувшись, я увидел гориллоподобного увальня с тощей девицей довольно потасканного вида. Они решительно направлялись через стоянку прямо к нам.

— Вы это мне? — только и успел спросить я.

Он с размаху припечатал меня к дверце машины.

— Да, тебе, носатый ублюдок! Ты что о себе возомнил, а?

— Что? — Я не мог прийти в себя от удивления. — Что вы имеете в виду? Кто вы?

Он схватил меня за горло и притянул вплотную к себе.

— Хватит прикидываться! Какого хрена ты тут выпендривался весь вечер?

— Выпендривался?

— Таращился на меня и мою девчонку — что, сглазить хотел? Ах ты, гад, падаль сраная!

Он явно был чем-то расстроен.

— Простите, я не…

— Поздно извиняться! — заорал увалень, очевидно, неправильно поняв мое «простите».

Это меня задело.

— Погляди-ка на него, Фрэнк, он и не думает извиняться! — выкрикнула девица. — Они оба на нас пялились — он и его жирная жена!

— Это не моя жена, — возразил я и хотел было прибавить, что вовсе она не жирная, но справедливо рассудил, что только еще больше все запутаю.

— Оставьте нас в покое! — пропищала Дженет, решив наконец выступить в мою защиту. — Убирайтесь, или мы позовем полицию!

— Я вижу вас первый раз в жизни, — обратился я к Фрэнку, — и никак не мог на вас пялиться.

— Врешь, сука! Ты на нас пялился весь вечер!

— Я вас совсем не знаю, — настаивал я.

— Ты слышишь, Мэнд? — повернулся увалень к своей подружке. — Вот ведь наглая тварь!

— Сволочь! — взвизгнула она.

— Пустите! — Я попытался отпихнуть его от себя.

— Ах ты, гад! — Он еще сильнее прижал меня к машине.

— Дай ему как следует, Фрэнк!

Он врезал мне по ребрам, потом еще раз.

— Ну что, больше не хочется нас разглядывать? — Свалив меня на землю ударом по голове, Фрэнк принялся работать ногами.

Где-то позади слышались всхлипывания Дженет и восторженный визг Мэнд. Я чувствовал, что это еще далеко не все, и пытался уворачиваться, но вдруг во мне что-то щелкнуло, и инстинкт наконец взял верх.

Мой «глок» непонятно как оказался в руке. Все произошло так быстро, что Фрэнк ничего не понял. Мгновение — и его горло превратилось в открытую рану, из разорванных артерий фонтаном брызнула кровь.

Я уже стоял на ногах, повернувшись к Мэнд. Та не успела даже вскрикнуть. Только что она радовалась за своего крутого ухажера, а в следующую секунду свет погас. Даже контрольный выстрел не понадобился. И хорошо — глушителя-то не было. Фрэнк, однако, все еще упорно цеплялся за жизнь, так что третий патрон пришлось потратить на него.

Снова развернувшись, я нашел последнюю цель и почти уже нажал на спуск, когда осознал, что передо мной моя девушка.

— Извини, — проговорил я, держа пистолет в трех дюймах от ее лба. — Я киллер.

— Я никому не скажу, — пролепетала она, в ужасе прижав к лицу свои маленькие пухлые ручки.

— Знаю, — кивнул я. — Знаю, что не скажешь.

И вышиб ей мозги. Под дулом пистолета люди всегда говорят, что никому не скажут, и всегда врут.

Я опустил пистолет и на секунду задумался, осознавая, во что вляпался.

Меня охватила паника.

Я стоял у битком набитого ресторана с тремя трупами под ногами и орудием убийства в руке. Мало того, непосредственно перед этим меня видели в ресторане с одной из жертв.