Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов - Сэмюэл Ричардсон

Я тебѣ совѣтую не забыть одного пункта, то есть: договора со всѣми обрядами. Относительно къ чести твоего благоразумія и его справедливости, вашъ бракъ долженъ быть преслѣдуемъ договоромъ. Хотя почитаютъ его весьма злымъ человѣкомъ, однако его не щитаютъ беззаконнымъ, и я весьма удивляюсь, естьли онъ еще не учинилъ тебѣ сего предложенія.

Я весьма довольна его попеченіями, дабы нанять убранной мебелями домъ. Мнѣ кажется, что видѣнный имъ домъ весьма вамъ приличенъ; но естьли надлежитъ дожидаться его еще три недѣли; то ты не должна отлагать торжества на столь долгое время. Впрочемъ онъ и прежде можетъ приказать приготовить для тебя екипажи. Я чрезвычайно удивляюсь, что онъ кажется толико покорнымъ.

Я повторяю, дражайшая моя, продолжай ко мнѣ писать. Я настою твердо въ семъ опытѣ дружбы твоей.

Пиши ко мнѣ въ пространнѣйшихъ подробностяхъ, или прими на себя всѣ вышесказанныя слѣдствія. Никакія поступки не могутъ привести меня въ страхъ, когда я думаю, что дѣлаю то для безопасности твоей чести и твоего спокойствія.

Анна Гове.

Письмо CLVIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ, къ АННѢ ГОВЕ.

Въ Четвертокъ 4 Маія.

Я отвращаюсь отъ всякаго другаго обязательства, оставляю всякое другое желаніе, изгоняю всякой другой страхъ, прося тебя униженно, дражайшая моя пріятельница, ни учинить себя виновною въ излишнемъ оказаніи дружбы, за которую я никогда не буду въ состояніи тебя возблагодарить, и которая составитъ для меня источникъ вѣчнаго соболѣзнованія. Естьли должно; то я къ тебѣ писать буду. Я знаю нетерпѣливой твой нравъ, когда ты почитаешь свое великодушіе и дружбу оскорбленными. Любезная моя Гове! не ужели ты желаешь навлечь на себя матернее проклятіе, такъ какъ и я не избѣгла проклятія моего родителя? не скажутъ ли, что мой проступокъ заразителенъ, естьли дѣвица Гове оному послѣдуетъ? Въ немъ заключается толико худыхъ дѣлъ, кои не требуютъ ни какого изслѣдованія, и коихъ находится великое множество. Весьма безполезно приводить причины; учинивши таковую отважность. Сколь бы благородны и великодушны ни были твои причины, но не дай Боже, чтобъ когда ни есть узнали, что ты приняла намѣреніе послѣдовать толико зловредному примѣру, тѣмъ болѣе, что ты не будешь имѣть никакихъ такихъ извиненій которыя можно приводить въ мою пользу, а особливо, къ нещастію своему, будучи о томъ извѣстна.

Принужденіе, въ коемъ тебя содержитъ твоя матушка, въ нѣкоторое время ни мало тебѣ несноснымъ не казалось. Почитала ли ты прежде за мученіе раздѣлять съ нею ея ложе? Съ какою радостію я получала таковую милость отъ моей матушки! Коликое чувствовала я удовольствіе, заниматься какимъ ни есть дѣломъ предъ ея глазами! Ты нѣкогда была согласна съ моимъ мнѣніемъ; и я знаю что въ зимніе вечера ты почитала самыми пріятнѣйшими увеселеніями читать иногда предъ нею. Не подавай мнѣ причины укорять самое себя въ сей перемѣнѣ.

Научись, дражайшая моя, пріятельница твоя тебя въ томъ заклинаетъ, научись покорять собственныя свои страсти. Сіи страсти нашего пола, коихъ мы не стараемся преодолѣвать, могутъ имѣть единый источникъ съ тѣми, кои мы наиболѣе осуждаемъ вспыльчивыхъ и стремительныхъ людяхъ, и можетъ быть они ни почему другому простираютъ оныя далѣе, какъ по обыкновенному вліянію или по силѣ излишне вольнаго воспитанія. Изслѣдуемъ съ тщаніемъ сіи два размышленія, дражайшая моя; обратимся на самихъ себя, и вострепещемъ.

