Чтоб знали! Избранное (сборник) - Михаил Армалинский

Женщина – это террористка, которая держит заложницей пизду, возлюбленную хуя. Женщина выторговывает у мужчины выкуп, и мужчина, в силу законов общества, должен его заплатить, и тогда женщина раздвигает ноги, как ворота тюрьмы, и даёт пизде обнять рвущийся к ней хуй.

Если же мужчина решает не вступать в сделку с террористкой, а штурмом раскрывает ворота её ног и освобождает пизду, объединяясь с ней, то общественное мнение ополчается против него и подвергает наказанию. Женское поведение – это санкционированный обществом терроризм.

Женщина чувствует себя оскорблённой, потому что изнасилование срывает с неё маску асексуальности, которую она носит поверх постоянной физиологической готовности к совокуплению, маску, которую её заставляет носить общество и которая постепенно прирастает к её лицу и в конце концов им становится. Изнасилование доказывает женщине, что сексуальные законы, воздвигнутые обществом, являются наносными, искусственными, непрочными и что суть женщины – в пизде. Изнасилование – это оскорбление не женщины, а общества – потому-то общество, которому наплевать на женщину как таковую, встаёт на дыбы, защищая прежде всего себя.

Из-за того, что порнография тоже срывает эту маску, женщины оскорбляются порнографией, так как видят в ней изображенной свою вечно доступную суть.

Присутствие изнасилования в порнографии отражает тот факт, что порнография – это мужская мечта не только о достижении идеального наслаждения, но и об отмщении с помощью изнасилования за лишение наслаждения.

Как борцы против порнографии видят в ней напоминание о своём неудавшемся соитии, так насильник видит в женщине причину своих несчастий и мстит ей насилием и истязанием.

То, что насильники часто не интересуются внешностью женщины, лишь подтверждает тот факт, что они борются за суть – за пизду, вне зависимости от того, кому она принадлежит. Аргумент же, который выдвигают феминистки, говоря, что изнасилование – это акт жестокости, а не сексуальный акт, совершенно абсурден, так как они пренебрегают грандиозным фактом, что насильник достигает оргазма во время изнасилования. А против оргазма не попрёшь – уж никак его не переименовать из удовольствия в жестокость. Просто женщины, как правило, не испытывающие во время изнасилования ничего, кроме страха, мстительно утверждают, что и для мужчины-насильника в изнасиловании нет сексуальной радости, а лишь жестокость.

Но почему насильственное содержание мужчины в голоде не является более оскорбительным для его чувства собственного достоинства и более унизительным, чем изнасилование, которое не приносит женщине вреда, если оно не сопровождается истязаниями, если она не может забеременеть и если насильник здоров?

Женщины говорят, что при введении хуя во влагалище против их воли они ощущают вторжение в себя, унижение, оскорбление, посягательство на их личность. Что ж, женщины могут отомстить мужчинам подобным вторжением в мужскую территорию – всуньте свой язык мужчине в рот или палец ему в анус в то время, как он всовывает свой член во влагалище.

При изнасиловании женщина может зачать, не испытав удовольствия. Если цель совокупления – по христианству – не удовольствие, а зачатие, то становится безразлично, произошло ли совокупление добровольно или насильно, лишь бы произошло зачатие. Потому-то и муж в прежние времена мог брать жену, когда ему захочется, и ей не приходило в голову жаловаться.

Женщина страдает не от изнасилования как такового, а от того, что её изнасиловал не тот и не так, как бы она мечтала. Она страдает от надругательства над своей мечтой, а не от надругательства над телом.

Если насильник закроет женщине глаза, прежде чем она увидит его, то она будет меньше сопротивляться, так как внешность насильника перестанет быть значимой и только его умение станет решающим в её ощущениях. Она сможет представить себе желанного прекрасного принца поверх себя.

Сексуальный рынок в Америке находится в том же состоянии, как экономический рынок в СССР: спрос на секс значительно превышает предложение. Платный секс достать трудно, дорого, опасно. Здесь Америка превращается в Умерику. Распределяется секс по карточной системе свидетельств о браке. Но даже и в браке, под предлогом женской свободы, общество разрешило ограничивать сексуальную доступность женщины, признавая существование изнасилования в браке. Таким образом, мужские желания ущемляются даже в браке – святилище ебли.

