АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2 - Зубачева Татьяна

— Вот, держи.

Зачем это? Он берёт ящик и не глазами, а рукой, всей ладонью ощущает знакомую округлость ручки. Андреев?! Он недоумённо, словно просыпаясь, смотрит на старика.

— Парень этот, светленький, напарником твоим был, так ведь?

И он твёрдо отвечает:

— Брат.

— Ну вот, — кивает старик. — Бери. Инструмент свой — великое дело. Я знаю. И память тебе. О брате. А теперь иди. Иди. А то ещё увидит кто.

— Спасибо, сэр, — машинально отвечает он.

И уходит…

…Но ведь не приснилось. Вот он, ящик Андрея стоит у его ног. Он показывал дежурному у входа, а сам толком и не посмотрел, что там. Но даже если инструменты заменили чем-то негодным и ненужным, то сам ящик тот же. Память. Эркин судорожно сглотнул, не открывая глаз. Спасибо вам, сэр, спасибо.

И ещё было…

…Он уже идёт по Мейн-стрит, всегда запретной для цветных, и его снова окликают.

— Постойте.

Он опять послушно останавливается и оглядывается. Белая женщина. Старая. Что ей надо?

— Я видела вас… с Джен. В Гатрингсе. В парке.

О чём это она? Гатрингс, парк?

— Вот, возьмите. Я уверена, что вы встретитесь.

Он смотрит на неё, видит, как шевелятся её бесцветные тонкие губы, слышит слова, но доходит до него как-то смутно, обрывками.

— Джен столько перенесла… я уверена, вы всё поймёте и простите…

Он должен прощать Женю? Она сумасшедшая? Или это у него самого крыша съехала? О чём это она?

— … уезжайте. Я видела его… Теперь ему понадобилась дочь, такие ни перед чем не остановятся… Возьмите, отдадите Джен, там я всё написала…

Он берёт конверт, который она ему протягивает, засовывает в карман и машинально повторяет:

— Спасибо, мэм.

Она что-то отвечает, и он уходит…

…Эркин тронул карман куртки. Да, конверт там. Письмо. Зачем оно ему? Он же неграмотный. Но… но если это правда, и Женя жива… Нет, нельзя, если обман — он не выдержит. А ему нужно найти Алису.

— Мороз! Кто тут Мороз?

Эркин вздрогнул и вскочил на ноги.

— Ты Мороз?

Перед ним стоял русский в форме с красной повязкой на рукаве.

— В первый кабинет.

— Иду.

Эркин подхватил ящик и пошёл через двор к уже знакомой двери.

Лейтенант встретил его такой радостной улыбкой, что у Эркина замерло сердце.

— Ну, Мороз, тебе везёт. На встречном запросе оказался. Живы твои и тебя ищут. Сейчас они в окружном фильтрационном. Держи направление и бегом в гараж. Сейчас как раз машина подходящая есть. Я позвоню, чтобы тебя поближе подбросили. Счастливо тебе, беги.

— Сп-пасибо, — у него вдруг стал заплетаться язык.

— Давай, Мороз, во двор и налево, там гараж. Беги. Направление не потеряй, без него тебя в лагерь не пустят.

Непослушными руками Эркин запрятал листок в нагрудный карман. А как он ушёл из кабинета и добрался до гаража, он потом не мог вспомнить. Как в отключке был. Двигался, говорил, а ничего не понимал.

