Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После возвращения на базу ближе к рассвету доктору всё-таки удалось поспать порядка трёх с половиной часов. Но к восьми утра на горизонте появилась очередная неприятная новость. Позвонила заведующая из больницы, где Наталья работала по совместительству, и попросила (здесь: рекомендовала, приказала) выйти сегодня на смену в приёмник, так как доктор, который работал также через сутки, был увезён после последнего дежурства с инфарктом. На вопрос Наташи, хочет ли заведующая ещё один инфаркт, так как она после суток на «скорой», последняя сказала, что нет, никак не хочет, а очень хочет увидеть её в ординаторской. По доброте душевной после тридцати секунд уговоров Наталья выкинула белый флаг.
В приёмнике поначалу всё шло спокойно, и ей удалось поспать ещё пару часов. Каторга началась после шестнадцати пополудни, когда основной медицинский состав выпорхнул из своих насиженных ординаторских. Тут же пациенты на отделениях вспомнили, что у них появились новые жалобы; ну и домашние больные тоже не хотели отставать, ввиду чего потихонечку начали прибывать. А врач-то один!
Завал получился ближе к ужину. На фоне заполненной смотровой привезли двух больных: мужика с инфарктом и бабку без ног, но с тромбоэмболией. Наталья стала их осматривать, параллельно вызвав реаниматолога. В это же время бежит невролог: «У меня у больного давление ноль на ноль». Здесь же звонят с ЛОР-отделения — женщине плохо. Было ощущение, что дежурного терапевта хотят разорвать на тысячу маленьких Наталят.
Консультируя заплохевшую по телефону и дав команду неврологу вспомнить-таки реанимационные мероприятия, доктор стала решать с подошедшим из реанимации коллегой, кого они возьмут в палату интенсивной терапии. Место там было в единичном экземпляре.
— Смотри. Мужик с инфарктом, молодой, но стабильный. А бабка с тромбоэмболией, пожилая, но тяжёлая, — доложил реаниматолог Наталье.
— Хорошо. Давай бабку, что-то она мне не нравится, — с высоты своего опыта заключила вставшая перед нелёгким выбором и, уже обратившись к бабке, добавила: — Ничего личного.
На том и было порешено. Девочка в реанимацию, а мальчик на диван. Да-да, дорогой читатель, в коридор. Я же писал — одно место в реанимации. И всё.
Если вы никогда не встречались с диваном в коридоре, то могу вам написать, что удовольствие это сомнительное. Нет, если вы решили просто посидеть на нём, дабы дать уставшим ногам несколько минут покоя, то это одно дело. А если вы решили на нём полежать, да ещё без белья и подушки, но с повреждённым сердцем, то это уже совсем иная ситуация. Хотя, как показала практика, по- настоящему тяжёлому больному всё равно, где лежать. Этим успешно пользуется наше руководство, закрывая больницы и сокращая бесплатные места.
Вот так, за инфарктами и поступающими больными, проскочила полночь. Закончив работу, наша врач хотела уже отбиться, но тут снова позвонили с ЛОРа. Мужик задыхается.
При осмотре выяснилось, что у него рак лёгкого, задыхается он давно, и прогресса никакого нет. Лечение назначено, но ему стало скучно, и в час ночи, до боли в сердце, захотелось увидеть дежурного терапевта.
Почти никакая, Наталья спустилась в приёмник. Её встретили бегающие по стене синие зайчики «нескорой помощи». На пандусе стояла машина.
— Что везём? — поинтересовалась близкая к коме доктор.
— Мальчик с инородным телом в горле, — ответили «скорики», — бутылочная крышка.
— А-а, к ЛОРам, — протянула Наталья, но про себя отметила, что мальчик уж больно плох.
Эту мысль полностью подтвердил прибежавший отоларинголог:
— Крышки в горле нет, — как бы успокоил он и тут же ударил: — Она в пищеводе.
Наталья, знавшая, что рентген-кабинет сегодня не работает, сразу оценила всю трагичность ситуации. Не отходя от тела, объясняют ситуацию коллегам со «скорой» с просьбой отвезти мальчишку в другой стационар. Последние не сопротивляются и звонят в Бюро госпитализации. На том конце провода в шоке (начмед не поставила в известность город, что в четверг и субботу ввозная больница сидит без рентгена):
— Дайте ответственного по больнице, — просят в Бюро.
По привычке ответственным почему-то все считают дежурного терапевта.
— Я такая же ответственная, как и вы, — сопротивляется Наташа.
ЛОР хватает трубку.
— Что у вас за больница такая? — слышит он диспетчера.
— Да это у нас вся страна такая! — чуть ли не кричит лорик.
Но в Бюро сопротивляются. Док, понимая, что бюрократические проволочки могут стоить жизни юноше, наседает, как Наполеон на Москву. Через двадцать минут приёмник празднует победу — больной спасён, и «нескорая» уезжает.
