Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу

Люди хлынули на Эсквилинский форум из всех улиц и переулков. Передовую часть яростной толпы составляла охрана Сульпиция, а также рабы и вольноотпущенники Гая Мария, окружавшие его сына. Подгоняемые усилиями Луция Декумия и других вожаков римских притонов, они высыпали на площадь — и остановились при виде стоявших рядами римских легионеров, чьи знамена развевались на ветру, а барабанщики и трубачи, собравшиеся вокруг Суллы, ожидали — пока молча — его сигнала.

— Трубачи, играйте! Обнажить мечи и выставить щиты! — приказал Сулла спокойно.

Какой-то трубач издал визгливый звук, который был тут же заглушён лязгом тысяч обнажаемых мечей и глухим стуком смыкаемых щитов.

— Барабанщики, дробь! Держите ряды и ждите атаки! — Голос Суллы без усилий разносился по всей площади.

Барабаны, внезапно начав, раскатились оглушительной дробью. Этот грозный треск вывел толпу из равновесия сильнее, чем это смогли бы сделать воинские клики. Тогда толпа расступилась. Перед легионерами показался Гай Марий: в руке меч, на голове — высокий шлем, а за плечами — алый плащ. Рядом с ним находился Сульпиций, а немного позади — Марий-младший.

— В атаку! — зарычал Марий и издал пронзительный крик.

Его люди пытались повиноваться, но они не смогли достаточно разогнаться на этом ограниченном пространстве, чтобы с силой прорвать передние ряды Суллы. Легионеры презрительно отталкивали их одними щитами, отводя в сторону мечи.

— Трубачи, сигнал вступить в битву! — выкрикнул Сулла и, наклонившись в седле, сам подхватил серебряного орла второго легиона.

Огромным усилием воли и только повинуясь своему полководцу — ни один человек сейчас не хотел проливать кровь, — солдаты Суллы подняли свои мечи и дали отпор нападающим.

Никакая тактика или маневры не были возможны. Эсквилинский форум превратился в дерущуюся толпу плотно прижатых друг к другу людей, которые упорно обменивались ударами. В течение нескольких минут первая когорта расчистила себе дорогу. Вторая когорта последовала ее примеру, протекая дисциплинированными рядами через Эсквилинские ворота и всей мощью тесня граждан, сражавшихся за Мария и Сульпиция. Сулла на муле выдвинулся вперед, чтобы посмотреть, что еще можно сделать; он был единственным, кто мог бросить взгляд поверх качающихся голов. И он заметил, что на каждой улице и в каждом переулке жители домов, высунувшись из окон, забрасывают его солдат глиняными мисками, деревянными чурбанами, кирпичами и табуретками. Некоторые из них, отметил про себя Сулла (некогда сам живший в точно такой же инсуле), действительно разъярены вторжением в их город, а другие просто не могут удержаться от искушения швырнуть чем-нибудь в кипящую внизу свалку.

— Найдите мне несколько горящих факелов, — потребовал он у аквилифера — знаменосца, в чьи обязанности входило носить серебряного орла легиона.

Факелы очень быстро были доставлены с площади.

— Пусть все барабаны и трубы издадут максимально громкий звук, — приказал Сулла.

В ограниченном пространстве звук прозвучал оглушительно, затем был резко прерван по сигналу Суллы.

— Если будет брошен еще хотя бы один предмет, я подожгу город! — закричал он в полную силу своего голоса, схватил факел и подбросил его высоко в воздух. Факел упал прямо под окнами дома и рассыпался на множество мелких огней. Все головы исчезли в окнах, и бомбардировка прекратилась. Похоже, обитатели этих инсул наконец поняли, что тут не цирковое развлечение, а нечто намного более серьезное. Каждый боялся пожара куда больше, чем войны.

Сулла вызвал свободные когорты и послал их с приказом зайти толпе в тыл.

Это и стало переломным моментом сражения. Недисциплинированная чернь сникла, остановилась и запаниковала, бросив кричащего Мария, чьи рабы еще продолжали сражаться, надеясь храбростью заработать себе освобождение. Сульпиций, который отнюдь не был трусом, и Марий-младший все еще вели арьергардные бои внутри Эсквилинского форума, но вскоре даже оба Мария и Сульпиций повернулись и побежали, преследуемые разгоряченными войсками Суллы. А Сулла лично возглавлял преследование своих противников, по-прежнему сжимая в руке серебряного орла.

Возле храма Теллус в Каринах, где можно было развернуться в кольцевом переулке, Марий попытался остановить свои разношерстные войска. Но они отказывались повиноваться; некоторые рыдали, другие бросали мечи и дубинки и бежали к Капитолию. Даже на улицах города солдаты умели сражаться лучше.