Естьли я къ тебѣ должна писать, какъ ты мнѣ поставляешь оное закономъ, то твердо настою въ томъ, чтобъ ты пресѣкла оное съ своей стороны. Твое молчаніе въ разсужденіи сего пункта послужитъ мнѣ доказательствомъ, что ты не помышляешь уже болѣе о томъ поступкѣ, которымъ меня угрожала, и что будешь повиноваться твоей матушкѣ, по крайней мѣрѣ въ томъ, что до тебя касается. Положимъ, что будутъ важные случаи; то развѣ ты не можешь употребить для писанія г. Гикмана?

Мои слова, выражаемы трепещущею рукою на письмѣ, подадутъ тебѣ знать, дражайшая и пылкостію исполненная моя пріятельница, колико ты поразила сердце вѣрной твоей

Кл. Гарловъ.

П. П. въ сію минуту принесли мнѣ мои платья; но ты привела меня въ такое смущеніе, которое лишило меня бодрости такъ, что я не въ состояніи была развернуть чемодана.

Человѣкъ г.Ловеласа отнесетъ письмо мое къ г. Гикману, для скорѣйшаго къ тебѣ доставленія. Письма достойнаго сего друга да облегчатъ меня нѣсколько отъ сего новаго предмѣта безпокойствія.

Письмо CLIX.

Г. ГИКМАНЪ, къ КЛАРИССѢ ГАРЛОВЪ.

Въ Пятницу 5 Маія.

Милостивая моя государыня.

Я имѣю честь, со стороны дѣвицы Гове засвидѣтельствовать вамъ, не зная побудительныхъ ея къ тому причинъ, что она чрезвычайно опечалена тѣмъ безпокойствіемъ, которое она нанесла вамъ послѣднимъ своимъ письмомъ, и что естьли вы токмо станете продолжать къ ней писать, какъ то и до сего времени чинить не преставали; то она оставитъ то намѣреніе, которое толико васъ безпокоитъ. Впрочемъ она приказала мнѣ присовокупить, что естьли она можетъ чемъ ни есть вамъ служить или васъ избавить, ето собственныя ея слова; то всѣ людскія сужденія нимало ее не поколеблятъ. Я съ великимъ удовольствіемъ пожелалъ воспользоваться, сударыня, симъ случаемъ, дабы объявить вамъ то участіе, которое я въ вашемъ состояніи принимаю, но будучи не весьма довольно о томъ извѣстенъ, а судя токмо по единому смущенію дражайшей для меня во всемъ свѣтѣ особы и искреннѣйшей вашей пріятельницы, что она не столь благополучна, какъ я того желаю, предлагаю я вамъ мои вѣрныя услуги, съ усерднымъ желаніемъ окончанія всѣхъ вашихъ нещастій, пребывая, государыня моя, съ приверженностію равною моему уваженію къ вамъ и удивленію, вашъ покорнѣйшій

Карлъ Гикманъ.

Письмо CLX.

Г. ЛОВЕЛАСЪ, къ Г. БЕЛФОРДУ

Во Вторникъ 2 Маія.

Меркурій, какъ повѣствуютъ Баснословы, будучи побуждаемъ любопытствомъ узнать, въ какомъ уваженіи считается онъ между смертными, сошелъ на землю въ превращенномъ видѣ и торговалъ въ лавкѣ какого-то статуйщика Юпитера, Юнону, потомъ другихъ вышшихъ боговъ; а подошедъ къ собственной своей статуѣ спросилъ, чего она стоитъ? О! сказалъ ему художникъ, купите хоть одну изъ другихъ, а етого молодца я вамъ отдамъ въ барышахъ. Богъ воровъ чаю показывалъ тогда весьма глупой видъ, будучи за свое тщеславіе такъ наказанъ.

