Князья тьмы. Пенталогия. (Звездный король - Машина смерти - Дворец любви - Лицо - Дневник мечтателя.) - Джек Вэнс

«Я их выполню, — бормотал Ретц. — Я привык подчиняться. Всю жизнь только и делаю, что подчиняюсь».

Герсен взял Друзиллу за руку: «Меня беспокоит Наварт. Здесь больше нельзя задерживаться».

Тем не менее, когда они поднялись к аэробусу через старый форт, обстоятельства оставались прежними. Три пленника были надежно привязаны к сиденьям, а Наварт продолжал держать их на прицеле. Когда поэт увидел Друзиллу, его глаза загорелись: «А где Джераль Тинзи?»

«Она умерла. Но у нее были дочери. Фалюш содержал многих других узников. Что тут происходило, пока меня не было?»

«Болтовня. Льстивые уговоры. Всевозможные доводы. Угрозы».

«Разумеется. Кто угрожал настойчивее всех?»

«Танзель».

Герсен холодно посмотрел в глаза Танзелю. Тот пожал плечами: «Вы думаете, мне нравится тут сидеть, связанному по рукам и ногам, как овца на базаре?»

«Один из вас — Виоль Фалюш. Кто? Хотел бы я знать... Что ж, нам предстоит покончить с еще несколькими жестокими забавами, устроенными во имя любви», — Герсен направился в пилотскую кабину.

Аэробус поднялся в воздух и медленно полетел на восток над горами. На берегу океана, там, где скалы погружались в воду, мрачная каменистая ложбина выходила к узкому серому пляжу. В верхней части ложбины находилась покрытая песком округлая площадка метров семьдесят в поперечнике. Герсен опустил аэробус в тени скал и спрыгнул на площадку из кабины.

Друзилла Четвертая, младшая из дочерей Джерали Тинзи, медленно вышла ему навстречу. За ее спиной, в расщелине между скалами, две негуманоидные надзирательницы гневно издавали щелкающие и писклявые звуки. Девушка спросила: «Ты — мужчина? Ты пришел, чтобы меня любить?»

Герсен усмехнулся: «Я — мужчина, это невозможно отрицать, но не тот мужчина, о котором тебе говорили».

Друзилла Четвертая растерянно обернулась в сторону расщелины между скалами: «Они говорили, что ко мне придет мужчина. Что я — одна, и он — один, и что, когда он придет, я должна его любить. Меня так учили».

«Но ты никогда не видела этого мужчину?»

«Нет. Ты — первый мужчина, которого я встретила. Ты первый человек, такой же, как я. Ты прекрасен!»

«В мире очень много мужчин, — сказал Герсен. — Тебе лгали. Заходи в аэробус, я покажу тебе других мужчин и девушку — такую же, как ты».

Друзилла Четвертая с недоумением и тревогой оглядывалась, не решаясь покинуть мрачную скалистую ложбину: «Ты меня отсюда уведешь? Я боюсь».

«Не надо бояться, — заверил ее Герсен. — Заходи в машину».

«Конечно, — она доверчиво взяла его за руку и поднялась в салон. Увидев пассажиров, она ошеломленно застыла: «Я не знала, что есть столько людей!» Девушка критически рассмотрела лица Марио, Танзеля и Этуэна: «Они мне не нравятся. У них глупые, злые лица». Она повернулась к Герсену: «Ты мне нравишься. Ты — первый мужчина из всех, которых я видела. Значит, ты — тот самый мужчина, и я останусь с тобой навсегда».

Герсен наблюдал за лицами Марио, Этуэна и Танзеля. Виолю Фалюшу должно было быть изрядно не по нутру то, что он слышал. Все три пленника сидели с каменными лицами, глядя на Герсена с одинаковым отвращением — только в уголке рта Танзеля подергивалась какая-то жилка.

Аэробус снова поднялся в воздух и направился к самому большому из близлежащих островов. Герсену не пришлось долго искать храм — он возвышался над скоплением тростниковых хижин с кровлями из длинных сухих листьев. Аэробус опустился на центральной площади — местные жители наблюдали за приземлением с изумлением и ужасом.

Из храма спустилась по ступеням Друзилла Третья — уверенная в себе, решительная девушка, внешностью практически не отличавшаяся от других Друзилл и в то же время обладавшая, подобно двум другим, безошибочной индивидуальностью.

Герсен снова спустился из кабины. Друзилла Третья разглядывала его с нескрываемым интересом: «Кто ты?»

«Я прилетел с побережья континента, — объяснил Герсен, — чтобы с тобой поговорить».

«Ты хочешь совершить обряд? Ступай в святилище какого-нибудь другого бога. Ародин бессилен. Я умоляла его перенести меня в другое место, умоляла о многих других благодеяниях. Он не ответил».

Герсен заглядывал в храм: «Там, внутри — изображение Ародина?»

«Да. Я — жрица его святилища».

«Пойдем, посмотрим на это изображение».

«Там не на что смотреть — просто статуя, сидит на троне».

Герсен зашел в храм. У противоположной входу стены сидела фигура величиной примерно в два раза больше человеческой. Голова статуи была варварски изуродована — кто-то отбил ей нос, уши и подбородок. Герсен с удивлением повернулся к Друзилле Третьей: «Кто повредил статую?»

«Я».

«Почему?»

«Мне не нравилось его лицо. Согласно благовещению, Ародин должен явиться во плоти и взять меня в жены. Я обязана молиться статуе, призывая ее приступить к бракосочетанию как можно скорее. Поэтому я разбила ей рожу, чтобы свадьба состоялась как можно позже или вообще не состоялась. Мне не нравится быть жрицей, но мне не позволяют заниматься ничем другим. Я надеялась, что после того, как я оскверню образ божий, назначат другую жрицу. Но это не произошло. Ты заберешь меня отсюда?»

«Да. Ародин — не бог. Он — человек». Герсен завел Друзиллу Третью в салон аэробуса и показал ей Марио, Этуэна и Танзеля: «Посмотри на этих трех людей. Кто из них больше всех напоминает тебе лицо статуи Ародина — до того, как ты его разбила? Ты его узнаёшь?»

Один из пленников моргнул.

«Да, — ответила Друзилла Третья. — Вот он! Вот лицо Ародина!» Она указала на Танзеля — того пленника, который только что моргнул.

«Подождите, послушайте! — воскликнул Танзель. — Что тут происходит? Что вы пытаетесь этим доказать?»

«Я хочу опознать Виоля Фалюша», — объяснил Герсен.

«А почему тогда на меня указывают пальцем? Я не Ародин, не Виоль Фалюш и не Вельзевул, если уж на то пошло! Я — Гарри Танзель из Лондона, меня там знают, и я буду очень благодарен, если меня наконец развяжут!»

«Всему свое время, — заметил Герсен. — Придется подождать». Он повернулся к Друзилле Третьей: «Ты уверена, что это Ародин?»

«Конечно. Почему его связали?»

«Я подозреваю, что он — преступник».

Друзилла Третья расхохоталась, громко и весело: «Так ему и надо! Преступник соорудил статую самому себе и назвался богом! На что он надеялся? Что он хотел приобрести?»

«Тебя».

«Меня? Все эти хлопоты, вся это ложь — ради меня?»

«Он хотел, чтобы ты его любила и поклонялась ему».

И снова салон аэробуса наполнился звонким смехом Друзиллы Третьей: «Он затратил много усилий ради того, чтобы ударить лицом в грязь!»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});