Приключения парня из белорусской деревни, который стал ученым - Валерий Левшенко

Я тогда на самом деле был полон сил, так как в университете занимался спортом: лыжами и боксом. Работал в спарринге с четырехкратным олимпийским чемпионом по боксу Борисом Лагутиным. Он приглашал меня в большой спорт, но я отказался. Считал и считаю, что поступил правильно. Каждому свое. Но насчет того, что интересного было в моей жизни, как-нибудь потом. Сейчас же еще одна история из далекой молодости. На всякий случай сообщаю, что в моих рассказах все до последнего слова правда.

В начале 70-х годов, работая на Камчатке, я был уже заместителем начальника круглогодичной экспедиции по науке. Экспедиция была довольно крупной – несколько десятков человек, и я считал, что все идет нормально. Во время описанных событий я находился на нашей самой удаленной станции в горах, в районе Кроноцкого залива. Со мной в это время на станции было еще два сотрудника – Арифметик и Осаул.

Камчатка, обед.

Слева направо: Л. Борисова, Осаул и я, 1971 год

6 ноября по рации мы получили приказ срочно перебазироваться на побережье залива, в Поселок, где для нас был оставлен пустой дом. Как объяснил мне начальник экспедиции, 7 ноября в 10 утра по местному времени на острове Амчитка в Алеутском архипелаге ожидается мощный подземный взрыв. Он должен спровоцировать землетрясение, а оно в свою очередь вызовет волну цунами, которая может достигать высоты в несколько десятков метров. И все это делалось американцами для того, чтобы сорвать праздничные мероприятия в Петропавловске-Камчатском, которые были намечены на это же время.

Камчатка, после охоты.

Я и Арифметик (В. Богданов) слева, 1971 год

Нас выбрали потому, что мы были ближе всех к этому острову. В случае появления волны цунами необходимо было немедленно по рации сообщить об этом руководству экспедиции. Такую информацию передал нам начальник экспедиции по рации после сеанса радиосвязи со всеми станциями. Естественно, со связи никто не уходил, все были в курсе, но только я имел право задавать вопросы.

Тогда у меня никаких вопросов не было. Все было ясно и понятно. Вопросы появились сейчас, но ответить на них некому, ведь прошло столько времени. Итак, в случае возникновения волны цунами мы должны были немедленно по рации проинформировать об этом руководство экспедиции.

Получив разъяснения от начальства, мы стали готовиться к перебазированию. Обычно перемещение станции на другую точку проводилось вертолетами, но в этом случае, учитывая срочность и близость места, всего 12 километров, решено было использовать трактора. К вечеру с пограничной заставы, расположенной на побережье вблизи Поселка, пришли два гусеничных трактора, и мы всю ночь спускались вниз вместе примерно с 1,5 тонны имущества. Правда, один трактор был потерян, упавшей березой ему снесло кабину и что-то там повредило, но тракторист остался жив. Учитывая те дороги, ночь, камчатские залесенные горы, это было не очень высокой ценой, и начальник заставы впоследствии к нам претензий не имел.

К утру мы были в Поселке. Быстренько развернули станцию, наладили связь и доложили в Петропавловск, где на базе находилось наше руководство, о своей готовности. Около 10 утра по улице прогрохотал трактор – это жителей Поселка эвакуировали на более высокое место. Необходимо отметить, что Поселок был расположен в долине, на берегу Кроноцкого залива. В 1959 году после землетрясения на него обрушилась мощная волна цунами, и тех, кому повезло выжить, агитировать было не нужно.

Итак, Арифметик залез с биноклем на крышу дома, чтобы сообщать нам о цунами, Осаул отвечал за проявление записи, а она тогда велась на высокой скорости на рулонную фотобумагу, причем одна работа (так назывался взрыв) занимала не больше минуты записи, а это 10–15 метров бумаги, проявление которой в экспедиционных условиях было делом непростым. Ну а на мне остались аппаратура и связь, никто ведь не освобождал нас от необходимости вести запись, тем более что в приказе значилось – бумагу не жалеть.

Было солнечно и страшно, ведь мы понимали, что о нас и не подумали, а мы знали о событиях 1959 года. Но работа есть работа, и после бессонной ночи мы делали все, что требовалось, для хорошего ее выполнения.

Все время мы слышали звук дизелей местной электростанции. Однако после того как прошел трактор, они неожиданно замолчали. Видимо, закончилось горючее, поскольку персонал также был эвакуирован. И наступила тишина. На океане был штиль, и только небольшие волны накатывались на берег. Наша аппаратура и рация работали на аккумуляторах, поэтому отсутствие электричества нам никак не мешало.

