Житие мое. Трилогия - Ирина Сыромятникова

Скепсис мисс Килозо относительно НЗАМИПС был понятен, но несправедлив: боевая группа находилась отнюдь не в неделе пути от Септонвиля. Господин Ларкес тоже не любил ждать и бездействовать (умел, но не любил), поэтому собирать отряд начал еще до того, как лазутчики вошли в город. Большинство ролей было распределено заранее, но кое — кого приходилось подыскивать только сейчас.

— Нам нужен штурмовик, — докладывал координатору Алеф Клямски, немолодой уже человек, строением челюстей похожий на гиену. В бытность простым жандармом он оказался одним из немногих людей, сумевших вырваться из проклятого Нинтарка, наплевав на заклятия, фанатиков и странных чудищ. Невеста Алефа пыталась ему помешать. Что тогда произошло между возлюбленными, капитан Клямски никому не рассказал, но жгучее чувство вины нес в себе все пятнадцать лет, перенеся ненависть к Искусникам на всех белых. Обычно Ларкес использовал его для очень специфичных поручений. — Боевой маг, гарантированно способный заломать любого надзоровца. Заранее таких не нанимают. В идеале хорошо бы одолжить армейского спеца…

— Нет, — Ларкес старательно улыбнулся (после полугода упорных тренировок черный начал входить во вкус), — нам нужно не снести город, а устранить одного — единственного предателя, и у меня есть кандидат на роль героя. Личная заинтересованность гарантирована!

В итоге боевая группа уже неделю обреталась в дровяном сарае буквально на окраине Септонвиля. Проблемой оставалась только прямая связь. На четвертый день после отправки письма Пит был потрясен до глубины души: в условленном месте был оставлен знак, призывающий лазутчиков на встречу. Нефига ж себе надзор — не бей лежачего! Теперь ему предстояло идти на встречу с потенциальными союзниками (ночью, одному) и объяснять, почему командира группы они не увидят.

— Белая? К Искусникам? — Командир группы не верил своим ушам. — Да вы соображаете, что наделали?!!

«Типичный жандарм, — определил для себя Пит, — ни грана фантазии, ни тени сомнения».

— Полковник Килозо — опытный агент и понимает, на что идет, сэр.

— Теперь они будут знать о нас все!!!

В груди Пита закипала холодная ярость (непрофессионально, зато искренне).

— Личные взгляды полковника не повлияют на результат работы!

— Довольно, капитан! — снисходительно буркнул спутник жандарма, на которого Пит предпочитал в упор не смотреть (с боевыми магами так нельзя). — Идеология Искусников — не лихорадка и по воздуху не передается. В таком серьезном деле страховка не повредит. Так в чем, говорите, причина столь срочного вызова?

Пит не удержался и зыркнул на собеседника, наткнувшись на нехарактерно спокойный и даже насмешливый взгляд, словно и не черный перед ним. Такое несоответствие на мгновение выбило шпиона из колеи. На памяти Пита был только один боевой маг, равнодушно относившийся к вопросам статуса, но тому волшебнику было лет триста, он пережил эпохи и настолько привык укрощать свою натуру, что она стала уже не совсем черной. Штурмовик надзора казался слишком молодым для такого знания, даже по человеческим меркам. Что нужно сделать с черным, чтобы заставить его отвлечься от любимой игры?

Привычным усилием Пит отодвинул в сторону неуместные мысли и поместил в фокус внимания текущую задачу. Любопытство можно будет проявить на досуге, сейчас надо было объяснить доблестным офицерам суть сделанных шпионами наблюдений и выводов. Но одну вещь Пит понял сразу: магу — предателю пришел песец.

Глава 9

Мисс Килозо вписалась в общество Искусников с легкостью невероятной. Нет, сектанты были очень, очень осторожны, всякого нового человека перед принятием в общество проверяли по нескольку лет, но белые — другое дело. Белые… Нет, не примитивней — искренней, последовательней, строже. Белый не согласится на что — то просто от скуки или для того, чтобы прекратить разговор, а приняв решение, не отступится от него при малейшем недоразумении — чувство ответственности не позволит. Лаванда охотно дарила Дэрику знаки согласия, и у Искусника не было причин сомневаться, что вместе со словом он получает душу.

Какое наслаждение смотреть на работу мастера! Новый знакомый мисс Килозо вполне мог бы работать эмпатом и без всякого Источника: он чувствовал людей виртуозно и умел убедить собеседника практически в чем угодно. В первый же день мисс Табрет вручили рыжего кота, а на робкие возражения о том, что Китти — девочка, последовала получасовая душевная беседа, в конце которой белая была вынуждена признать, что могла ошибиться с определением пола своего питомца. Вернувшись домой, Лаванда четверть часа хохотала как сумасшедшая, напугав несчастное животное до полусмерти.

Убедившись, что дело на мази, шпионка начала хулиганить, время от времени вставляя Искуснику шпильки.

— Черные — часть общества, они пользуются его благами, но при этом не считаются с общими интересами, — прочувственно вещал Дэрик. — Мы должны ограничить их эгоизм и заставить служить людям!

В этом месте мисс Табрет следовало высказаться в том смысле, что она готова терпеть поведение черных ради сохранения мира, вместо этого Лаванда с серьезным видом уточнила:

— А разве сейчас по — другому? Черные служат в НЗАМИПС и защищают людей от чудовищ. — Шпионка насладилась мгновенным замешательством оппонента и тут же весело захлопала в ладоши. — Я поняла, поняла! Так будет дешевле! Нам не придется договариваться с ними и компенсировать им неудобства, верно?

Дэрик пробормотал что — то неопределенное и переменил тему разговора. Лаванда мысленно усмехнулась. Да, да, господин Искусник, а вы думали, что предсказуемость реакций относится только к другим? У всех нас есть свой пунктик. Белые помешаны на благе, черные — на статусе, а все прочие — на выгоде. Не приходило ли вам в голову, что нынешнее отношение к черным справедливо? А то, что вы сейчас пытаетесь устроить, — элементарное воровство, пусть даже объектом кражи становятся жизнь и Источник.

С профессиональной обстоятельностью Лаванда изучала деятельность сообщества Искусников изнутри. В массе своей окружающие (и белые, и простые люди) не понимали, с чем соприкасаются. Декларируемой целью было обучение, вот только объектом его становился не полезный навык, а какая — то странная, вычурная философская система, претендующая на всеобщность. Строгим обоснованием или проверкой своих фантазий Искусники не заморачивались, рациональным паттерном происходящего было воспитание в учениках убежденности, что знать можно все. (Аллилуя! И зачем Лаванда столько училась на шпиона? Стоило прочесть пару брошюрок, и вот она, сокровенная сущность вещей.) Если ученик пытался руководствоваться усвоенными идеями на практике и сталкивался с проблемой, его просто направляли к следующему учителю, который ему еще что — нибудь говорил (и переводил на новый уровень не пойми чего). Дезориентированные потерей привычного окружения и ощущением неудачи, люди (а беженцы в массе своей были именно таковы) увлеченно тратили драгоценное время даже не на вышивку крестом или упражнения с гирей, а на попытку окончательно оторваться от реальности и погрузиться в фантазм. Социум — страшная сила, поварившись в компании прекраснодушных резонеров достаточно долго, большинство учеников утрачивали способность к критическому мышлению если не полностью, то весьма и весьма.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});