Фармацевт - Александр Юрьевич Санфиров

глютеус, я тебе помогу, и Вера Николаевна сделает укол.

-Обойдетесь, — сообщил я и натянул на себя одеяло. После чего уставился на свои руки. Они тоже оказались не мои.

-Да я же херов попаданец! — наконец, дошла до меня правда жизни, что-то долго я соображал, хотя прочитал за свою жизнь не одну сотню книжек с такими приключениями.

— Скажите, какой сейчас год? — неожиданно охрипшим голосом спросил я.

Георгий Георгиевич окинул меня заинтересованным взглядом и спросил:

— Паренек, а ты вообще, что-нибудь помнишь? Расскажи немного о себе.

Я задумался.

О себе я мог рассказать много чего интересного. А вот о мальчишке, в котором сейчас нахожусь, не знаю абсолютно ничего.

-Что, даже имя не помнишь?- спросил доктор, видя мои раздумья.

Я отрицательно мотнул головой.

— Ви…- сказал доктор. Видя, что я продолжаю тупо смотреть на него, он продолжил:

-Викт..

— Виктор, — сказал я, — Виктор Гребнев.

И, замолк, почувствовав, как новые знания укладываются в моей памяти, в процессе чего снова отключился.

Видимо без сознания я провалялся достаточно долго, не день и не два, потому, что у соседа справа, когда я открыл глаза, блоков уже не наблюдалось, зато гипса явно прибавилось.

Но мне уже было не до него. Я разбирался с воспоминаниями прежнего хозяина этого тела. Увы, мальчишка умер. Момент смерти совпал с попаданием моей души, или еще какого-то нематериального образования в его мозг. И сейчас я являюсь его полным владельцем. Каким-то образом, моя память и память юноши смогли сосуществовать, и я сейчас вполне свободно пользуюсь ими обеими. Эх, в другой обстановке, я бы мог пофилософствовать со своими коллегами, начитавшимися Ясперса, и Гегеля. Но сейчас обстановка не располагала. Не с кем было размышлять об ощущениях собственного Я и вещи в себе.

Сейчас моя мини задача состояла в том, чтобы не допустить очередную медсестру, вооруженную шприцом к своей заднице.

Чувствовал я себя на удивление неплохо, лишь немного ломило затылок.

Собравшись с духом, я уселся в кровати.

-Эй, пацан, не вздумай вставать,- предупредил загипсованный сосед. — Если хочешь в туалет, позови санитарку, она утку подаст.

Да, санитарку придется позвать, ибо звонков в палате не предусмотрено.

Какие звонки в 1966 году.

Голова закружилась, и пришлось снова улечься в кровать. Как раз подошла санитарка и со старческим ворчанием ловко подсунула мне утку.

— Смотрю, оклемался ты паренек, — заметила она между делом. — А когда тебя привезли, говорили, не жилец. Литру крови с головы откачали.

Я вздрогнул, в памяти моего предшественника хорошо запечатлелся момент, когда он со всего маху влетел головой в метлахскую плитку лестничной клетки.

Санитарке я ничего не ответил, да она ответа и не ждала. Забрав утку, она двинулась к дверям.

А я вновь пытался разобраться, что же произошло со мной, после танца с главбухом во время корпоратива. Но вместо воспоминаний на этом месте оставалась настоящая черная дыра.

Похоже, наша мизансцена с Марьиванной в туалете, не оставила равнодушным кого-то из гостей и тот нанес мне, как пишут в милицейских рапортах, травмы несовместимые с жизнью. Но теперь это уже было неважно. Все произошло в другом времени, отделенным от настоящего момента почти шестьюдесятью годами. Целая человеческая жизнь можно сказать.

Мои размышления были прерваны буфетчицей, привезшей лежачим больным обед в палату. Из шести больных таковых имелось двое, я и сосед. Остальные лежачие хрипло дышали на своих койках, в сопорозном состоянии, дожидаясь, когда им медсестра нальёт жидкой кашки в желудок по зонду, потому, как самостоятельно есть не могли.

Только вдохнув запах не особо аппетитного обеда, понял, как оголодал. Свесив ноги с кровати, уселся ближе к тумбочке, где стоял мой обед и принялся за еду. Капустные щи, сменились тушеной капустой с рыбной котлетой, но я сожрал все и даже попросил добавки. Котлеты мне, естественно, не дали, но капусты наложили даже больше, чем в первый раз.

С этого дня выздоровление пошло стремительными темпами. Вскоре я уже бродил неприкаянным призраком по отделению, что весьма не нравилось персоналу. Ну, привыкли они, что их пациенты в основном спокойно себе лежат на койках и никуда не встревают.

Я собственно тоже никуда не встревал, занимался читкой газет и прочей литературы, попадающей в руки.

Вообще ситуация была неприятная. Мой предшественник в этом теле, ухитрился получить травму практически в конце мая. Считай, весь июнь я провалялся в больнице. А экзамены за восьмой класс то не сданы.

В принципе мне было наплевать на экзамены, но, к сожалению, меня никто особо не спрашивал.Ни учителя, ни мама. Та, придя в больницу, после непродолжительных рыданий и объятий заявила, что обо всем договорилась, и я смогу сдать экзамены сразу после выписки. Все учителя в курсе моего несчастья и придираться не будут.

Я слушал эту, совершенно чужую для меня женщину и понимал, что при всем желании не могу её огорчить, и насколько возможно буду играть роль её сына. Тем более, что одного сына она уже похоронила. Старший брат Витьки погиб во время службы в армии.

Я же в это время был озабочен совсем другим. Никогда бы не подумал, что так прикипел к сотовому телефону и возможностям Интернета. Их отсутствие раздражало до ужаса. То и дело ловил себя на мысли, что надо позвонить, или зайти на очередной сайт.

Наверно из-за этого я вел себя слегка неадекватно, так, что меня отправили на консультацию к психиатру. Увидев его, я не смог сдержать смешка. В кабинете сидел мой коллега, можно сказать учитель Абрам Кацман. С ним я познакомился еще в интернатуре, когда начал работать в психиатрии, он к этому времени уже проработал более десяти лет и для меня казался неистощимым кладезем премудрости.

Сейчас же он был только в начале своей карьеры, поэтому внимательно относился к беседе с больными.

Мы с ним поговорили за жизнь, пришлось растолковать пословицы, разгадать несколько загадок и даже пройти тест Роршаха. Меня так и подмывало подшутить над ним, но удержался, зная, что Абрам шуток не понимает и может написать всякую гадость в заключении.

Выйдя из кабинета, я открыл историю болезни, в которой синим по белому было написано: Умственная отсталость в степени легкой дебильности на фоне органического поражения головного мозга и перенесенной черепно-мозговой травмы.

— Отлично, даже шуток не понадобилось — подумал я. — Хоть в армию не возьмут. А если и возьмут, то только в стройбат. Два года придется терять. Эх, жизнь моя жестянка! Интересно, кто был тот подлец, что отправил меня на перерождение. Приревновал, что Петухова не ему собралась делать минет. Вот ведь гадёныш! Между прочим, Марьиванна Петухова свободная, самостоятельная женщина и сама решает, где и с кем проводить время.

А ведь