Наталья, вздохнув дважды, направляется в ординаторскую, отбиться. На полпути ей преграждает дорогу ниоткуда возникшая троица: девушка, юноша и тётенька. «Схватив» терапевта, они спрашивают про отца, который поступил с аппендицитом. Наташа, помнившая данного пациента по консультации от хирургов, спокойно разъясняет родственникам, что вот «аппендицит», ничего сложного. Хирурги оперируют всю ночь по очереди. Когда возьмут его — неизвестно. Результаты операции — утром и т. д. Троицу такие разъяснения устроили ровно наполовину.
— А можно мы будем каждые два часа к вам заходить и узнавать? — с невинными глазами спрашивают они.
— И всех будить? — интересуется терапевт.
— Ну да. А что? Мы же волнуемся, — совершенно беспечно объясняют родные.
Между строк прочиталось: «А нам плевать, что мы будем будить кучу народу. Если мы не спим, то никто не спит». Для Натальи люди, не уважающие чужой заслуженный отдых, — уже не люди. Она только было открыла в возмущении рот, как её позвали на отделение. Монолога не получилось.
На отделении её ждал труп. Бабушка не дотянула до своего девяностопятилетия каких-то полтора месяца. Покойную положили на каталку, полностью накрыли простынёй и повезли в морг. Проезжая приёмник, Наталья чуть было не врезалась каталкой в не по поводу волнующуюся троицу. И тут старшая из этой банды на свою беду уткнулась в катящую каталку доктора, еле дышащую в конце долгих суток: «А… а… это…» — она указала перстом на торчавшие пятки.
В этот момент прошедшую сорокадвухчасовой рабочий день и находившуюся уже как минимум в другом измерении Наташу переклинило. Она остановилась, как бы набирая воздуху, и сказала: «Да, это он. Забирайте»…
Жена упала в обморок, невестка заплакала навзрыд, а сын отвалил челюсть. Это немного вернуло Наталью, и она добавила:
— В смысле, труп это… Бабка. Причём не ваша, — утвердительно закончила она и устало поехала в морг.
Ты прости меня..
Ты прости меня, край дорогой,Уезжаю я, Север, не с тобой.И не вспомню я больше тебя,Ждёт меня там другая земля.
Не Париж это и не Стокгольм,Не бушует в краю этом шторм,Еду снова к тебе навсегда,Петербург стал родным для меня.Извини, что кидаю тебя,Как же я отрицаю спешаИ полярную тьму, и тот круг,За которым нет жизни, мой друг.
Твой покров симпатичен и мил,И меня он когда-то манил,И природа звала, и цветы,Как шальной, собирал я грибы,
И по сопкам коренья искал,Словно ястреб во сне я летал,Изучал заполярный ландшафтИ, конечно, людей местных склад.
Но стоит непроглядною мглой,Беспробудной морскою стенойМежду мной и тобою толпа,Из военных, Родная Страна.
Не пущали меня помогатьИ здоровье людям возвращать,Но, надев снежно-белый халат,Выхожу я к вам всем в аккурат.
Приходи ты лечиться ко мне.Все проблемы у нас в голове,Обещаю лечить я тебя,Дорогая Россия моя!
Все события и персонажи в этой повести натуральные.
Любое совпадение с реальными людьми случайно,
но случайность есть прямое следствие закономерности.
ВВОДНАЯ, или АНАМНЕЗ
Давно уже не служили три товарища: Михалыч, дядя Слава и Лёлик.
Наконец-то удалось красиво начать повесть.
А ведь на самом деле давно не служили. В смысле рядом с военными. Распрощавшись с флотом и будто сбросив с усталых плеч якорь, все трое вновь вернулись обратно в славный город на Неве. Город уже переименовывали в четвёртый раз (с Петро- в Ленинград и на Петербург), и теперь никто не мог точно сказать, как он всё-таки называется: то ли Валяград, то ли Вовка-сити, то ли ещё как. Название крылось где-то рядом, и было придумано в честь одного из императоров. Но как и жители Сан-Франциско именуют свой город Фриско, так и граждане Северной столицы именовали Вовку-сити по-иному и на обычно задаваемый вопрос: «Вы где живёте?» отвечали просто: «В Путенбурге». И все сразу понимали, где это, многозначительно вздыхали и с лишними расспросами больше не приставали.
- Исход - Игорь Шенфельд - Современная проза
- Паразитарий - Юрий Азаров - Современная проза
- Здравствуй, Никто - Берли Догерти - Современная проза
- Человек в движении - Хансен Рик - Современная проза
- Большая грудь, широкий зад - Мо Янь - Современная проза
- Рабочий день минималист. 50 стратегий, чтобы работать меньше - Эверетт Боуг - Современная проза
- Пепел (Бог не играет в кости) - Алекс Тарн - Современная проза
- Доктор Данилов в роддоме, или Мужикам тут не место - Андрей Шляхов - Современная проза
- Совсем другие истории - Надин Гордимер - Современная проза
- Моя преступная связь с искусством - Маргарита Меклина - Современная проза