Вот реклама яблок – тебе их захотелось, и ты пошёл в магазин и купил их. Вот реклама одежды, тебе она понравилась, и ты пошёл в магазин и купил её. И магазины на каждом углу. Однако женщины на каждому углу не продаются, хотя и тела их рекламируются под предлогом рекламы еды, одежды и прочих товаров. И тут общество подличает: не только не указывается цена и место, где ты можешь купить разрекламированное женское тело, но всякая покупка его порицается обществом. Человеку разрешается удовлетворять свои потребности: еды, одежды и крова – за деньги. Его не заставляют выращивать еду, а продают ее в магазинах, его не заставляют ткать и шить, а предлагают готовую одежду, его не заставляют строить дом самому, а можно нанять строителей. Но желание ебли стоит в особом ряду – здесь человеку нельзя покупать пизду, а надо заводить натуральное хозяйство, всё делать самому с самого начала: находить и приручать дикую женщину с нуля.

Недавно блуждая по выставке Пикассо в поисках прекрасных любительниц искусства, я также скользил взглядом и по экспонатам. Я часто хожу в музеи, чтобы там подцепить женщину, ведь она – произведение искусства, которое можно ебать.

На стенах красовались иллюстрации к Овидию, где среди прочих висело впритирку несколько рисунков с названиями «Объятие» и «Изнасилование». Как те, так и другие изображали мужчину, забравшегося между ног женщины, которая, запрокинув голову, забрасывает ноги в поднебесье. Различие между совокуплением добровольным и против воли было только в названии. Там и там в лице женщины было напряжение, столь сходное при сопротивлении и при наслаждении, в обоих рисунках за тело мужчины цеплялись её руки, то ли в попытке прижать к себе, то ли в попытке оттолкнуть от себя. Как на том, так и на другом рисунке мужчина выполнял своё дело с одинаковым воодушевлением.

По сути дела, на рисунках было изображено одно и то же совокупление, которые автор, будучи в изменчивом настроении, назвал по-разному. Цензоров музея названия вполне устроили, в первом случае совокупление было названо невинным словом «объятие», и посему изображение совокупления стало приемлемым. Во втором – честное, но шокирующее совокупление переименовано в «изнасилование», что морально порицает изображённое. То есть в первом случае смягчили, а во втором случае усугубили и тем самым избавились от необходимости смотреть в глаза простой правде соития.

Искусство оправдывает изображение и восхищение аморальностью, как, например, изнасилованием. Искусство – это область, где допускается аморальность. Может быть, именно потому так сильно воздействие искусства? Можно себе представить возмущение публики, если бы вместо рисунков Пикассо выставили фотографии изнасилования.

Была у меня некая Салли, которая рассказала мне, содрогаясь от негодования, что однажды её изнасиловал знакомый, пригласив на обед к себе в дом. Это было ей так омерзительно, что она сожгла одежду, которая была тогда на ней. Я хотел спросить, насиловал ли он её в одежде или она её сожгла, чтобы символически остаться навечно голой, но я удержался и не спросил.

Больше всего Салли любила лечь на спину, задрать ноги и впустить меня в анус, а потом взять вибратор и кончить, пожимая сфинктером мой хуй. Это ей нравилось потому, что тогда она не использовала противозачаточных средств. Но со временем, когда она начала принимать таблетки, это так и осталось её любимой позицией.

– А потом весь день я проплакала, – продолжала Салли свой рассказ об изнасиловании, и слёзы потекли у неё из глаз от печальных воспоминаний.

«Бедная Лукреция», – подумал я и поцеловал её бледный сосок.

Потом она попросила, чтоб я привязал её руки и ноги к кровати и взял её в таком состоянии. Ей хотелось несвободы.

Итого, можно закончить мои разглагольствования следующим наблюдением: завоевание сердца дамы называется романтикой, завоевание пизды дамы называется изнасилованием.

Б.

БОРИС – СЕРГЕЮ

Развод состоялся!!! Даже в газете пропечатали. Два типа счастливых людей печатаются в списках в газете: первый – женившиеся, а второй – разведённые.

Карен переехала на новую квартиру. Когда я проезжаю мимо дома, где мы жили, ощущение, будто и не было ничего.

Раскрываю я на днях русскую газету, и на меня смотрит лицо Юли – помнишь мою идеальную девственницу, из которой я сделал женщину, но которая из меня не сделала мужа? Оказывается, она в Нью-Йорке даёт фортепианный концерт. Так что, может быть, я был неправ в отношении её музыкального таланта, но портрет подтвердил холодную правоту моего сердца. А ведь какая милая баба была, почти во всех отношениях. Я порадовался её фортепьянному успеху, а также и тому, что не женился на ней, несмотря на эту «милость».