Элантрис - Брендон Сандерсон

— Ему еще какую-то пластинку придется таскать? — Фрава нахмурилась, — и печать каждое утро ставить? Мне одной кажется, что в таких условиях вести нормальный образ жизни несколько затруднительно?

— Я полагаю, — парировала Шай, — что пост императора уже сам по себе затрудняет вести нормальный образ жизни. У вас все получится. Такую вещь вполне можно сделать в виде украшения, вроде медальона или браслета на руку — с квадратными сегментами. Посмотрите на мои знаки души, они точно также устроены: в коробочке под каждым из них лежат пластинки.

Тут Шай слегка замялась.

— Как я уже говорила, ничего подобного мне раньше делать не приходилось; никто этого не делал. Но есть шанс… и можно сказать, довольно большой… что через некоторое время мозг императора впитает эту информацию. Это как… как если бы ты год за годом отпечатывал одно и то же изображение на стопке бумаги, то в конце концов рисунок проявится и на нижних листах. Возможно, через несколько лет ставить печать и вовсе не понадобится.

— И все равно я считаю это возмутительным.

— Хуже, чем быть мертвым? — спросила Шай.

Фрава оперлась рукой на книгу с заметками и неоконченными эскизами Шай. Потом взяла ее.

— Я прикажу писцам скопировать это.

Шай встала.

— Она нужна мне.

— Уверена, что нужна, — согласилась Фрава. — Именно поэтому ее на всякий случай и нужно скопировать.

— Копирование займет слишком много времени.

— Я верну ее через день, — бросила Фрава, удаляясь.

Шай было кинулась к ней, но капитан Зу, наполовину вытащив меч из ножен, выступил вперед.

Фрава обернулась.

— Ну что вы, капитан? Не стоит. Воссоздатель всего лишь защищает свою работу. Это хорошо. Значит, она старалась.

Взгляды Шай и Зу пересеклись. «Он хочет моей смерти. Плохо». Она уже поняла, что он из себя представляет. Охрана дворца была задачей Зу, невыполненной из-за кражи Шай. И то, что она попалась, заслуга не капитана, а имперского шута. Зу чувствовал себя неуверенно из-за неудачи, поэтому хотел в отместку убить Шай.

Она отвела глаза. Как бы ее это ни раздражало, нужно выглядеть покорной.

— Будьте осторожны, — предупредила она Фраву. — И накажите им, чтобы не дай бог, не потеряли ни одной страницы.

— Я буду защищать ее, как если бы… жизнь императора зависела от этого. — Фрава нашла свою шутку забавной и улыбнулась Шай. — Ты подумала над другим вопросом, который мы обсуждали?

— Да.

— И?

— Да.

Улыбка Фравы стала шире.

— Мы скоро снова поговорим.

Арбитр ушла с книгой, в которой были два месяца кропотливой работы. Шай знала, что сделает женщина. Фрава не собиралась копировать записи. Она покажет их другому Воссоздателю, чтобы узнать, достаточно ли ему этого для завершения работы.

Если он решит, что достаточно, Шай будет казнена без лишнего шума до того, как другие арбитры смогут что-либо возразить. Вероятно, Зу сам ее убьет. Все может закончиться здесь.

День пятьдесят девятый

Шай плохо спала этой ночью.

Она была уверена, что подготовилась тщательно. И все же ей приходилось ждать, будто с петлей на шее. Это тревожило. Что если она неправильно истолковала ситуацию?

Все обозначения в книге она специально сделала трудными для понимания, каждое из них будто указывало на то, каким колоссальным был проект. Мелкий почерк, многочисленные перекрестные ссылки, списки и списки напоминаний для себя о том, что нужно сделать… Целый талмуд… Все это прямо кричало о том, что работа ужасно сложная.

Это была подделка. Один из самых трудных ее типов… Подделка, которая подражала не определенному человеку или объекту, а общему содержанию книги.

Держитесь подальше, говорило оно. Бессмысленно даже пробовать сделать хоть что-нибудь из написанного. Книга откровенно говорила: отдайте работу Шай, она сделает все самое трудное, ведь вам не справиться! А за ошибку платить придется головой…

Эти записи были одной из самых тонких подделок, которые она когда-либо создавала. Каждое слово в книге — не то истина, не то ложь; и только настоящий мастер-Воссоздатель смог бы разглядеть, как сильно Шай старалась своим текстом повлиять на читающего: смотрите, как все это тяжело и очень опасно.

Насколько хорош Воссоздатель Фравы?

Доживет ли Шай до утра?

Она не спала. Хотя хотела и должна была. Ждать часы, минуты и секунды стало мучительно долго. Но мысли о том, что они придут за ней, пока она спит, были куда ужаснее.

Измученная, Шай все-таки встала и извлекла некоторые бумаги о жизни Ашравана. Охранники, играющие в карты за ее столом, посмотрели на нее. Один из них даже сочувствующе кивнул, видя ее усталость и покрасневшие глаза.

— Свет слишком яркий? — спросил он, указывая на лампу.

— Нет, — ответила Шай. — Просто никак не перестану думать кое о чем.

Она провела ночь в постели, мыслями полностью погруженная в жизнь Ашравана. Жаль, нет записей… Шай разочарованно вынула чистый лист и снова стала делать пометки. Она добавит их в книгу, которую ей вернут. Если вернут…

Похоже, она наконец поняла, почему Ашраван утратил свой юношеский оптимизм. По крайней мере она знала, сочетание каких факторов подтолкнуло его к подобному. Отчасти — повальная коррупция, но это не главное. Опять же, недостаток уверенности в себе, но и это не было решающим фактором.

Нет, Ашраван потерпел крах в самой жизни. Жизнь во дворце, как часть империи, тикающей подобно часам. Все работало. Конечно, не так, как хотелось бы. Но ведь работало.

Побороть продажность и бюрократию требовало воли, которую еще нужно собрать в кулак. А он жил расслабленно. Нет, Ашраван не был ленив, но это и не нужно; бюрократия своим тяжелым механизмом все перемалывала. Ведь можно сказать, что в следующем месяце обязательно приду и потребую исполнение изменений. Но мощный коррупционный поток с каждым разом было все труднее остановить, к тому же намного легче просто плыть по течению великой реки, именуемой Империей Роз.

Под конец он стал более мягким и потакающим. Теперь его главным образом заботила не жизнь своих подданных, а убранство и красота дворца. Он позволил арбитрам брать на себя все больше правительственных функций.

Шай вздохнула. Даже это описание было слишком упрощенным, ведь совсем не учитывало каким человеком он был и каким стал. Хронология событий не говорит о его характере, любви к дискуссиям, о взглядах на красоту, или о привычке писать ужасные, посредственные стихи, а затем ожидать от окружающих похвалы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});