После майдана 2005-2006. Записки президента - Леонид Кучма

Джаз, американский, орлеанский джаз я полюбил, как только первый раз услышал Армстронга, Фицджералд. Эти две фигуры перевернули мой тогдашний мир. Я немного играл на гитаре, иногда рыкающим голосом подражал им. Это были студенческие годы. В свободной продаже дисков не было, джаз существовал в полуподполье, кое-где в провинции - в настоящем подполье. Пластинки были самодельные, на рентгеновской пленке. И одновременно почти в таком же положении были песни Окуджавы. Американский джаз и песни Окуджавы - все-таки довольно разные вещи, а любили мы их одинаково. Я исполнял весь репертуар Окуджавы, начиная с «Последнего троллейбуса». Потом Окуджава стал выпускать исторические романы. Один известный литературный критик написал о них, что они слабые, а про песни отозвался так: люблю их за человечность. Тогда я понял, каким словом можно назвать причину нашего увлечения Окуджавой. Человечность. Этим словом я бы описал и весь быт молодежи моих студенческих лет и ряда последующих. Человечность, романтизм. Человечный романтизм. Мы увлекались туризмом. Это было поколение, которое связало себя с природой. Американский джаз, Окуджава, родная природа… И Визбор, Высоцкий, ну и десятки самодеятельных бардов, среди которых - свой, «кабевский» (от КБ «Южное») Виталий Чеховский, чья песня «Командированных неугомонных племя» стала нашим гимном.

Рабочая неделя еще была шестидневная. Каждую субботу мы шли на работу с рюкзачками, оставляли их в камере хранения, потом командой - на трамвайную остановку. Один трамвай, второй. Потом через Днепр - на лодке, там лодочники подрабатывали перевозом, а дальше - пешком на малые и большие озера за Днепром. Устраивали соревнования по ориентированию, потом костер, песни, вино-«сухарь». На большее денег не хватало. Водку мы тогда не пили. А белое столовое стоило до рубля бутылка. В КБ у нас был очень неплохой джазовый оркестр, эстрадный, полномасштабный, с саксофонами и со всем, что положено. Ездили с концертами на полигоны, где испытывались наши ракеты и космические аппараты, особенно - на Байконур, обменивались гастролями самодеятельности с нашими московскими и ленинградскими смежниками. Помню, когда мы первый раз привезли на Байконур свою «банду», то многие вещи из нашего репертуара полигонная публика не поняла. У них там было строже, чем у нас, все неофициальное запрещалось. А мы себя чувствовали элитой, да в известном смысле и были ею, если учесть, что в КБ «Южное» работали до 10 тысяч человек, средний возраст которых был 28 лет, причем со всего Союза. Предприятие абсолютно закрытое, повышенные зарплаты. Щеки надували, конечно. Нам запрещалось говорить, что мы делаем ракеты, но для городского базара, естественно, это секретом не было. Когда параллельно с ракетами открыли тракторное производство, появилась шутка: приехали грузины с чачей, им по частям вынесли трактор, они уехали домой, собрали его, а он улетел.

5 декабря

На президентских выборах в Венесуэле опять победил Уго Чавес. Большое впечатление произвела на многих наблюдателей система подсчета голосов: использование автоматов для голосования, отпечатки пальцев, несмывающаяся краска, бумажный бюллетень для контроля. Мгновенно отправлялись данные в Центризбирком. Очень высокой была явка избирателей - 15 миллиoнoв человек, это 74,97 процента вeнecyэльцeв c пpaвoм гoлoca. За Чавеса проголосовали почти 63 процента. Эту победу сразу признали руководители оппозиции, за что он выразил им благодарность и предложил конструктивное сотрудничество. Не знаю, насколько конструктивным оно будет, если учесть все, что он сказал на митинге в Каракасе. Он напомнил, что свою победу посвящает Фиделю Кастро, назвал Джорджа Буша сатаной, а главное - объявил новый этап в строительстве «венесуэльского социализма XXI века». «Я не Чавес, я народ, который сегодня победил, - сказал он. - В истории Венесуэлы начинается эра социалистической революции». Так что не случайно западная печать называет Чавеса «петрокоммунистом», то есть «нефтекоммунистом».

Я встречался с этим человеком в сентябре 2002 года, в дни саммита ООН по проблемам устойчивого развития и защиты окружающей среды («Саммита Земли») в деловой столице Южно-Африканской Республики Йоханнесбурге. Встреча была официальной, рабочей, но Чавес сразу придал ей исключительно дружественный характер. Он произвел на меня впечатление очень обаятельного, открытого человека. Сразу пригласил посетить Венесуэлу, мы легко нашли общий язык по всем вопросам сотрудничества наших стран. Он на «ура» воспринял мое заявление, что Украина готова участвовать в нефтегазовых проектах его страны, в модернизации венесуэльского транспорта, может выполнять заказы на поставку энергооборудования, турбин, компрессоров и иного оборудования для гидроэлектростанций. Мне запомнилось его высказывание о Соединенных Штатах Америки: «Я лично ничего не имею против американцев, но мой народ их ненавидит. К сожалению, они дают немало оснований для этого. Я вынужден считаться с настроением моего народа».

В его тоне действительно не чувствовалось никакой личной враждебности к США. Это резко контрастировало с накалом его публичных выступлений, тем более что летом того года он пережил крупные неприятности, в которых американцы сыграли определенную роль. В апреле против него выступили военные, и два дня он был отстранен от власти. Фидель Кастро даже собирался прислать за ним самолет и предоставить ему политическое убежище. Вернувшись к исполнению президентских обязанностей, Чавес первым делом пообещал объединить нацию, потому что значительная часть простых венесуэльцев поддержала его недругов. Раскол не преодолен, однако, до сих пор. Свидетельство тому - почти 40 процентов голосов, отданных за лидера оппозиции на последних президентских выборах. Как Чавес будет строить социализм кубинского образца при таком раскладе, представить трудно. Но не хочу скрывать, что гордость и стойкость большинства венесуэльцев, которую они проявляют по отношению к такому могущественному соседу, как «дядя Сэм», вызывает у меня невольное уважение.

Мы встречались в первых числах сентября 2002 года, а в декабре того же года его настигла новая беда - общенациональная забастовка парализовала нефтедобычу. Оппозиция потребовала немедленной отставки президента. Он, однако, удержался, и за последующие годы число недовольных им уменьшилось с двух третей населения до 40 процентов.

Только сейчас прочитал кое-что из того, что писали в Украине оппоненты власти в связи с моей встречей с Чавесом. Прежде всего отмечалось, что он был наполовину сам виноват в том, что против него оказалось две трети населения. Он не смог выполнить свои популистские обещания народу, демонстрировал самые теплые чувства к левацким движениям Южной и Центральной Америки, дружбу с Кастро и враждебность к США и к отечественным «олигархам». Я обратил внимание на следующий анализ, принадлежащий перу украинского политолога Виктора Каспрука:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});