Свободное владение Фарнхэма - Роберт Хайнлайн

– Я терпеть не могу всех этих лекарств. Куда лучше выпить еще капельку кофе.

Они разбились на пары. Дьюк печально покачал головой:

– Бедная Барбара! Играть вместе с нашим отцом… Сестра, ты предупредила ее?

– Оставь свои предупреждения при себе, – посоветовал отец.

– Но она имеет право знать. Барбара, молодящийся грабитель, сидящий напротив вас, настолько же оптимистичен в бридж-контракте, насколько пессимистичен в… кое в чем другом. Так что, ждите подвохов. Если у него на руках окажутся плохие карты…

– Заткнешься ты когда-нибудь, Дьюк или нет? Барбара, какую систему вы предпочитаете? Итальянскую?

Она широко раскрыла глаза.

– Единственное, что я знаю итальянское, так это вермут, мистер Фарнхэм. А играю я по Горону. Ни плохо, ни хорошо, просто я знаю эту книгу.

– Ну что ж, по книге, так по книге, – согласился Хьюберт Фарнхэм.

– По книге, – эхом отозвался его сын. – Вопрос только в том, по какой? Ведь отец больше всего склонен следовать советам «Альманаха фермера», особенно, когда у противника плохие карты. Тогда он начинает удваивать и удваивать ставку. А потом, сами увидите, чем это кончится, особенно, если начнете ходить с бубен…

– Канцлер, – прервал его отец. – Может быть вы все-таки соизволите взяться за карты? Или вы желаете, чтобы я вбил их вам в глотку?

– Я уже все сказал. Ну что, приправим игру чем-нибудь остреньким? Например по центу за очко?

– Для меня это очень много, – поспешно сказала Барбара.

– К вам, девочки, это не относится, – ответил Дьюк. – Только ко мне и к отцу. Таким способом я ухитряюсь платить за аренду конторы.

– Дьюк имеет в виду, – поправил его отец, – что таким способом он все глубже увязает в долгах своему старику. Я отыгрывал у него, бывало, все его месячное содержание, еще когда он учился.

Барбара уселась и игра началась. Высокая ставка постоянно держала ее в напряжении, хотя платить бы ей не пришлось. Волнение ее усиливалось еще и мыслью, что ее партнер был классным игроком.

Когда она поняла, что мистер Фарнхэм считает ее игру вполне сносной, ей удалось немного расслабиться, хотя внимание ее по-прежнему было сосредоточено на игре. Вообще-то играть в паре с Фарнхэмом было не так уж сложно и роль «болвана» давала ей прекрасную возможность продолжать то, чем она занималась все каникулы – наблюдать и изучать Хьюберта Фарнхэма. Он ей нравился – и тем, как он вел себя в семье, и тем как играл в бридж – спокойно, вдумчиво, практически никогда не ошибался, а иногда играл просто блестяще. Она была восхищена тем, как он лишил противника выручки в последнем коне, когда она чуть было не погубила их обоих, по глупости, сбросив туза.

Она знала, что Карен надеется обручить их с Дьюком за этот уик-энд, считая их вполне удачной парой. Дьюк был довольно привлекателен внешне – да и сама Карен была хорошенькой – и к тому же, был бы для Барбары прекрасной партией… подающий надежды молодой адвокат, всего на год старше ее, с молодой и цепкой хваткой.

Интересно, а надеется ли он сам овладеть ею за эти выходные? Может быть и Карен втайне надеется на это, и сейчас с интересом наблюдает за тем, как разворачиваются события?

Нет, этому не бывать!

Она, конечно, вполне согласна с тем, что один раз в жизни не повезло, но это вовсе не значило, что любая разведенная женщина абсолютно доступна. Черт побери, да ведь она НИ С КЕМ не лежала в постели с той самой ужасной ночи, когда она собрала свои вещи и ушла. И почему это люди считают… Дьюк смотрел на нее, она встретилась с ним взглядом, вспыхнула и отвела глаза. Теперь она смотрела на его отца.

Мистеру Фарнхэму было что-то около пятидесяти, так она помнила. По крайней мере, на вид ему можно было дать именно столько. Волосы уже начали редеть, седина, сам худощавый, даже худой, хотя и с небольшим животиком, глаза усталые, вокруг глаз морщинки, от носа к уголкам губ тянутся глубокие складки. Симпатичным его никак не назовешь…

И тут с неожиданной теплотой она подумала, что если бы Дьюк Фарнхэм обладал бы хоть половиной мужественного очарования своего отца, то резинка трусов не оказалась бы для нее такой надежной защитой. И тут она вдруг почувствовала, что рассердилась на Грэйс Фарнхэм. Какое оправдание может найти женщина, ставшая неизлечимым алкоголиком, раздражительная, жирная, все прощающая себе, когда у нее такой муж?

Мысль об этом сменила другая – о том, что с годами Карен может стать такой же, как ее мать. Мать и дочь вообще были похожи, если не считать того, что Карен пока не превратилась в жирную тушу. Барбаре вдруг стало неприятно думать об этом. Карен ей нравилась больше, чем кто-либо из подруг по учебе, с которыми она столкнулась после возвращения в колледж. Ведь Карен такая милая, благородная и веселая…

Но, может быть, когда-то и Грэйс Фарнхэм была такой же. Неужели женщина всегда с годами становится раздражительной и бесполезной? Закончился последний кон, и Хьюберт Фарнхэм оторвался от карт.

– Три пики, игра и роббер. Неплохо было заказано, уважаемый партнер.

Она покраснела.

– Вы хотите сказать «неплохо сыграно». Заказала-то я многовато.

– Ничего. В худшем случае, мы могли потерять одну взятку. Кто не рискует, тот не выигрывает. Карен, Джозеф уже лег?

– Занимается. Завтра у него контрольная.

– Жаль, я думал, что мы могли бы пригласить его сыграть. Барбара, Джозеф – лучший игрок в этом доме – всегда играющий смело тогда, когда это оправдано. Прибавьте к этому то, что он учится на бухгалтера и никогда не забывает ни одной карты. Карен, может быть ты сама нальешь нам чего-нибудь, чтобы не беспокоить Джозефа?

– Конечно смогу, масса Фарнхэм. Водка и тоник вас устроит?

– И чего-нибудь закусить.

– Пошли, Барбара. Придется нам похозяйничать на кухне.

Хьюберт Фарнхэм проводил их взглядом. Какой позор, думал он, что такое прелестное дитя, как миссис Уэллс, постигло такое горе, как неудачный брак. В бридж играет вполне прилично, хороший характер… Может быть немного нескладна и лицо вытянуто чуть больше чем надо… Но, зато приятная улыбка, да и всегда своя голова на плечах. Если бы у Дьюка была хоть капелька мозгов…

Но у Дьюка ее определенно не было. Фарнхэм поднялся и подошел к жене, тупо уставившейся в телевизор.

– Грэйс! – позвал он. – Грэйс, дорогая, тебе пора ложиться, – и помог ей дойти до спальни.

Вернувшись в гостиную, он застал сына сидящим в одиночестве. Сев, он произнес:

– Дьюк, я хотел извиниться перед тобой за тот разговор во время обеда.

– Ах, это! Да я уже и думать забыл.

– Я предпочел бы пользоваться твоим уважением, а не снисхождением. Я знаю, что ты не одобряешь мою «дыру». Но ведь ты никогда и не спрашивал, зачем я построил ее.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});