Хозяин Колодцев (сборник) - Марина и Сергей Дяченко

Ей захотелось спрятаться. Хоть на дно ручья; с трудом поднявшись, она побрела вниз, к воде. Она так тщательно уничтожила следы толченого стекла на камне… Она так долго смывала с себя запах духов… Бедный парфюмер. И на дне сознания — маленькое колючее сожаление: со смертью тогоне повторится больше танец цветных мотыльков перед глазами. То подаренное жгучим жалом забвение, то совершенно счастливое состояние, которого в обыкновенной жизни не бывает. Или почти не бывает; Игар. Алтарь…

— …странно идешь. Не заболела?

Она через силу улыбнулась. Невозмутимость, доброжелательная невозмутимость; она подняла глаза, оглядывая кроны над головой:

— Я… Все хорошо. Можно… поговорить?..

Она сама не знала, зачем ей это понадобилось. Та, отравительница из страшной сказки, обязательно заводила беседу с уже отравленной жертвой и наблюдала, высматривала, как бледнеют постепенно щеки, как срывается голос, как в глазах появляются ужас и осознание смерти… А перед этим было полчаса милой беседы…

— О чем? О бродячих менестрелях?

Он не настроен на любезности. Он хочет ее отпугнуть; подавив содрогание, Илаза улыбнулась:

— О… скрутах. Я не знаю, кто это такие, и потому я…

За ее спиной звонко щелкнул сучок. Она вздрогнула, но не обернулась.

— О скрутах мы говорить не будем.

Ей померещилось, или его голос действительно чуть изменился? Отчего — от запретного вопроса? Или толченое стекло?..

— Не будем, — согласилась она сразу же и с готовностью. — Но… тогда о… пауках?

Воистину, ее тайна придала ей смелости. Та, отравительница, наверняка говорила с жертвой на весьма скользкие темы — чтобы посмотреть на удивление, в последний раз проступающее на быстро бледнеющем лице. Жаль, что Илаза не видит лица… собеседника.

— Гм… — похоже, он удивился-таки, его интонации сделались более человеческими, чем когда-либо. — А зачем о них говорить? Ты что, пауков не видела? Пауки счастливы, когда сыты… Когда голодны, злы…

Никогда прежде он не был таким разговорчивым. Илазе казалось, что она в утлой лодчонке несется навстречу водопаду — брызги в лицо и захватывает дух.

— А… сейчас они сыты?

Поросенок без головы. Медленно ослабевающая паутина. Нажрался, ох как нажрался… И, может быть, в последний раз?..

По веткам над ее головой пробежала тихая дрожь. Илазино сердце прыгнуло, как лягушка; она понятия не имела, как умирают от толченого стекла. Как умирают чудовища.

— Сейчас, — медленный ответ, — сейчас — да…

Он чувствует неладное? Возможно, не стоило заводить этого разговора? Уйти? Переменить тему?..

Она улыбнулась — немного заискивающе:

— Я… понимаете, я, может быть, и глупая… но я не могу неделями молчать. Разговаривать с собой… тоже все время нельзя, верно?.. Я хотела попросить вас… немного побыть моим собеседником. Больше мне просить некого…

Она говорила медленно, тщательно подбирая как бы случайные слова. Она всматривалась в листву над своей головой, пытаясь уловить движение. Или звук… какой-нибудь непривычный, несвойственный ему звук… Чувствует ли он? Или… почувствует позже?

— Н-ну… — Святая Птица, какие у него вдруг человеческие интонации! — Ну, если тебе кажется, что я могу быть тебе интересным собеседником… И хоть что-нибудь, рассказанное мной, будет и тебе интересно тоже…

Голос в ветвях запнулся. На мгновение Илаза увидела суставчатую, в зазубренных крючьях ногу, неловко обнимающую темный толстый ствол напротив. Не показалось, нет; конечность тут же втянулась обратно и скрылась в листве.

— Я, возможно, буду спрашивать странное, — она старалась, чтобы голос ее звучал как можно ровнее и беспечнее. — Может быть, запретное… Например…

Она запнулась. Она хотела спросить про жало. Про укол, подаривший смерть менестрелю Йото, паралич предводителю Карену и неестественную легкость ей, Илазе. Стоит ли спрашивать сейчас, когда, возможно, началось уже действие толченого стекла? Не слишком ли скользкая дорожка?..

— Так о чем ты…

Голос оборвался. Как-то слишком уж резко. Будто запнулся; Илаза напряглась, всматриваясь в листву. Крепко сжала мокрые кулаки; не удержалась:

— Вы… может быть, нехорошо себя чувствуете? Или мне показалось?

Скрипучий смешок. Какой-то слишком натужный:

— Может быть…

Шелест листьев, тишина; Илаза как-то сразу поняла, что осталась в одиночестве. Что собеседник исчез, не попрощавшись.

* * *

Старший брат Вики, Кааран, с дозволения родителей собрался привести в дом жену. Девочка сперва решила, что Кааран приведет малолетнюю, как она сама, невесту — однако будущая Кааранова жена оказалась взрослой девушкой, и девочка ощутила нечто вроде обиды.

Все объяснила вездесущая Лиль. Не всякий мужчина может себе позволить, как Аальмар, растить невесту и ждать; ветвь Каарана не так богата и не так близка к стержню рода, потому Кааран поступает против обычаев предков, и в этом нет ничего удивительного, нынче так делают почти все…

Девочка хмурилась. Ей казалось, что обычаи рода — чужого рода, в который ей только предстоит войти! — оскорблены. Впрочем, когда-то давным-давно ее собственные родители шокированы были предложением Аальмара, эти обычаи почитающего; воистину, «в каждом селении — свой колодец». Там, где она родилась, и свадьбы-то игрались совсем по-другому; теперь она наблюдала за праздничными приготовлениями с горячим, несколько болезненным любопытством.

Столы через весь двор, вышитые скатерти, визг поросят и кудкудахканье кур, ароматы коптильни — все это бывало и в ее родном селении тоже. На ее родине, как она помнила, еще и овечку к воротам привязывали — черную, если невеста черноволоса, белую, если она белокура, тонкорунную, если приданое достаточно богато, и стриженную, если замуж идет бесприданница…

Теперь овечки не было. Был матрас, по традиции набиваемый семью разновидностями душистых трав, и, что особенно поразило девочку — красная простыня для новобрачных.

Простыня была из шелка. Ее купили заранее и развесили во дворе на веревке; там она и провисела до свадьбы, переливаясь всеми оттенками алого, приковывая девочкин взгляд и почему-то вызывая тревогу. Простыня была как символ тайного и страшного, связанного с обрядом сочетания мужчины и женщины; Большая Фа, распоряжавшаяся, по обыкновению, всем и вся, находила время напомнить девочке, что она уже большая, что и ее свадьба не за горами и скоро такая же красивая простынь будет приготовлена для нее…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});