Счастье в мгновении. Часть 3 - Анна Д. Фурсова

я, заставляя некоторых лиц обернуться. — Питер, перед сотнями глаз… да нас же обсмеют! — шепчу так, что только слышно ему. — Ты что придумал?! Нет и еще раз нет! Ни за что! — И отхожу на шаг, обороняясь ладонями.

— Я же не прошу ради них, нет, а только ради Ритчелл. Я уже объявил о сюрпризе, и она ждет. И я сказал, что сюрприз будет общий и от меня, и от тебя. Знаешь, как она обрадовалась. А мнения других нас не должны занимать!

Вот что же такое! Авантюрист! Хоть чем-то мы отличаемся друг от друга.

— Сестренка, время идет. В запасе семь минут!

С округленными глазами, я быстро тараторю с небольшой злостью:

— Давай уже показывай, рассказывай!

— Ты самая лучшая! — хохочет он и ведет меня за пределы территории, чтобы прорепетировать один раз перед выступлением.

Чарли оглашает о подарке для невесты, и мы становимся в танцевальную зону. Звучат первые ноты — «La valse à Margaux» I Solisti Dell'Orchestra Della Toscana, Richard Galliano. Питер ведет меня в центр и, положив руку на талию, мы уносимся в вихре нарастающих звуков. Наслаждаясь танцем, улыбаясь ему в лицо, кружась по площадке, нас уносит в прошлое. И всплывают те годы, когда мы также танцевали, когда ничто нас тревожило, душа была чиста, а слова сказанные друг другу просты, сердца были полны легкости, а мозг — юношеских мечтаний. Мир казался идеальным, в нем не было преград. С детской наивностью мы полагали, что впереди нас ждет, на ладони, самое лучшее, да только никто не знал, как может обернуться жизнь и предоставить на путь черную тучу, с которой борешься день ото дня. С каждым поворотом я обращаюсь то к одному, то к другому воспоминанию, что все вокруг становится прозрачной стеной, всё сливается и перемешивается в одну краску. И из нас всех пока только Питеру удалось вырваться на свободу и преодолеть гору препятствий.

Под аплодисменты мы расходимся.

Питер, до этого мне шепнув, чтобы я далеко не уходила, молвит при всех на вершинах красноречия о своей любви к Ритчелл и подытоживает:

— Но всего бы этого могло не быть… — И прямо смотрит на меня. — Есть в моей жизни лучик солнца, который совсем недавно говорил мне слова, пробравшиеся прямо в сердце… И теперь я хочу выразить благодарность этому лучику… Милана, ты и только ты показала мне, как драгоценна жизнь. И то, что я стою здесь в эту счастливейшую минуту жизни, я обязан тебе… и не перестану это повторять.

Я продвигаю улыбку, чувствуя дрожащий левый уголок губ.

Обнявшись крепко-накрепко с братом, сказав друг другу теплые слова, я возвращаюсь на место; душу согревают отголоски братской нежности.

Глава 61

Милана

Часы вечера я стараюсь держаться подальше от любого общения, но подруги не отстают от меня и приспосабливаются возле нашего стола. Без пробуждения живого интереса, убаюканная их рассказами, я кладу руки на колени и продолжаю делать вид, что горю желанием услышать продолжение их историй жизни, а сама борюсь с собственным унынием. «Никто не донимает меня расспросами. Слава Богу», — думаю про себя. Какая-то неодолимая тоска проникает в растоптанную душу. Удивительно, как человека может поглощать боль без физического насилия. Я хотела бы убежать, запереться ото всех, чтобы избавиться от безрадостной жизни… но этот голос, этот ласкающий голос, которым отмечена моя юность, навевает воспоминание о нашей любви. И заре кричу я о своей любви, и рассвету… Его имя вплелось во все мои мысли. И небесный дождь рисует его образ в воздухе нежными капельками.

Ничего не прочтешь в глазах, которые он прячет, но словами песен, посеяв в них свои чувства, он постепенно сдает позиции.

Овеянная поэтической дымкой, объятая пламенем вдохновения, изливаю свое опьянение в стихах на салфетке, черкая карандашом для губ:

* * *

Печаль в опущенных глазах,

Скрываемая ее ранимой душою,

Она отражает в стихах,

Взявшись за перо родное.

Пишет она о любви ушедшей,

О боли, ее снедавшей…

Невольно выводит его имя отцветшее,

Храня лепесток от цветка увядший.

Слезы капают на страницы,

Смазывая их воспоминания.

А за окном так звонко щебечут синицы,

Оживляя в памяти свидания.

Как задыхались от сердцебиения,

Отводили глаза, искрами пылающие.

А под покровом ночи темной, в одно мгновение

Вспыхнули, как хвост кометы, сияющий.

Как под сенью лип друг друга любили,

Сожженные страстью купались под «белым» дождем.

В холодный, как дыхание, вечер любовь обнажили,

Воспылая сердечным огнем.

Как укрывали нежность от чужих глаз,

Озаренные ласковым светом от чувства.

Вспоминали, как отдались друг другу в первый раз,

Превратив любовь в особое искусство.

Расставаясь в лунную ночь,

Сопротивляясь неведомым силам,

Проигравшие по сторонам уходили прочь

По своим душевным могилам.

В саду цветущих тубероз,

Изнемогающих в истоме под лучами,

Она всё сочиняет строки в потоке слез,

Безустанно грезя о нём днями и ночами…

Глава 62

Джексон

С плечами Геркулеса, дикий, грубый — в нём сквозит что-то зверское, а серьга, торчащая в его ухе, ничем не отличается от кольца, висящего на носах у быков. Скрывая с раздражением брезгливость к богатырю, я делаю беспечный вид, но одновременно возмущаюсь собственной трусости. Хорошо бы было, если бы я подошёл к нему, оторвал его от моей Розы и дал бы ему понять, что никто, никто не может ухлестывать за ней, раздувать ложное пламя в её сердце. В его действиях достаточно, чтобы ему нарваться на большие неприятности, это я ещё являю образец скромности и обуздываю свои чувства. Никак не могу я взять в толк, как это ему удаётся? Он завоевал к себе симпатию с её стороны за считанные минуты, оказывая всяческие знаки внимания с позиции рыцарских побуждений, говорящих о его нежных чувствах. Напряг взор и слух, все же я заметил, как поначалу она почти не принимала участия в разговоре с ним, но одно, два, три мгновения и всё. Он подсел к ней за столик, потешает её забавными глупостями, весело поддразнивает её, когда разговаривает, едва не касаясь лицом её щеки, а она в свою очередь веселится, хихикает так громко, но не совсем естественно. И подкладывает ей фрукты на тарелку, и подает руку, когда та встаёт, и ходит вокруг да около, что свидетельствует об ухаживаниях с его стороны, с последующей секундой принимающие характер настоящего открытого флирта. Заняв позицию влюбленного соперника, они с Даниэлем с