Изгнанники - Михаил Михеев

Да-да, Российская империя чаще всего так и поступала, отправляя генетический шлак за рубеж. Ну в самом-то деле, зачем маньяку на руднике загибаться, если он может по вечерам погулять, скажем, по улицам Лондона? И почему бы грабителю не поработать в Нью-Йорке? В общем, практически все соглашались на такие расклады, согласился на них и пассивный гомосексуалист Гарцман.

Разумеется, от таких, как он, непосредственного урона соседям было вроде как и немного, но на самом деле куда больше, чем от тех же маньяков. С маньяками боролись, а такие вот гомики били по самому уязвимому месту любого общества – по его морали, разрушая его изнутри. Именно поэтому в серьезных странах законы очень жестко исключали их из жизни общества, но в третьесортных государствах, к которым относилась Греция и, соответственно, формально входящий в нее Вечный Кипр, толерантность была на высоте. Ну а раз нельзя нанести удар по сильному противнику, можно хотя бы усложнить жизнь слабому соседу. Так, на всякий случай, чтобы в будущем сильным не стал. Маленькая, но все же в перспективе эффективная диверсия – империя достигла нынешних высот не потому, что брезговала подвернувшимся под руку способом насолить другим странам. В результате Гарцман и оказался на этой курортной планете и, так же как и большинство ему подобных, тут же стал вещать о том, как плохо ему жилось в Российской империи.

Тогда же, кстати, он и сменил имя, а заодно уж переделал фамилию – изменил окончание с русского на то ли немецкое, то ли еврейское "ман". Смысл? А фиг знает. Скорее всего, просто надеялся, что это изменит отношение к нему местных, хотя возможны и другие варианты. Мозги таких вот нетрадиционных деятелей работают иначе, так что предсказать, какую они глупость выкинут в следующий раз, достаточно сложно. Впрочем, не так и глупо он, если вдуматься, поступил. Это в Российской империи на фамилии не смотрели – какая разница, какое у человека происхождение, если он русский? Зато в эмиграции такая фамилия не давала моментальных ассоциаций с русским происхождением человека, что было довольно важным фактором выживания. Граждан Российской империи уважали и боялись. Заслуженно уважали и заслуженно боялись, да и как иначе, если за каждым из них стояла вся мощь империи с ее флотом, спецслужбами и колоссальной промышленной и экономической мощью? Даже русских пиратов старались лишний раз не задевать, все очень хорошо знали, что русские друг за друга держатся, тронешь одного – враз толпа набежит. А вот когда гражданин империи становился "бывшим гражданином", очень многие старались выместить на нем свой страх. Психология рабов, что поделать.

Устроился Гарцман вполне неплохо. Не потому, правда, что здесь ценили его стихи (больше он ничего делать не умел), а потому, что никчемный эмигрантишко нашел себе богатого любовника. Удачно, в общем, получилось – и физическое удовлетворение получал регулярно, и можно было не работать. Ну а в свободное время, которого было теперь много, Мойша Гарцман предавался любимому делу – сочинял пространные опусы о своей гениальности и критиковал по-настоящему талантливых писателей и поэтов. Как и на Родине, над ним подхихикивали и не воспринимали всерьез, но зато он быстро стал известен в среде местной богемы. Потом любовник умер (злые языки поговаривали, что пожилого гомосека Гарцман то ли отравил, то ли попросту затрахал до смерти), оставив Мойше солидное состояние, что позволило тому и дальше жить в том же стиле, покупая себе любовь ребятишек помоложе.

И вот теперь этому никому, по большому счету, ненужному человеку предстояло сыграть свою, не самую большую, но и не самую маленькую роль в дальнейших событиях. Просто так уж получилось, что он со своим очередным любовником, парнишкой лет двадцати, сидел в ресторане, когда в него завалились русские. Точнее, амстердамцы, о прибытии которых с официальным визитом уже несколько дней взахлеб, соревнуясь друг с другом в истерии, вещали все газеты. Истерика была потому, что после недавнего молниеносного рейда неожиданно сильного флота этой планеты все гадали, кто будет следующим. Сильных и решительных боятся – нормальная ситуация, а учитывая военную слабость Вечного Кипра, для страха были основания.

Однако амстердамцами вошедших мог бы назвать или круглый идиот, или человек, который всю жизнь просидел в какой-нибудь глуши и совершенно ничего, кроме собственного огорода и ярмарки в соседней деревне, в жизни не видел. Мойша же, несмотря на невеликие умственные способности, кое-что на этом свете повидать успел, и кто перед ним понял сразу. Даже если не обращать внимания на форму русского образца и речь, опять же, русскую, стиль поведения перепутать было сложно. Уверенное поведение, хозяйское, присущее людям, знающим, что их пожелания будут выполняться по команде "Бегом!". Так что бывших соотечественников Мойша узнал сразу, и нельзя сказать, что это его обрадовало.

А чего радоваться? Мойша ведь прекрасно понимал, что он потерял, и дело тут было не в материальных благах. Родину он потерял, Родину, и как бы не строил из себя космополита, в душе скрипел зубами от тоски. С годами это чувство переросло в постоянно тлеющую ненависть ко всему русскому и ко всем русским, но кого волнуют чувства меленького и смешного человечка?

Сейчас на это накладывался еще и комплекс неполноценности, которых у Мойши было с избытком. Он был невелик ростом, по русским меркам почти карлик, всего-то чуть выше метра шестидесяти, лысоватый и полноватый. Да что там полноватый, с возрастом его фигура все больше расплывалась, и отсутствие физических нагрузок еще больше усугубляло процесс. Задницу поэта разнесло уже настолько, что она проходила далеко не во всякую дверь. Ну и на лицо Гарцман был далеко не красавец. В молодости вид был вполне товарный, но годы берут свое, и никакие ухищрения медиков не могут помогать бесконечно.

По сравнению с ним вошедшие были... ну, скажем так, они были полной противоположностью Гарцману. Все как один высокие, широкоплечие, отменно развитые физически – невооруженным глазом можно было определить, что это продукт тщательного генетического отбора, помноженный на усилия медиков и постоянные тренировки. Кадровые военные. Элита Российской империи, а значит, элита всего человечества. Вот они вошли в ресторан – и в нем сразу стало тесно. Не потому даже, что русские всех шуганули и раздвинули, или принялись кого-то задирать. Как раз наоборот, русские вели себя очень спокойно, ведь самоутверждение, основанное на кулаках, признак слабости, а русские были спокойной силой, осознающей, что и так всех могут построить в любой момент и в любой позе. Им ничего не надо было доказывать, а другим стало тесно потому, что они были большие, их было много, и рядом с ними остальные выглядели хило и бледно, теряясь на русском фоне. Кстати, русских не любили еще и за то, что они очень у многих вызывали обострение комплекса неполноценности.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});