Сталин. Большая книга о нем - Сборник

ПП не были к 22 июня утверждены Тимошенко в НКО, в Москве. Однако на боевой готовности округов это в принципе не должно было сказаться отрицательно, т. к. планы прикрытия отрабатывались в округах в мае – июне и ознакомление командиров («в части их касающейся») с этими планами должно было происходить и происходило вовсе не по отдельному распоряжению из ГШ. После того как округ отработает новые ПП (в 2 экз.), их отправляют в Генштаб на утверждение.

Нарком подписывает один экземпляр, и он отправляется обратно в округ с нарочным (ПП привозили в ГШ на утверждение либо начальники штабов, либо начальники оперативных отделов округов). На 2-м экземпляре ставится отметка, заверяющая подпись наркома, и он остается в Генштабе. Однако новые майские ПП округов так и не вернулись в округа. А в округах остались неподписанными уже свои ПП уровня армия – дивизия.

Арушанян: «Наша армия по плану штаба Киевского Особого военного округа (КОВО), имевшая два стрелковых и один механизированный корпуса, должна была прикрыть станиславское и черновицкое направления.

Военный совет и штаб армии разработали подробный оперативный план прикрытия государственной границы. Согласно этому плану армия имела оперативное построение в два эшелона: первый составляли стрелковые корпуса для создания прочной обороны, второй – механизированный корпус для нанесения мощного контрудара в случае прорыва противника. <…>

Получив сигнал на прикрытие государственной границы, соединения первого эшелона армии, соблюдая все меры маскировки, довольно быстро заняли свои полосы.

22 июня активных действий против войск армии противник не предпринимал. Из штаба округа, преобразованного в этот день в Юго-Западный фронт, и штаба 26-й армии нам сообщили, что немецко-фашистские войска развернули наступление в полосе армии, особенно ожесточенные бои идут за Перемышль. Его успешно обороняла 99-я стрелковая дивизия. Атаки частей 52-го корпуса, стремившихся прорвать оборону к югу от Перемышля, в том числе и нашей 192-й дивизии, были отражены…»

Федюнинский Иван Иванович. Поднятые по тревоге. М.: Воениздат, 1961 г. Гл. 1. «Лицом к врагу».

«Стоял апрель 1941 года. После учебы в Москве я приехал в Западную Украину и вступил в командование 15-м стрелковым корпусом Киевского Особого военного округа. Штаб корпуса находился в Ковеле – крупном железнодорожном узле на линии, идущей от западной границы к Киеву. <…>

Я прибыл в Ковель, когда обстановка на нашей западной границе становилась все более напряженной Из самых различных источников, в том числе от войсковой и пограничной разведок, поступали сведения о начавшемся с февраля 1941 года сосредоточении немецко-фашистских войск у советских границ. Стало известно о прибытии новых германских дивизий в Польшу, Румынию, Финляндию. За последние месяцы участились случаи нарушения границы фашистскими самолетами. <…>

В начале мая я решил объехать части корпуса, познакомиться с командирами дивизий, полков, батальонов, проверить боевую готовность войск, уточнить на месте задачи частей и подразделений в случае развертывания боевых действий на границе.

На эту поездку пришлось затратить около месяца.

Войска корпуса располагались в лагерях и военных городках километрах в сорока и более от границы.

По одному полку от каждой из трех дивизий было занято строительством полевых укреплений. Артиллерийские полки находились на учебных сборах на Повурском артиллерийском полигоне.

Дивизии содержались по штатам мирного времени. Подавляющее большинство солдат и младших командиров составляли старослужащие, неплохо подготовленные в военном отношении.

Как раз в это время проходили учебные сборы приписного состава – уроженцев западных областей Украины. Когда началась война, приписники были влиты в кадровые дивизии».

Эти сборы артполков также описывает и маршал Рокоссовский… Он рассказывает, как лично «отстоял» свою артиллерию от стрельб в июне и «это спасло» его уже во время войны – в 9 мк артиллерия была в боевых порядках, а не оставалась на полигоне: «Последовавшее затем из штаба округа распоряжение войскам о высылке артиллерии на артполигоны, находившиеся в приграничной зоне, и другие нелепые в той обстановке распоряжения вызывали полное недоумение.

Нашему корпусу удалось отстоять свою артиллерию, доказав возможность отработки артиллерийских упражнений в расположении корпуса, и это спасло нас в будущем» (ВИЖ № 4, 1989 г., Солдатский долг, с. 53. Из неопубликованного).

Среди командиров 15-го ск были и бывшие офицеры еще царской армии. Начальником артиллерии был «полковник Стрелков… служивший еще в царской армии». Командиром 45-й сд был генерал-майор Г.И. Шерстюк, «бывший офицер старой царской армии».

«14 июня в газетах было опубликовано сообщение ТАСС, в котором сосредоточение немецких войск у наших границ объяснялось причинами, не имевшими ничего общего с советско-германскими отношениями. В сообщении указывалось, что “по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы”.

Это выглядело очень убедительно, хотя и шло вразрез с тем, что мы наблюдали, находясь в приграничном районе. Но через несколько дней мы получили сведения, которые в корне противоречили сообщению ТАСС.

Вечером 18 июня мне позвонил начальник пограничного отряда.

– Товарищ полковник, – взволнованно доложил он, – только что на нашу сторону перешел немецкий солдат. Он сообщает очень важные данные. Не знаю, можно ли ему верить, но то, что он говорит, очень и очень важно…

– Ждите меня, – ответил я и немедленно выехал к пограничникам.

Пройдя в кабинет начальника отряда, я попросил, чтобы привели немца. <…>

– Спросите его, почему он перешел к нам, – обратился я к переводчику.

Немец ждал этого вопроса и ответил не задумываясь, с готовностью. В пьяном виде он ударил офицера. Ему грозил расстрел. Вот он и решил перебежать границу. Он всегда сочувствовал русским, а его отец был коммунистом. Это последнее обстоятельство немец особенно подчеркивал. <…>

Фельдфебель повторил мне то, что уже сообщил начальнику погранотряда: в четыре часа утра 22 июня гитлеровские войска перейдут в наступление на всем протяжении советско-германской границы. <…>

Сообщение было чрезвычайным, но меня обуревали сомнения. “Можно ли ему верить?” – думал я так же, как час назад думал начальник погранотряда. Очень уж невероятным казалось сообщение гитлеровского солдата, да и личность его не внушала особого доверия.

А если он говорит правду? Да и какой смысл ему врать, называя точную дату и даже час начала войны?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});