Последняя цена - Расул Гамзатов

Золото купит четыре жены,

Конь же лихой не имеет цены…

— Война, говорите?— Что делать: война!— Платите!— Последняя ваша цена,Но кровь дешевеет, учтите!

За ребра подвешен соперник на крюк:— Плати отступного,А то, брат, каюк!— Чуть сбавьте! — хрип слышится снова.

Старик у молодки, как снег у весны,Ночует во славуПоследней цены,Вновь джиннов потеша ораву.

Обрел по наследству богатство дурак:— Прислуживай, разум,Даю четвертак! —И разум откликнулся разом!

Как с ясного неба свалившийся вдруг,Здоровья последнюю ценуНедугДает, не прибегнув к безмену.

— Эй, сколько ты стоишь, вчерашний вещун,Что рьяноГлаголил с высоких трибун?— Не стою теперь ни тумана!

Ложь Истине шепчет: что хочешь проси,Но только за этоЯзык прикуси —И в золото будешь одета!

Уродство беснуется с пеной у рта:— Последнюю ценуСкажи, Красота!— А сколько с меня за измену?

Спросила папаха:— Скажи, голова,Цена тебе красная впрямьКакова?— Узнаешь! Сперва дай надену!

И красную цену лихой головеУзнала папаха,Оставшись в травеНа поле кровавом, как плаха.

* * *

Сторговать бы песню на базаре,Заплатив лишь стоимость чернил,Но опять я,                будучи в ударе,Взял пандур и песню сочинил.

Видно, делать это мне не внове,И, клянусь,                 не ягода кизил,А зарделась в слове капля крови,Словно взял и сердце прострелил.

Легче было б общего напеваНа базаре песню сторговать,А не лазить самому на небо,Тайных слез в ночи не проливать.

Я страдал, но обреченно кто-тоПроизносит, глядючи во тьму:— Ты пиши, когда тебе охота,Только, верь, все это ни к чему.

Устарели вздохи на скамейке,Глянь: на ней играют в домино.Что стихи, брат, если ни копейкиЖизнь не стоит. То-то и оно!

С той поры, как предок на верблюдеПуть через пустыню проложил,Много сказок выдумали люди,А кончалось все на дне могил.

Землепашец, государь и нукерУходили.              Не сочтешь могил.Ты пиши, пиши, но знай, что флюгерМногих правдолюбцев пережил.

Если лет неодолима память,Велика ль цена горючих слез?Память, говоришь? Какая память?Бабий Яр травой уже зарос.

Жизнелюбы, напрягаем силы,Словно на последнем берегу.И, как волны, множатся могилы,Замерев безмолвно на бегу.

Утверждал один, что смерти нету,Искушал лукавицу судьбуИ не знал, что близкой смерти метуНосит сам на безрассудном лбу.

Тайно смерть на людях ставит знаки,И на жизнь не велика цена.Унесли две атомных атакиСонм людской! Прожорлива война!

Вот гляди: на этом камне стертомТень того, кто словно дым исчез.В одночасье, если верить мертвым,Рухнули на землю шесть небес.

Все века двадцатое столетьеЗатмевает по числу могил.А еще в запасе — бомба третья…К смерти мир себя приговорил.

Ты пиши стихи, коль есть потреба,Только помни, сжав перо в руке,Что уже само седьмое небоВсякий день висит на волоске.

* * *

Я смерть готов без страха повстречать.

Хафиз

Руками скорбно потрясая,Себя жестоко били вновьШииты в день шахсай-вахсаяИ лица раздирали в кровь.

— Зачем живем мы в царстве блуда,Где не ценнее жизнь, чем прах?Будь милосердным                             и отсюдаСкорей нас забери, аллах!..

И, на могилы взгляд бросая,Склоняя голову опять,Порою сам шахсай-вахсаяНе мог я в мыслях избежать.

Казалось: вся земля в могилах,Куда ни глянь — сплошной содом.Был улыбнуться я не в силах,И жгли стихи меня стыдом.

Кровоточила грудь, как рана,Ударов сыпался черед,Но выплывал, как из тумана,Надежды белый пароход.

И мой шахсай-вахсай кончался,И пробивался в сердце свет,И я, как мальчик, забывался,Что был Айтматовым воспет.

* * *

Был, как шахсай-вахсай, мой сон,И на рассвете, встав с постели,Я в тегеранском «Парк-отеле»Поспешно вышел на балкон.

И свежевымытое утроМеня пленило блеском чар.А солнце было рыжекудроИ направлялось на базар.

Спросил я солнце:— Чем торгуешь?Быть может, золотом колец?— Заезжий гость, о чем толкуешь,Не ювелир я, не купец.

И, шествуя по всем базарам,Я ничего не продаю,А золотые кольца даромХорошим людям раздаю.

И выметаю в час игренийС базаров метлами лучейЯ мусор лживых заверенийИ пыль обманчивых речей.

Пока горю, мир будет вечен!— Ах, солнце, лучше бей в набат:Мир обезумевший беспечен,Доверчив и подслеповат.

Иные вертят им привольно,А жизнь его тонка, как нить. —Здесь вышел мир вперед:— Довольно!Меня не смеешь ты хулить.

Я жизни верная основа,Опора всех его опор.В моих устах бессмертно слово,Как на плечах вершины гор.

И знай, что всякого тирана,Задумавшего мной вертеть,Я на оси своей и впредьСмогу подвесить, как барана.

Известно: чем древней изделье,Тем выше на него цена,А как изделье был досель яДревней, чем звезды и луна.

И, сотворенный безупречно,Дышу любовью и тоской.В пространствах собственных навечноПрописан мною род людской.

* * *

Если сотканные в ИранеНа ковер положить ковер,То могу я сказать заране,Что родится гора всех гор.

Если сотканные в ИранеРасстелить ковры как один,То предстанет, скажу заране,Величайшая из долин.

Писан киноварью тюльпанаИль под цвет бирюзы узор?..Больше прочих ковров ИранаМне запомнился Шах-ковер.

Может, я небеса обидел,Но подумал,                  ковром пленясь,Что таких, как на нем, не виделРадуг на небе отродясь.

Слишком просто назвать красивымЯркий вымысел старины.Шах-ковер мне казался дивом,Вправду нету ему цены.

Сто искуснейших персиянокЗа год выткать его смогли,Воплотили сто басурманокОблик отческой в нем земли.

«Наша Персия золотая»Нарекли они свой ковер.Торгашей налетела стаяИ к нему обратила взор.

И, ломя последнюю цену,Продавала его не раз.И, владельцев запомня смену,Скрылся за морем он из глаз.

Но приходит однажды белыйПароход, что надеждой зван.Через годы, живой и целый,Возвратился ковер в Иран.

Не последней цены ль он данник?И под небом его страныГоворю,            очарованный странник:— Шах-ковер, тебе нет цены!

* * *

Я, в пределы мира вторгшись,Где страстей не гаснет пыл,Наблюдал за буйством торжищИ при этом говорил:

«Пусть становится дешевлеВ мире хлеб из года в год,Но дороже и душевнейСтанет слово в свой черед.

Покупается одеждаПусть задешево вдвойне,Только б вера и надеждаНе снижалися в цене.

В баре девочкам за выходПусть заплатит фирма вновь,Лишь бы не искала выгодДрагоценная любовь.

Пред купцом мы не ударимВ грязь лицом,                      не из таких,А что женщинам подарим,Будет дорого для них!

Пусть умчится сочиненьеВдаль, завидно, сквозь года,Но дешевле вдохновеньяБудет рукопись всегда».

* * *

Прекрасна жизнь!..