Лис Улисс и свирель времени - Адра Фред

– Очень, – без намека на иронию ответил фокусник. – Кстати, не отдашь ли мне моего пикового туза?

Вероника протянула ему Карту Шулера, которая теперь действительно была пиковым тузом.

– Спасибо. – Человечек-клякса вернул карту в колоду. – А моя низкорослость объясняется просто: я лилипут.

– Правда? Как в цирке?

– Вот именно.

– А вы можете снять шарф и очки? Мне трудно разговаривать с человеком, не видя его лица.

– Не могу. Я урод и никому не показываю своего лица.

– В каком смысле урод? – не поняла Вероника.

– В прямом. Я лилипут-уродец. – Незнакомец немного подумал. – И инвалид. И беглец. Из цирка лилипутов-уродцев-инвалидов. И беглецов. Надеюсь, ты никому не сообщишь, что я здесь?

– Нет. А почему вы сбежали из цирка?

– Потому что я обыграл директора в «дурака» при помощи Карты Шулера. Но меня заложили. Клоуны. И директор решил отдать меня на съедение львам. Я ужасно перепугался. Львы тоже. Вот мы и разбежались – я в одну сторону, львы в другую. А клоуны остались. Ну, а у тебя что стряслось?

Вероника собралась уже было ответить, что, мол, не ваше дело, но передумала. А почему бы и нет? Ей ведь хочется излить кому-нибудь душу, а чужой человек в данном случае подходит куда больше, чем близкий. Можно говорить все как есть, не стараясь казаться примерной девочкой.

И она рассказала лилипуту все – и про себя, и про Феликса, и про соседку, и про то, как все это несправедливо. Тот внимательно выслушал и сказал:

– Ничего удивительного. «Принцип скверного мальчика» в классическом виде.

– Что за принцип такой? – удивилась Вероника.

– О, это очень просто. Есть плохой мальчик… или девочка, неважно… будем считать, что мальчик. Итак, есть плохой мальчик, который всех достает и вообще ужасен и невыносим. Окружающие только и мечтают о том, чтобы паршивец перевоспитался. Просто спят и видят. И вот наш мальчик вдруг берет и совершает что-нибудь хорошее. Что происходит с остальными? Правильно, они начинают верить, что их мечта исполняется. Положительные эмоции бьют через край, надежда наполняет сердца и все такое. На радостях все принимаются хвалить мальчика, дарить ему подарки и дружески хлопать по плечу. А сам негодник между тем, может, и не думает исправляться. Но это и неважно. Главное для него – время от времени внушать всем мысль, что он способен стать паинькой. Вот и все.

Вероника нахмурилась:

– А как же хорошие мальчики? Почему им никто подарков не дарит?

– А за что? Они же и так хорошие, и когда они совершают хорошие поступки, никто с облегчением не вздыхает. Все привыкли. Ну, хороший и хороший. Молодец.

– Но это же несправедливо!

– Почему? У людей исполняется мечта. Что здесь несправедливого? Между прочим, «принцип скверного мальчика» работает не только с детьми. Но и со взрослыми. И даже с целыми странами.

Но взрослые и целые страны Веронику не интересовали. А вот пример негодника из объяснения человечка-кляксы ее чрезвычайно взволновал.

– Это что же получается? Для того чтобы люди ценили, какая я хорошая, мне сначала надо побыть плохой?

– Ну… Как вариант, – усмехнулся фокусник.

– Вот это да… – поразилась Вероника. – Эх, столько лет потеряно! Но ничего! Начну сегодня же! Спасибо вам… э-э…

– Меня зовут Карл.

Девочка хихикнула:

– Карлик Карл. Смешно. Не обижайтесь: я просто уже становлюсь плохой девочкой.

– Я не обижаюсь. Удачи тебе… мм…

– Вероника.

– Удачи, Вероника!

Не произнеся больше ни слова, лилипут встал и пошел прочь из сквера. А Вероника в крайнем возбуждении помчалась домой. Ей не терпелось совершать плохие поступки.

Но все оказалось не так просто. Навыки плохого поведения у Вероники отсутствовали. С чего начать?

Девочка повалилась на кровать и задумалась. Для начала следует всем грубить и дерзить. Это понятно, это самое простое. Дальше. Плохо учиться. Развязно себя вести. Соседкам вообще никогда не помогать. А, наоборот, мешать.

Да ну, ерунда это все! Куча ее знакомых ребят ведет себя подобным образом постоянно, а взрослые просто списывают это на трудный возраст. Ведь двенадцать лет – действительно очень трудный возраст.

