Дорога на Скво-Спрингс - Луис Ламур

— Он не собирается отдавать их, Руфь, — расстроенно объяснил мужчина. — И никогда даже не думал их возвращать. Говорит, что мы по-прежнему остались должны ему, ведь он их кормил.

До Боствика, который невольно поглядывал на эту пару, донесся нежный, тихий голос девушки. Было в ее больших темных глазах и полудетском личике с тонкими чертами что-то такое, что вдруг странно взволновало его и заставило глухо забиться сердце. Когда ковбой медленно проезжал мимо фургона, мужчина глянул на него, но, увидев незнакомое лицо, вновь повернулся к девушке.

— Ты бы лучше забрался в фургон, дедушка. Все равно мы ничего не сможем сделать, пока не перестанет этот ужасный ливень.

Боствик подъехал к примеченной им издалека конюшне, завел в нее своего усталого коня и, взяв в руки пучки сена, принялся вытирать его насухо. Но неблагодарная скотина, видно вспомнив все проклятия, беспричинно сыпавшиеся на ее голову всю дорогу, вдруг укусила его за локоть, да так неожиданно, что он, отскочив, стукнулся о стену, а лошадь стала игриво приплясывать, кокетливо хватая его губами, что он терпел больше по привычке, чем по необходимости. Устроив чалого, Джим покинул конюшню и, перейдя через дорогу, вошел в салун. Из фургона не доносилось ни звука.

Салун в Йеллоуджекете, как его громко называли горожане, представлял собой средних размеров комнату, не больше пятнадцати футов в длину. На полке вдоль одной из стен тянулся ряд бутылок, пол покрывал толстый слой опилок, в углу стояла пузатая печка, раскалившаяся докрасна. За стойкой бара распоряжался здоровенный детина с блестевшим от пота раскрасневшимся лицом, которое украшали неимоверной величины усы. Из-за большой залысины на лбу казалось, что черные как смоль волосы растут у бармена почему-то начиная лишь с середины головы. Оперевшись о стойку бара огромными, похожими на пушечные ядра кулаками, он с философским видом поглядывал на собравшуюся публику.

Напротив стойки, надвинув шляпу на глаза, развалился на стуле один из постоянных посетителей салуна, другой крепко спал рядом, уронив голову на карточный стол. Рядом четверо завсегдатаев лениво играли в покер, вернее, даже не играли, а скорее просто перекидывались в карты; колода была старая и потрепанная, а углы карт свисали как собачьи уши. Время от времени они поворачивались к стоявшему в углу ящику с опилками и так же лениво соревновались, кто доплюнет до него.

Боствик стащил с головы насквозь промокшую под дождем шляпу с обвисшими полями и постарался, насколько мог, отряхнуть ее о колено.

— Ржаного виски, и побыстрей, — буркнул он раздраженно.

Бармен бросил оценивающий взгляд на сломанный нос Джима и молча налил в стакан янтарную жидкость.

Мужчина в плотном шерстяном пальто в клетку, покуривавший трубку возле печки, продолжал говорить, не обращая внимания на вновь вошедшего:

— Я как раз об этом и думал. Чертовски хорошая мысль — снять с фургона колеса. Куда ж они теперь денутся?

Сидевший напротив плотный светловолосый усач цинично хмыкнул:

— А то ты не знаешь Пеннока. Разве он их отпустит? Черта с два!

— Похоже, ему приглянулась девчонка, — ухмыляясь, продолжал человек в клетчатом пальто. — Здесь, в Йеллоуджекете, с женщинами негусто. Кроме того, старик собирался сделать заявку на весь участок в Скво-Спрингс, а Пеннок сам хотел прибрать его к рукам.

Боствик поперхнулся от неожиданности. Скво-Спрингс? Так ведь он приехал, чтобы именно там застолбить себе участок! Протянув стакан бармену, ковбой попросил повторить.

— А что, он еще не сделал заявку на Скво-Спрингс? — поинтересовался усатый.

— Кто? Пеннок? С какой стати ему торопиться? Разве найдется ненормальный, кто захочет перебежать ему дорогу? Тут всем хорошо известно, что после удачного выстрела он ставит зарубку на прикладе, а сколько зарубок он уже сделал — семь?

— Вот именно, — вступил в разговор бармен. — Я хорошо помню, как у него появилась одна зарубка. Сэнди Чейз решил поиграть с Пенноком, и чем это кончилось? Чейз проиграл.

— Должен быть закон, парни: не стрелять, пока земля мерзлая. Копать кому-то могилу всегда противно, но ковырять промерзшую землю — бррр!

— Копайте не очень глубоко, — подсказал какой-то остряк из угла. — На Судный день легче откапываться будет.

— А той девчонке ведь не больше шестнадцати-семнадцати. Неловко как-то.

— Пойди скажи это Пенноку.

В комнате воцарилось молчание. Боствик допил вино. Впрочем, ему-то что за дело до этих людей? Разве что имеет смысл подумать, как быть с его заявкой, если оказалось столько желающих прибрать к рукам этот участок.

— Где тут можно поесть? — поинтересовался он, ставя стакан на стойку.

— Через два дома дальше по улице, — объяснил бармен и, бросив еще один оценивающий взгляд на сломанный нос Джима и торчавшую у него за спиной винтовку, не удержался: — Стреляешь хорошо?

— Только если разозлюсь, — невозмутимо ответил ковбой, застегивая свой плащ на все пуговицы.

Боствик направился к дверям, а в салуне возобновился разговор на волновавшую всех в городе тему.

— С Чейзом они не поделили женщину, — констатировал человек в клетчатом пальто. — А второго-то он за что?

— Тому парню приглянулся участок на Скво-Спрингс, и он уж собрался было застолбить его. Пеннок предупредил его по-хорошему, а тот, дурачок, возьми да и обидься. Начал кричать, что он, дескать, кое-что из себя представляет. Может, так оно и есть там, откуда он приехал…

— Не надо было ему приезжать сюда. Лично я, парни, ни за что бы не решился перейти дорогу Кэпу Пенноку.

Джим низко надвинул шляпу на глаза и, ссутулившись, зашлепал по грязи, торопясь добраться до постоялого двора прежде, чем окончательно промокнет. Крытый фургон по-прежнему стоял на том же месте. Проходя мимо, Боствик краем глаза заметил девушку. Она стояла на ступеньке, видимо не решаясь выйти. Отведя взгляд, он толкнул дверь в салун.

Толстуха с красным лицом, с виду настоящая ирландка, свирепо ткнула пальцем в тряпку, брошенную у входа.

— Вытирайте-ка ноги, да почище! — скомандовала она.

Боствик покорно выполнил приказ и, повесив промокшую шляпу вместе с тяжелым дождевиком на вешалку, расположился за длинным обеденным столом.

— Вы что-то рано, незнакомец, — добродушно проворчала ирландка. — Ну да ладно, так уж и быть, покормлю вас, а то, похоже, пришлось вам попоститься.

Вдруг хлопнула дверь, и Боствик невольно поднял глаза. Вошла та самая девушка, которую он видел минуту назад на ступеньках фургона. Глаза у нее были темно-карие, и такие же темные волосы тяжелыми прядями лежали на плечах, изящно обрамляя хорошенькое удлиненное личико. В руке у нее был кофейник. Заметив Боствика, она с недовольной гримаской отвернулась, будто он ей смертельно наскучил. А Джим вдруг мучительно покраснел.