Когда оба Мария и Сульпиций внезапно исчезли, сражение прекратилось. Сулла направил своего мула вниз, к тому огромному заболоченному пространству ниже Карин, где Священная улица пересекалась с улицей Триумфаторов. Там он остановился и отдал приказ трубачам и барабанщикам собрать второй легион под свои знамена. Нескольких солдат задержали во время грабежа; они были представлены перед Суллой центурионами.

— Вас неоднократно предупреждали — не сметь трогать даже репу в поле, — грозно сказал он. — Римские легионеры не грабят Рим.

И приказал казнить виновных на месте, чтобы преподнести урок остальным.

— Пошлите за Квинтом Помпеем и Луцием Лукуллом, — сказал Сулла после того, как отдал солдатам приказ разойтись.

Ни Помпею, ни Лукуллу не пришлось ничего делать и уж тем более вступать в бой.

— Ну, это и хорошо, — заметил Сулла. — Я старший консул, и поэтому вся ответственность полностью лежит на мне. Если я оказался единственным, кто участвовал в сегодняшнем деле, то пусть мне и будет за это стыдно.

«Он мог быть таким честным, — думал Лукулл, поглядывая на него с удивлением, — а затем окружил и захватил Рим. Сложный человек… Впрочем, «сложный» — не совсем точное слово. Сулла — человек настроения, который может меняться так резко и так неожиданно, что никто не решится предсказать его действий. И никто никогда не узнает, что побудило его к ним. Кроме, разумеется, самого Суллы».

— Луций Лициний, расположи семь когорт из первого легиона вдоль реки, чтобы держать в повиновении Затибрский район. Еще три когорты из того же легиона отправь охранять зерновые склады на Авентине, чтобы их не разграбили сами горожане. Третий легион пусть разместит посты на самых уязвимых пунктах вдоль реки. Поставь по одной когорте у Портовых ворот, на Овечьем поле, на Рыбном рынке, у Капенских ворот, в Большом цирке, на Бычьем форуме, на Овощном рынке, в Велабре, в цирке Фламиния и наконец на Марсовом поле. Да, это десять мест для десяти когорт.

Он повернулся к младшему консулу:

— Квинт Помпей, оставь четвертый легион снаружи Коллинских ворот, но удостоверься, что они продолжают следить за тем, чтобы никакие легионы не могли пройти по Соляной дороге. Сними мой легион с Агера и разбросай его когорты по северным и восточным холмам — Квириналу, Виминалу, Эсквилину. И поставь две когорты в Субуре.

— Должны ли мы взять под охрану Римский Форум и Капитолий?

— Разумеется, нет, Луций Лициний. — Сулла многозначительно покачал головой. — Я не хочу повторять действия Сатурнина и Сульпиция. Второй легион может дежурить ниже склонов Капитолия и вокруг Форума — но так, чтобы его не было видно ни с одного из этих мест. Я хочу, чтобы народ чувствовал себя в безопасности, когда я созову собрание.

— Ты останешься здесь? — спросил Помпей Руф.

— Да. Луций Лициний, для тебя у меня есть еще одна работа. Надо, чтобы несколько глашатаев прошли по городу, объявляя о том, что любой предмет, брошенный из окна дома, будет рассматриваться как акт войны против законных консулов и этот дом будет немедленно сожжен. Необходимо также, чтобы еще несколько глашатаев прошли вслед за этими первыми и объявили, что собрание для всего народа состоится на Форуме во втором часу дня. — Сулла сделал паузу, чтобы вспомнить, все ли он сказал, что хотел; решил, что все, и добавил: — После того как вы это сделаете, я жду вас обоих с отчетом здесь же.

Primus pilus первой центурии Марк Канулей появился и встал так, чтобы Сулла мог заметить его. Выглядел он очень довольным. «Какой великолепный знак, — облегченно подумал Сулла, — это значит, что мои солдаты все еще принадлежат мне».

— Они подали какие-либо признаки жизни, Марк Канулей? — спросил он центуриона.

Тот покачал головой, и огромный красный плюмаж из конского волоса сделал похожим его шлем на опахало.

— Нет, Луций Корнелий. Публия Сульпиция видели переплывающим Тибр на лодке; видимо, он хочет достичь какого-нибудь порта в Этрурии. Гай Марий и его сын подумывают о том, чтобы направиться в Остию. Городской претор Марк Юний Брут тоже бежал.

— Глупцы! — удивленно воскликнул Лукулл. — Если они на самом деле чувствовали, что закон на их стороне, то могли бы остаться в Риме. Ведь они наверняка знали, что их шансы оказались бы предпочтительнее, если бы они дискутировали с тобой на Форуме.