Исчезнувший сенатор - Джадсон Филипс

Тупик.

Глава 2

Питер выскочил из квартиры на Ирвинг-Плейс, прикидывая, повезет ли ему поймать машину. "Ньюсвью" располагался в районе Мэдисон-авеню и пятидесятых улиц. Он направился на запад по Парк-авеню. У обочины притормозила машина. Водитель продолжал слушать радио. Диктор излагал ту же цепочку фактов.

- Ну и в жутком же мире мы живем, - сказал таксист. - Никто не может чувствовать себя в безопасности.

- Меня пугают обе стороны, - заметил Питер.

- Правительство не может позволить, чтобы его шантажировали, не так ли? - насупился водитель. - То есть, если оно выпустит банду убийц и еще вручит им миллион баксов, наступит анархия. Верно? Заплати раз - и тебе придется платить снова и снова. Отпусти их - и другие парни поймают тебя на ту же удочку.

- А что бы вы сделали? - спросил Питер. Его мысли были заняты совсем другим, и он слушал вполуха.

Водитель издал кровожадный смешок:

- Я бы взял всю эту банду в двадцать восемь человек - мужиков вместе с куколками, которых похитители хотят вытащить из тюрем, - и поставил бы на середине Таймс-сквер. И сказал бы: "Чтобы через час были отпущены сенатор и Сэм Селлерс, а то всех вас покрошат из пулеметов!" Поменял бы их местами, вот что я бы сделал.

- Держите эту мысль при себе, - сказал Питер.

- Что вы имеете в виду?

- Кто-то может решить, что это хорошая идея, - объяснил Питер. - И тогда всей этой долбаной стране придется сидеть по бомбоубежищам, которыми никогда не пользовались.

Было пять минут третьего, когда Питер вошел в редакцию. Мисс Пегги Вудлинг выглядела такой свежей и ухоженной, словно было начало обыкновенного рабочего дня. Она кивнула Питеру. Фрэнк Девери считал, что лицом редакции должны быть симпатичные девушки, и Пегги Вудлинг была первостатейным экземпляром.

- Каким волшебным образом ты ухитрилась собраться за столь короткое время? - спросил Питер.

- Я занималась этим еще с прошлой ночи, - сообщила Пегги.

- Ты что, спишь стоя, чтобы ни морщинок, ни складочек?

- А вот пригласи меня как-нибудь вечером, и сам выяснишь.

Кабинет Фрэнка Девери был дальше по коридору. Девери был седовласым мужчиной пятидесяти с лишним лет с жестким, грубоватым лицом, его невероятная энергия - он работал по восемнадцать часов в день - превратила "Ньюсвью" в самое читаемое издание по всей стране. О нем ходили слухи, что он ведет себя как бесчувственный рабовладелец, но Питер знал его как человека, способного испытывать симпатию, сострадание и с искренней теплотой относиться к людям. Девери навещал его в течение тех ужасных недель и месяцев после аварии, которая стоила ему ноги. А когда, наконец, Питер решил отблагодарить его, Девери сказал, что действовал исключительно в собственных интересах:

- Не могу позволить, чтобы моего лучшего журналиста снимали с ринга.

Но Питер знал, что босс относился к нему с неподдельным дружелюбием и привязанностью.

В кабинете Девери был не один. Здесь же присутствовала мисс Уилсон, его энергичная и деловая личная секретарша. Девери не мог бы руководить редакцией без мисс Уилсон, и ходили слухи, что она незаменима для него и в свободное время. Но если слухи и были на чем-то основаны, то Девери и Клэр Уилсон умело хранили свои личные тайны.

Девери посмотрел на Питера:

- Что тебя задержало?

- Вы же сказали, чтобы я послушал радио. - Питер бросил взгляд на двух мужчин, которые сидели по другую сторону стола Девери. В одном из них он узнал Эдварда Закари - правую руку сенатора Вардона. Закари был очень худ и далеко не молод. Этим воскресным утром его седоватые волосы были взъерошены, и выглядел он так, словно спал, не снимая своего шерстяного костюма. У него был длинный заостренный нос, и временами он потягивал его, словно хотел оторвать.

Второй мужчина был примерно в возрасте Питера - тридцать - тридцать пять. Он был аккуратен и подтянут. У него была квадратная челюсть и светло-голубые глаза, холодные и проницательные. Он посмотрел на Питера, и тому сразу же показалось, что просканировано имя его портного на внутренней стороне воротничка рубашки.

- Инспектор Бач из ФБР - Питер Стайлс, - представил их Девери.

Питер сел в свободное кресло. Он примерно представлял, что сейчас будет, и радости не испытывал. Из нагрудного кармана он вынул черные очки и надел их. Если глаза скрыты, Бачу не так просто будет прочесть их выражение.

- Так вы слушали радио? - с ударением спросил Бач.

- Слушал, - согласился Питер.

- После появления первой записки, которую мистер Закари нашел подсунутой под дверь сенаторского люкса, похитители на контакт с нами не выходили, - сказал Бач. - Никаких указаний, как выполнить их требования исходя из того, что правительство согласится их принять, - не поступало.

- А вы исходите из этого? - спросил Питер.

- Мы исходим из того, что должна быть возможность переговоров.

Питер извлек черную трубку из корня эрики и начал набивать ее табаком из кожаного кисета.

- Вы считаете, что сенатора и Селлерса схватили в этом кинотеатре? спросил он.

- Там обрывается след.

Закари потянул себя за нос.

- Об этом нельзя сообщать публике, - посетовал он. - Вся страна будет потешаться над парой грязных старикашек. У меня есть кое-какая надежда, что ваш журнал поможет похоронить эту историю, мистер Девери.

Девери посмотрел на него так, словно его обоняния коснулся какой-то неприятный запах.

- Очевидно, сенатор собирал доказательства в поддержку законопроекта против непристойностей и порнографии? - Он расхохотался. - Тупой идиот!

- Как раз это объяснение мы и должны предложить публике, - сказал Бач. - Мы надеемся, что появится человек, который что-то видел, и, поняв, что произошло, он даст знать о себе.

- Сомнительно, - покачал головой Девери. - Разве что там была какая-то потасовка. В этом кинотеатре на столь увлекательных фильмах все смотрят только на экран.

Внимание Бача было сосредоточено на Питере.

- Мы столкнулись с трудностями, мистер Стайлс. Сегодня воскресенье. На уик-энд люди разъехались кто куда. Невозможно найти ни сотрудников сенатора, ни его адвоката. Недостижим и личный секретарь Сэмюэла Селлерса. Мистер Закари оказал нам кое-какую помощь, но ее недостаточно.

"Вот оно, начинается", - подумал Питер.

- Вы писали для "Ньюсвью" статью о Джереми Ллойде, - сказал Бач. Глубоко копнули. И поскольку его имя возглавляет список заключенных, освобождения которых требуют похитители, вы можете оказать нам помощь. Вы должны знать, кто его друзья, с какими группами он поддерживал связь, кто, например, мог дружить с его женой.

На скуле у Питера дернулась мышца. Он мог только радоваться, что глаза его были скрыты темными очками. Не будь их, Бач увидел бы, что он готов вспылить.

- Любая информация, которую я нахожу в ходе своего расследования, не является общественным достоянием, - отрезал он.

- Да бросьте вы, мистер Стайлс, - сказал Бач. - Вы что, требуете особых привилегий? Вы не юрист и не священник.

- Но я и не сукин сын, - ответил Питер.

Девери хмыкнул.

- Вам стоит знать, инспектор, что у Питера есть предположение, что Джереми Ллойд стал жертвой министерства юстиции.

Бач не спускал с Питера холодного взгляда. Он сам работал на министерство юстиции.

- Вы считаете, Ллойд не виновен? - спросил он.

Питер развернулся на своем кресле. Он воспользовался ритуалом разжигания трубки, чтобы потянуть время.

Джереми Ллойд впервые предстал перед общественностью два года назад. Он входил в штат сотрудников сенатора и работал в Вашингтоне. В соответствии с его позднейшими показаниями в суде он через какое-то время пришел к твердому убеждению, что сенатор позволяет себе неэтичное поведение. Джереми установил, что сенатор использует определенные суммы денег, выделенных на избирательную кампанию, в своих личных интересах; что он оказывает особые услуги деловым структурам, дела которых разбираются в сенатском подкомитете, где он является председателем; что в виде благодарности за эти услуги сенатор получал и финансовое вознаграждение, и ценные подарки, такие, как автомобили, личный самолет, роскошный дом во Флориде. Кончилось тем, что Ллойд глубокой ночью проник в офис сенатора и сфотографировал документы, которые, как он утверждал, доказывали прегрешения сенатора.

С собранными им доказательствами Ллойд обратился в министерство юстиции, но увидел, что там не горят желанием выдвигать обвинения против сенатора. Тогда он направился в сенатский комитет по этике, но и там не получил поддержки. Наконец, он вышел со своей историей на Сэмюэла Селлерса, знаменитого вашингтонского репортера, и Селлерс заглотнул ее, как жаба мошку. Несколько сотен газет шумно подали историю о нечестности сенатора. На публикацию пришлось обратить внимание и министерству юстиции и комитету по этике. Джереми Ллойд в мгновение ока стал героем для тех людей, которых называли радикал-либералами, и активистов молодежных групп, что превозносят любого, кто кидает камни в истеблишмент. Сенатор Вардон оказался по шею в дерьме.