После измены. Буду счастлива снова - Анита Кароль

подскочила с кровати. Я не хочу! Не хочу марать свой смартфон этим видео. Я видела его уже!

Прокричала все мысленно. Сестра не виновата, что родила и вырастила мою разлучницу. И я помогла ее растить…

Кто же знал…

Сестра сбросила вызов и через несколько секунд в вотсапе пришло сообщение. Злополучное видео, которое я не хотела смотреть. Оно и так крутится в моей голове постоянно, с той самой минуты, как увидела в телефоне мужа.

Открыла, не глядя. И сразу вышла из чата. Потом вернулась. Сестра ждет ответа, восторгов. Ждет счастливых смайликов.

Негнущимися пальцами набрала все это и ткнула в стрелку, отправляя.

Мне так хотелось написать сестре — это мой муж отец ребенка. И он ушел к ней. К любимой женщине его.

Когда я потеряла статус любимой женщины? Даже не заметила.

Долго лежу на кровати без движения. Я не думаю, как мне жить дальше. Пытаюсь уложить предательство родных и любимых у себя в голове. Все сном кажется.

Рядом на подушке смартфон на беззвучном сигнале и ингалятор. Шторы закрыты со вчерашнего вечера. Не знаю, день или ночь. Неинтересно…

Лежу с закрытыми глазами, в позе эмбриона. Кровать периодически освещается мобильником, приходят сообщения, кто−то звонит. Но мне все равно. Хочу раствориться, перестать существовать.

Но если телефон можно поставить на беззвучку, или вообще отключить, то с дверью такое сделать невозможно. Сначала кто−то трезвонит, я лежу, засунув голову под подушку.

Это не Степа. У него ключи есть. А больше никого видеть не хочу.

Но тут начинают стучать в металлическую дверь. Шуму на весь подъезд. Встаю, когда колотят уже ногами, похоже. Сейчас соседи повылазят и полицию вызовут. Тороплюсь открыть, даже в глазок не смотрю.

− Живая! — выдыхает подруга Настенка и падает на мою грудь, стоя за порогом. — Глупышка моя… ты чего на звонки не отвечаешь? Мы подумали, что тебе плохо… или вообще… вдруг ингалятор закончился.

Муж подруги стоит рядом и так смотрит, что я понимаю — они все знают.

Впускаю гостей в квартиру, подруга сразу пробегается по комнатам, включая свет. Потом берет меня за руку и тащит в кухню, что−то говорит, включая чайник. Артем уходит в гостиную и оттуда слышится звук телевизора.

− Откуда знаете? — задаю вопрос, он кажется непонятным, но Настена печалится и садится рядом на стул.

− Степу видели, он переживает, что ты одна и на звонки не отвечаешь. Ну и он сказал… что вы расстались.

Надо же, переживает за меня.

− Мы? Он ушел. К Юльке моей… − вдруг начинает щипать глаза. Я вспоминаю, что даже не оплакивала его уход. Их предательство. Не было слез. — Насть, что ему не хватало? Почему так?

Подруга вскакивает с места и обнимает меня, прижимает так крепко, что я физически чувствую ее поддержку.

− Кто ж знает, что им надо… − шепчет она, поглаживая по спине.

− А как я теперь? Я выйти из дома боюсь, вдруг встречусь с ней… или с ним. Или с сестрой. Живем же неподалеку…

− Тебе уехать надо. Прийти в себя, − Настена отходит от меня и начинает разбирать пакеты, которые с собой принесли.

Впервые за сутки я чувствую что−то наподобие голода при виде желтого брикета сыра. Ощущаю запахи и не удерживаюсь, отламываю кусочек прямо так, руками.

− Куда уехать… от себя же не убежишь, − маленький сырный кусочек встает поперек горла. — Даже мыслей нет, куда податься.

− Мы на Алтай едем, − слышу голос Артема от двери. — Поехали с нами. Там как раз сезон открывается. А у тебя там горнолыжная база, ты не забыла?

− Так Степа ею заведовал. Я даже не знаю, что теперь с ней делать.

Горнолыжная база не совместно нажитое имущество, мне она досталась в наследство от дяди. База — слишком громко сказано, так, пара трасс и канатная дорога, да пункт выдачи инвентаря. Но я все свалила на мужа, он там заведовал, уезжал каждый год к началу сезона, налаживал работу базы на сезон.

А я бегала по врачам, здесь, пытаясь забеременеть.

− Катюша, тебе теперь деньги нужны будут, обеспечивать тебя некому. Или продай базу, или сама ею рули. Степа сказал, что не поедет в этом году на Алтай.

− Мы завтра утром выезжаем, − присаживается за стол Артем, его жена наливает нам чай, подвигает ему большой бокал. Степин. — Едешь с нами. Нечего сидеть одной и грызть себя. Делом займись.

− Еду.

Степа не вернется. Он не бросит своего долгожданного сына. От любовницы просто вернулся бы… Но не от ребенка.

Пусть… я не смогу простить, если вернется. Не смогу больше так доверять, безоглядно.

Так тошно, что выть хочется. Жизнь под откос…

Глава 3

Друзья уезжают домой, чтобы собраться перед дальней дорогой. Настя улыбается — думала я тут утопилась в слезах, а я просто грустная немного, как она сказала. Да, держусь. Но мне так плохо…

Внутри будто ледяной соленый ком, который постепенно тает и отравляет меня. Хочу сменить обстановку, воздуха хочу. Так что, поездка оказалась как нельзя кстати.

Ловлю себя на мысли, что все еще жду мужа с работы, прислушиваюсь, не щелкнет ли дверной замок. Никак не могу поверить, что так все… Включаю музыку, она помогает мне, почти всегда.

Итак, вещи нужно собрать. Ищу большую спортивную сумку, потом вспоминаю, что Степа собрал в нее свои вещи. И чемодан забрал тоже. Где−то есть еще сумки и чемоданы. Иду в кладовку. Везде натыкаюсь на его вещи.

Первый порыв прижаться, вдохнуть его запах, но тут же накрывает осознание — он предал! Срываю вещи с вешалок, достаю их из ящиков комода, кидаю их на покрывало, потом завязываю огромный узел.

Тащу его к балкону и швыряю через порог. Захлопываю дверь балкона, опираюсь об нее спиной. Не могу выдохнуть, в горле спазм. Нащупываю