Примерно в 10 часов 1 минуту световые индикаторы – «зайчики» на гальванометрах, до этого писавшие прямые линии, – «забегали»: на датчики пришел сейсмический сигнал от взрыва. У нас не было времени на переживания, нужно было заниматься регистрацией сигнала. И это было хорошо. Через некоторое время Арифметик прокричал с крыши, что волна на океане не больше метра, о чем тут же мы и сообщили на базу. Уф, господа, фокус у вас не получился.

На следующий день прилетел вертолет, у нас забрали запись этого события, и больше я никогда ее не видел. А тогда было 7 ноября, праздник, и после такого стресса мы, естественно, «развязались». Но это уже, как говорит господин из телевизора, совсем другая история.

Дипломники

Когда думаю о Камчатке, вспоминаю и своих дипломников. Их было четверо: Витя, Саша, Коля и Сергей. Сергей Зюганов – родственник того самого Зюганова, но о нем, скорее всего, я как-нибудь напишу отдельный большой рассказ. Пока поведаю о троих.

Все они учились в МГУ на кафедре геофизики геологического факультета и после четвертого курса были у нас на дипломной практике. В 1973 году у меня работали Виктор и Александр, на следующий год приехали Николай и Сергей. Жизнь их была довольно интересной, и я попробую рассказать хотя бы о том периоде, который мне известен.

Виктор

Начну с Виктора, он был самым старшим. К тому времени он отслужил в армии, и к приезду в экспедицию у него уже были жена и трое маленьких детей. Теща его торговала на Таганском рынке мясными продуктами, и мы в экспедиции наслаждались невиданным деликатесом – копчеными ребрами.

Витя и Саша работали у меня в отряде. С 1 января 1971 года приказом по институту я был назначен заместителем начальника экспедиции по науке, но и от должности начальника отряда меня никто не освобождал, так что я был един в двух лицах.

Так вот в отряде, когда не было работы, мы играли в карты, естественно на деньги, как и в студенческие годы. В экспедиции порядки были суровыми, деньги студентам выдавались только при отъезде. Вся наличность была у начальника отряда, без права передачи. Но, как говорится, голь на выдумки хитра. К примеру, Виктор, играя в карты, по мере необходимости писал на клочке бумаги номинал, ставил подпись и пускал такие «деньги» в обращение. По фамилии издателя (в данном случае Алёшин) они именовались алёшинками. У начальника отряда такого права не было, и в случае проигрыша он расплачивался наличными.

В субботу, опять же если не было работы, весь отряд спускался в Поселок, который состоял из двух улиц по обе стороны ручья, назовем их Центральная и Не-очень. На Центральной располагались почта, магазин и клуб, на Не-очень был наш домик, купленный за 100 рублей, а в нем раскладушки и спальные мешки – все почти как у людей. В воскресенье, насытившись цивилизацией, мы тащились к себе в горы.

Пожалуй, уже пора написать что-то существенное, а то все какая-то ерунда в голову лезет. Ладно, попробую. На Камчатке в то время работал очень известный капитан рыболовецкого траулера Вяткин. Широко известен он был не потому, что ежегодно занимал первое место в социалистическом соревновании среди других капитанов траулеров, а тем, что у него был, может быть, единственный в Союзе абсолютно не употребляющий спиртного экипаж. Капитан, на дух не переносивший спиртного, брал к себе таких же людей, и член экипажа, уличенный в употреблении алкоголя, изгонялся немедленно, благо желающих работать с Вяткиным было больше чем достаточно.

Дело в том, что премия за первое место была больше годового заработка рыбака. У капитана она была порядка 60–80 тысяч рублей. Для сравнения: я, замначальника экспедиции, получал в то время, если сложить заработную плату, полевые, безводные и другие надбавки, 400–500 рублей в месяц. Это сколько же мне надо было вкалывать, чтобы заработать только годовую премию победителя?

У Вяткина на рыбные места был какой-то нюх. Была это интуиция или еще что-то, но всегда его тралы были с рыбой, и поэтому у него не было проблем с кадрами. Любому рыбаку нужен хороший заработок.

Жил Вяткин со своей семьей в Поселке. Но интересен он для этого рассказа потому, что летом к нему и к другим его родственникам приезжала студентка Дальморерыбвтуза из Владивостока. По моим представлениям, ничего особенного, а вот Виктор на нее, что называется, запал. Когда говорил о ней, речь его становилась невнятной, глаза горели, как у сумасшедшего (правда, мы сумасшедших никогда не видели, но почему-то считали, что знаем, как они выглядят).