Ты на него походишь, Белфордъ. Тысячу гвиней ничего бы для тебя не стоили, дабы пріобрѣсть токмо почтеніе отъ сей любезной особы. Ты почиталъ бы себя щастливымъ, естьлибъ токмо былъ сносенъ, и не совершенно не достоинъ сообщества ея. Прощаясь со мною вчерашняго вечера или весьма рано сегоднишняго утра, ты меня просилъ написать къ тебѣ хотя два слова въ Едгваръ, и увѣдомить, что она думаетъ о тебѣ и твоихъ товарищахъ

Твои тысячу гвиней останутся за тобою, бѣдной мой Белфордъ, ибо ты и всѣ прочіе совершенно ей не нравятся.

Я весьма о тебѣ жалѣлъ, и сіе произсходило отъ двухъ причинъ; во первыхъ, твое любопытство должно навести на тебя страхъ и принять о самомъ себѣ худое мнѣніе; вмѣсто того, что любопытство Бога воровъ не отъ чего иннаго произсходило, какъ отъ несноснаго тщеславія; и онъ достоинъ былъ того, чтобъ бѣжать опять на небо, и стыдиться такого приключенія, которымъ весьма вѣроятно, что не осмѣливался онъ тщеславиться: во вторыхъ, что естьли она возымѣла отвращеніе къ тебѣ, то я опасаюсь, чтобъ красавица и ко мнѣ не возчувствовала того же; ибо не однаго ли мы отца дѣти?

Я и помышлять не долженъ о исправленіи; сказала она мнѣ, съ таковыми товарищами, чувствуя толикое удовольствіе обращаться съ ними.

Мнѣ и на мысль болѣе не приходило, такъ какъ и вамъ, чтобъ ты ей казался пріятенъ; но признавая васъ моими товарищами, я думалъ, что столь благовоспитанная особа долженствовала бы поступить гораздо лучше въ своихъ сужденіяхъ.

Я не знаю, какъ свѣтъ могъ перемѣниться, Белфордъ, но женщины всегда почитали за право принимать съ нами всякія вольности, въ то время когда мы не столь бываемъ учтивы, и можетъ быть еще хуже того, естьлибъ мы не говорили лжи, и не дѣлалибъ изъ чернаго бѣлое въ ихъ пользу. И такъ сами онѣ принуждаютъ насъ прибѣгать къ лицемѣрству а въ нѣкоторыя времена называютъ насъ обманщиками.

Я столько старался защищать васъ сколько могъ: но по ея главнымъ правиламъ ты знаешь что не иннымъ чемъ защищаться должно, какъ молчаніемъ. Вотъ нѣкоторые знаки твоего оправданія.

"При толико проницательныхъ и невинныхъ глазахъ, и малѣйшія не осмотрительности кажутся оскорбительны. Впрочемъ я нимало не примѣтилъ, даже во весь вечеръ, чтобъ въ вашихъ разговорахъ или обхожденіяхъ было что ни есть укоризны достойнаго. Много есть такихъ людей, которые говорятъ токмо объ одномъ или о двухъ предмѣтахъ: она нималаго сходства съ ними не имѣетъ, она, которая отъ природы одарена всѣми ими: но ни мало не удивительно что вы говорили о такой матеріи, которую совершеннѣе знали, и что вашъ разговоръ ограничивался простыми предмѣтами чувствованій. Естьлибъ она хотя нѣсколько долѣе съ нами осталась; то гораздо бы менѣе имѣла отвращенія къ нашему обществу: ибо она видѣла съ какимъ вниманіемъ все собраніе приготовлялось ее слушать и ей удивляться, когда она отверзала уста свои. Белфордъ, мнѣ сказалъ, какъ скоро она удалилась, что самая истинная добродѣтель говорила ея устами; но она толико внушила въ него къ себѣ уваженія, что онъ даже трепеталъ предъ нею, дабы не проступиться въ чемъ нибудь.,,