Нужно что-нибудь посерьезней. Вот как Феликс. Кстати! Уж если кто и разбирается в вопросе, то именно он!

Вероника вытянула из кармана мобильник и нашла в телефонной книжке номер Феликса. Хулиган ответил почти сразу.

– Ну, допустим, алло.

– Привет, это Вероника.

– О-па! А на фига?

– Дело есть…

Феликс задумался. Он не понимал, какое может быть к нему дело у тихони Вероники. Наконец до него дошло, что об этом можно спросить.

– Какое?

– Скажи, Феликс, ты завтра хулиганить будешь?

– Ты что, коротышка, сбрендила? Когда это я хулиганил?

– Ну… Скажем… Будешь у малышей мелочь отбирать?

– А, это. Буду.

– Феликс, а давай я с тобой?

– Что-о-о?!

– Тоже буду мелочь отбирать! Давай вместе!

– С дуба рухнула?

– Феликс, ну, пожалуйста! Я сама не умею!

– Да тебе-то это зачем?!

– Мне очень надо! Пожалуйста, Феликс, я буду хорошо отнимать, честное слово. Малыши будут плакать, вот увидишь! Только возьми меня с собой!

– Да иди ты!.. Совсем офигела.

– Феликс, а ты кого-нибудь завтра побьешь?

– Конечно. Тебя.

– Не, ну серьезно.

– Побью, без вариантов. Тут давно один козел нарывается…

– Я с тобой, Феликс!

– Да что тебе надо?! Чего пристала?!

– Я хочу стать такой, как ты! Давай вместе забьем козла, который нарывается! Или еще кому-нибудь морду набьем! Это… Начистим рыло, вот!

– Вероника, тебя че, уронили?

– Феликс, научи меня хулиганить, а? Будь моим гуру!

Последнего слова собеседник не знал и обиделся.

– Сама ты дуру!

– Не дуру, а гуру, – поправила его Вероника. – И не я, а ты. Это значит «учитель».

Это слово Феликс знал и обиделся еще сильнее:

– Ты за базаром-то следи! Я те дам «учитель»!

– Кстати! Давай завтра учителей поизводим! Ну, ты же умеешь! И плохие слова на доске напишем! Научишь меня сквернословить?

– Рррр, – зарычал хулиган.

– Ладно, пиши сам. А я буду подносить тебе мелки. Как верная скво!

В ответ на какую-то «скво» Феликс выдал череду неизвестных Веронике слов, судя по звучанию, не означающих ничего приличного.

– Это ругательства, да? – обрадовалась Вероника. – Повтори, пожалуйста, я запишу!

– Ну все, задолбала! – прорычал Феликс и отключился.

Это провал, осознала Вероника. Но почему Феликс отказался ей помочь? Не ясно. Странный он какой-то.

«Разница в ментальностях», – с гордостью за собственную эрудицию заключила девочка и отправилась на кухню, к маме, сделать что-нибудь плохое.

Она разбила тарелку, рассыпала сахар, уронила в кастрюлю с супом банку повидла, после чего была выпровожена прочь с нулевым результатом: мама не поняла, что дочь стала плохой, и списала все на усталость.

Тогда Вероника уселась в гостиной и врубила на полную громкость телевизор, ожидая, когда находящийся в соседней комнате папа выйдет из себя.

Папа появился скоро. Не говоря ни слова, он выключил телевизор и озабоченно сказал:

– Ну, вот что… Меня давно беспокоит твой слух. Вчера я с трудом тебя дозвался. И позавчера тоже. И пятнадцатого апреля прошлого года. Теперь вижу, что дело совсем плохо. Все, на днях идем к врачу.

Вероника испугалась:

– Нет-нет, я прекрасно слышу! Я просто хулиганила!

– Хулиганила? – Папа фыркнул. – Выдумала бы что-нибудь поубедительней. Все, и не спорь!

Да что ж такое!

До самого вечера Вероника просидела в своей комнате, пытаясь разобраться, почему же у нее ничего не выходит. Вот уж не думала она, что стать плохой – так сложно.

Вечером мама попросила ее уложить спать младшего братика Альберта и рассказать ему перед сном сказку. Эту процедуру Вероника проделывала сотню раз. Она уже хотела привычно рассказать какую-нибудь известную историю, но вдруг поняла, что ей выпала неплохая возможность проявить себя с худшей стороны. Она зловеще улыбнулась и начала: