«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1985-1994 - Борис Гедальевич Штерн

на ноги и бросился бежать.

Послышался скрежет тормозов. Потом удар. Потом опять выстрелы. Они стреляли поверх головы, но он этого не знал.

Через пятнадцать минут его загнали к каменной стене. Под дулами винтовок он отшвырнул монтировку и поднял руки.

— Ваша взяла, — проговорил он. — Берите.

На него надели наручники и втолкнули на заднее сиденье одной из машин. С обеих сторон уселось по полицейскому. Еще один, с обрезом на коленях, сидел рядом с водителем.

Водитель завел двигатель и на задней передаче выехал на шоссе. Человек с обрезом повернулся, пристально посмотрел через бифокальные очки и произнес:

— Это очень глупо с твоей стороны.

Черт Таннер смотрел на него так же пристально, и человек повторил:

— Очень глупо, Таннер.

— А я и не понял, что ты со мной говоришь.

Водитель, не сводя глаз с дороги, сказал:

— Жаль, что мы должны доставить его в целости — после того, как он разбил машину своим проклятым мотоциклом…

— Всякое еще может случиться. К примеру, он может упасть и сломать парочку ребер, — заметил полицейский слева от Таннера.

Тот, что сидел справа, промолчал, но человек с обрезом медленно покачал головой.

— Только если попытается бежать. Л-А он нужен в хорошей форме.

— Почему ты хотел смыться, приятель? Ты же знаешь, мы тебя все равно бы изловили.

Таннер пожал плечами.

— А чего меня ловить? Разве я что сделал?

Водитель громко хмыкнул.

— Именно поэтому. Ты ничего не сделал — а должен был. Припоминаешь?

— Никому я ничего не должен. Меня помиловали и отпустили.

— У тебя слабая память, парень. Когда тебя вчера выпускали, ты дал Калифорнийскому государству обещание. Ты попросил двадцать четыре часа, чтобы уладить свои дела, и они истекли. Если хочешь, можешь сказать «нет», и помилование аннулируют. Никто тебя не принуждает, нам плевать, хочешь опять за решетку — пожалуйста. Правда, я слышал, у них в запасе есть другой вариант.

— Дайте сигарету, — сказал Таннер.

Они мчались по шоссе. Когда машина проезжала городки, водитель врубал сирену и красную мигалку. Сзади вторили сирены машин сопровождения. На всем пути до Лос-Анджелеса водитель ни разу не прикоснулся к тормозу.

Внезапно с оглушающим шумом на них опустилось облако пыли и гравия. В правом нижнем углу пуленепробиваемого стекла появилась крохотная трещина. По крыше и капоту заколотили камни. Шины отчаянно визжали, пыль висела тяжелым непроницаемым туманом, но секунд через десять они выскочили из него.

Небо стало багровым; его пересекали черные линии, они двигались с запада на восток. Линии распухали, сужались, прыгали из стороны в сторону, иногда сливались.

— Похоже, надвигается буря, — сказал человек с обрезом.

Послышался тонкий завывающий звук, он нарастал, терял звонкость, переходил в мощный рев. Небо на глазах темнело, и вместе с пылью на землю упала беззвездная безлунная ночь. Иногда раздавалось резкое «понг!» — это в машину ударял обломок покрупнее.

Водитель зажег противотуманные фары и снова врубил сирену. Завывание и грохот боролись с ее душераздирающим воплем. На севере разливалось голубое пульсирующее сияние.

Таннер докурил сигарету, ему протянули другую. Теперь курили все.

— Тебе повезло, что мы тебя подобрали, парень, — сказал сосед слева. — Влип бы ты на своем мотоцикле…

— Я бы прошел, — ответил Таннер. — Не впервой.

Когда они достигли Лос-Анджелеса, голубое сияние заполняло полнеба — подкрашенное розовым, простреленное дымчато-желтыми молниями. Грохот стал оглушающим, физически ощутимым. Он бил по барабанным перепонкам и заставлял вибрировать кожу.

…Здание, на поверхности которого блики от всполохов чередовались с холодными тенями, казалось вырубленным из глыбы льда. Минуту спустя оно было уже словно из воска, готового расплавиться при первом дуновении.

Они торопливо взбежали по ступеням, дежурный полицейский впустил их через маленькую дверь и закрыл ее на замок и цепочку.

— Куда? — спросил человек с обрезом.

— На второй этаж, — ответил полицейский и махнул в сторону лестницы. — Наверх и прямо до конца.

Грохот сюда почти не доносился.

Дойдя до последнего кабинета, человек с обрезом кивнул водителю.

— Стучи.

На пороге появилась женщина, начала что-то говорить, потом увидела Таннера и отошла в сторону.

— Сюда, — пригласила она, и они протиснулись в приемную. Женщина нажала кнопку на столе.

— Да, миссис Фиск? — раздался голос.

— Они здесь, сэр.

— Пусть заходят.

Сидящий за столом мужчина откинулся в кресле и переплел под подбородком короткие толстые пальцы. Его властные глаза были лишь чуть темнее серебристо-серых волос.

— Садитесь, — сказал он Таннеру мягким голосом. И добавил, обращаясь к остальным: — А вы подождите в приемной.

— Мистер Дентон, этот тип опасен, — предупредил человек с обрезом, когда Таннер небрежно развалился в кресле напротив стола.

Окна помещения закрывали стальные шторы, и о ярости разгулявшейся стихии можно было догадываться лишь по доносящимся издалека пулеметным очередям.

— Я знаю.

— По крайней мере, он в наручниках. Оставить вам оружие?

— У меня есть.

— Хорошо. Мы будем снаружи.

Двое мужчин не сводили друг с друга глаз, пока дверь не закрылась. Потом тот, кого назвали Дентоном, произнес:

— Как вас действительно зовут? Хотя бы по документам…

— Черт, — сказал Таннер. — Так меня зовут. Я был седьмым ребенком в семье, и когда повитуха показала меня старику и спросила, какое имя он хочет мне дать, тот буркнул: «Черт!» — и ушел. Так меня и записали. Это рассказал мне брат. Я не мог расспросить своего папашу, потому что никогда его не видел. Он сгинул в тот же день.

— Значит, всех семерых воспитала мать?

— Нет. Она померла спустя две недели, нас приютили родственники.

— Понятно… — проговорил Дентон. — Итак, у вас еще есть выбор. Хотите попробовать или нет?

— А кто вы, собственно, такой? — спросил Таннер.

— Министр транспорта государства Калифорния.

— При чем тут это дело?

— Я за него отвечаю. С таким же успехом на моем месте мог быть Главный врач или Начальник почт, но я все-таки лучше прочих знаю техническую сторону. Лучше оцениваю шансы на успех…

— И каковы они? — поинтересовался Таннер.

Впервые за весь разговор Дентон отвел глаза.

— Дело рискованное…

— Точнее, оно еще никому не удавалось, кроме того парня, который принес сообщение. Но он мертв… И после этого вы говорите о шансах на успех?

— Вы думаете, — медленно произнес Дентон, — что это самоубийство. Возможно, вы правы. Мы посылаем три машины с двумя водителями в каждой. Если хотя бы одна из них пробьется достаточно близко к Бостону, то группы оттуда найдут ее по радиомаяку… Впрочем, вы можете отказаться.

— Ага. И провести остаток жизни в тюрьме.

— Вы убили трех человек. Вас могли казнить.

— К чему зря болтать, мистер? Я не желаю подыхать, но и ваш вариант меня не прельщает.