Очнулся только в кузове, когда уже и Джексонвилль остался позади. И тогда стал устраиваться. Переложил письмо из кармана куртки во внутренний — Женя пришила ему для бумажника — чтобы не намокло, сел поудобнее, надвинул шапку на лоб и поднял воротник у куртки. Дождь сыпал, не переставая. Эркин сидел у кабины и бездумно следил, как убегает назад тёмно-серая блестящая от воды дорога. Вот и всё. Лейтенант сказал: "Твои". Алиса, девчонки… неужели… Женя… нет, если правда, если выжила… Сам "трамвай" он видел несколько раз, в первый — ещё в питомнике, мальчишкой. А вот выживших после такого… Пупсик ведь девчонка что надо была, всё при ней, смотреть приятно, а отвязали когда после всего… не узнал даже. Как подменили. А ведь на глазах привязывали. И недели не прошло, её в Овраг свалили, а Уголёк на следующую ночь сам себя кончил, повесился вроде. А Пупсик не в себе стала и тоже… Нет, лишь бы Женя, если она жива, он всё сделает, лишь бы жила. Лишь бы…

Машину так тряхнуло, что у него лязгнули зубы. Эркин протёр ладонью лицо и привстал, оглядываясь. Но смотри — не смотри, он не знает, куда его везут, совсем он ничего не знает. Всю жизнь в Алабаме прожил, а может, и в Луизиану его возили, он-то этого совсем не знает, Паласы всюду были, и все одинаковые. И зимой бродил, не глядя, не думая. Джексонвилль и Бифпит, ну, и Гатрингс — вот и всё, что знает.

Грузовик остановился, и Эркин перевесился через борт к кабине.

— Приехали?

— Держи карман шире, — огрызнулся шофёр. — Промоина впереди, гатить надо.

Эркин понял немного, вернее, ничего не понял, особенно про карман, но когда шофёр вылез из кабины с маленькой лопаткой, всё сообразил.

Вторая лопатка нашлась в кузове, а "гатить" оказалось не очень сложным делом: резать и ломать ветви и закидывать ими промоину. Ехавший в кабине офицер присоединился к ним. Гатили, мостили, толкали… Когда перебрались, шофёр посмотрел на Эркина и хмыкнул:

— А ты, я смотрю, ничего, рукастый. Не пропадёшь. Своих догоняешь?

Эркин кивнул, залезая в кузов. Да, он догоняет своих. Точно сказано. Ну, надо же, как дождь зарядил. Хуже, чем тогда в Мышеловке. Тогда три дня лило, а сейчас… шофёр ругался, что дороги с войны не чинили, поплывут. А чем это для него обернётся? Неизвестно. Лейтенант сказал, что его подбросят поближе. Это на сколько поближе, интересно?

Эркин старался думать о чём угодно, кроме Жени. Об этом думать нельзя. Слишком страшно. Всегда спал в дороге, а сейчас не может. Бурая в желтизну равнина, кривые, корявые деревья. И неумолчный шум то ли дождя, то ли… птицы какие-то, то будто небо кричит.

Эркин распахнул куртку и потёр ладонью грудь. Ничего. Он всё выдержит.

На развилке машина остановилась, и шофёр позвал его:

— Эй, парень!

Эркин понял, что пора вылезать. Он взял ящик и перелез через борт.

— Вон туда тебе, — шофёр показал ему направление. — Прямо и прямо по дороге, пока в ворота не упрёшься.

— Спасибо.

— Счастливо тебе, парень.

Когда машина уехала, Эркин застегнул куртку, взял ящик и пошёл.

Мокрый бетон, следы перепачканных глиной колёс, в трещинах жёлтая трава, и вырастающий впереди серый мокрый забор. Высокий, дощатый. Как… как на Пустыре?! Но Эркин не остановился. Пустырь, Овраг…? Да плевать… Там Алиса и… и если там и Женя… Он сам сказал Жене, что будет всегда с ней. И с Алисой. Закрытые ворота. Рядом с воротами одноэтажный домик. Слева от двери вывеска, перед двухступенчатым крыльцом металлический ребристый скребок для сапог.

Эркин шаркнул подошвами по скребку, поднялся по двум ступенькам и потянул на себя дверь. И перешагнул через порог.

Лампочка в белом круглом колпаке под потолком, несколько столов, за ними мужчина и две женщины в форме, у ближней стены несколько стульев и там сидит белый парень в кожаной, мокро блестящей куртке. И ещё две двери в разных стенах.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});