Связывающая луна - Эмма Хамм

что ты тоже заинтересован в скипетре, я бы никогда не украла его без спроса. Ты же знаешь, мне нравится делать всех счастливыми.

Ложь.

Ей нужно было прекратить это делать, потому что ложь слишком легко слетала с ее языка. Она так быстро приходила на ум в эти дни. Например, сказать сестрам, что она в порядке. Сказать Мартину, что она может легко украсть еще больше у более опасных людей, если нужно. Улыбаться незнакомцам на улице, когда они помогали ей достать что-то из урны.

Она ненавидела эту жизнь. Она ненавидела того, кем стала, и все же не могла остановиться. Луна погрузилась в свои мысли. Лидер банды видел слишком много.

Неужели Кроули снова читал ее мысли?

Он перестал улыбаться и щелкнул пальцами. Четверо мужчин бросились вперед и схватили ее за руки. Она извернулась, бицепсы вздулись под ее грязной белой рубашкой, пока она боролась с их хваткой.

— Перестань двигаться, — прорычал ей на ухо головорез.

Она не слушалась. Она боролась, как ее воспитывали. Если бы она этого не сделала, Луна поняла бы, что стала другим человеком. Тем, кого она ненавидела.

И она боролась. Всеми силами своего тела она боролась с ними, пока ее мышцы не стали пылать, а дыхание не стало прерывистым. Но сколько бы раз она ни высвобождала руку и наносила удары, место ее соперника занимал другой мужчина. Снова и снова, пока, наконец, в отчаянии она не обмякла в руках мужчин, которые ее держали.

Она могла отбиться от двух или трех из них. Черт, если бы у нее было время, она бы повалила всех четверых мужчин на колени. Но шесть? Включая Кроули, который держал в руках пистолет?

Предохранитель громко щелкнул, и все в переулке замерли. Она не знала, застрелят ли остальные беззащитную женщину, но Кроули? Она видела, как он стрелял во многих людей раньше. Он прижимал конец пистолета между глаз, заставлял человека читать молитву, а затем стрелял в упор. Если Кроули хотел, чтобы она умерла, а, похоже, так оно и было, то он позаботился о том, чтобы она умерла быстро.

Луна тяжело сглотнула.

— Я не знаю, чего ты хочешь от меня, Кроули, но ты знаешь, что я сделаю все, чтобы увидеть, как ты опустишь свой пистолет.

— Все? — он рассмеялся, но звук был скорее зловещим, чем веселым. — Ты же знаешь, что мне ничего от тебя не нужно, ведьма.

Вот оно. Горькое имя, которым он всегда называл ее, когда она его бесила.

Он не ошибался. Ее мать была ведьмой, так что она полагала, что сама была наполовину ведьмой. Если бы у нее были способности, она могла бы наложить пару заклинаний на придурков, которые думали, что смогут ее удержать. Но она не была могущественной. Не то, что женщина, которая ее растила.

Яркое воспоминание о ее маме расцвело за спиной Кроули. Ее мать вышла из тени, как кельт из былых дней. Синяя краска тянулась на ее лице тремя линиями, а рыжие волосы горели, как костер, вокруг ее головы. Она потянулась к горлу Кроули, прежде чем исчезнуть.

Да, ее мать убила бы любого мужчину, который осмелился бы прикоснуться к ней без разрешения. И раньше так было, даже отец Луны думал, что мог изнасиловать женщину ради крепкой дочери.

Если бы он выжил после того, как ее мать перерезала ему шею зазубренным лезвием, он мог бы увидеть рождение Луны. Он мог бы дать ей совет, как избавиться от мужчин, которые думали, что имели право ее пугать. Угрожать ей. Пытаться лишить ее жизни.

Но разве это не путь мужчин? Они всегда хотели брать, потому что женщины должны были давать.

Она скрипнула зубами до крови во рту.

— Я сделаю, что нужно. Ты знаешь, что у меня мало вариантов, Кроули.

Он прошел вперед и прижал пистолет к ее виску. Холодный металл обжигал ее плоть, будто ее кожа знала, что это было. По ее спине пробежали мурашки, пока она посмотрела в его темные глаза-бусинки.

— Ты забрала у меня много денег, украв скипетр, прежде чем мои ребята смогли добраться до него, — он прижал ствол пистолета к ее черепу. — Теперь ты вернешь мне его цену и еще половину его стоимости.

Она не очень хорошо разбиралась в числах, но знала невозможность того, о чем он просил.

— Это деньги на всю жизнь для людей, родившихся в богатстве, не говоря уже о таких, как я».

— Тогда тебе лучше побыстрее начать работать.

— Где? — прорычала она. — Во всем этом городе нет ничего, что могло бы дать мне ту сумму, которую ты придумал в своей голове, Кроули. Ты же знаешь, я никогда не смогу столько заплатить. Или даже украсть что-то стоящее того, о чем ты просишь. Так что, если есть что-то конкретное, чего ты хочешь, лучше скажи.

Ее мутило от страха, что он попросит ее привести ему человека. Он часто торговал людьми, и она знала, каким ужасом для нее это кончится. Если она не будет осторожной, он отправит ее украсть ребенка, который когда-нибудь мог стать королем или королевой, и тогда она потеряет голову на виселице. Луна была хороша только в краже драгоценностей, камней, вещей, которые пели ей по ночам. Не людей.

Он склонил голову, и его глаза-бусинки сузились от какой-то информации, которой он никогда с ней не делился.

— Ты когда-нибудь слышала об Алмазе Крестфолла?

Это был слух, не более того. Миф, рассказанный за столом ворами, которые думали, что умели воровать.

— Конечно, я слышала об алмазе размером с человеческий кулак. Хотя все знают, что это небылица. Его не существует.

Если бы он существовал, она бы уже услышала, как он поет. Что-то такое большое в Лондоне? Это звучало бы не как песня для ее магии. Такой бриллиант кричал бы ей.

— Вообще-то он существует. По крайней мере, так сказали мои информаторы. А человека, который хранит его, зовут Зверь с Перекрёстка Мертвеца. Он заперся в старом поместье своего отца, возвращает старое здание к жизни, так сказать, — Кроули убрал пистолет от ее виска только для того, чтобы сильно ударить ее им по ключице. — Ты принесешь мне этот бриллиант за месяц, и я не пошлю за тобой своих ребят.

— Месяц? — прохрипела она, задыхаясь от боли, охватившей все ее тело. — К тому времени я могу быть на полпути через море.

— Не можешь, — он кивнул своим людям, которые ослабили хватку на ее руках. — Ты хочешь увидеть бриллиант, как я. Ты очарована всем,